Раздев Веру, он долго пожирал её глазами, так долго, что она осторожно спросила:

— Тебе что-то не нравится?

— Я врал…

И Вера даже насторожилась.

— Я не верю, что могу к этому прикасаться…

2

В самолёте они оба дремали.

Павел, входя в салон, удивился, что полетят они на стареньком Ту-134. Справедливо полагал, что на Москву должны летать «Боинги» или, в худшем случае, Ту-154. Вера успокоила его, сказав, что это самый надёжный самолёт, а город их, хоть и столица региона, но не так велик, чтобы три раза в день гонять из него бомбовозы. Павел заметил, что он ничего не боится, а только удивляется. Мол, если в ад — так вместе, а сгорать, так он и сейчас горит. Зато удивился живописному изгибу Иртыша под крылом и тому самому — пропетому ещё в семидесятые годы — зелёному морю тайги, с неровными блюдцами озёр и бурыми пропалинами болот. И когда лайнер накренил крыло, Павел увидел, как белокаменно смотрит ему вслед Храм Воскресения Христова, возвышаясь над городской суматохой.

— Ну и как развернётся сейчас твой роман? — спросила Вера, когда стюардесса принесла минералку.

— Так и развернётся, — уклончиво ответил Павел. — По закону жанра должен появиться человек или случай, да хоть дух командора! Кто-то или что-то.

— Ты серьёзно?

— Всё хорошо бывает только у тихопомешаных, у сумасшедших.

— Но мы же сумасшедшие?

— Но мир-то об этом ничего не знает, — улыбнулся Павел.

Вера положила ему голову на плечо и закрыла глаза. И такие, казалось бы, незначительные элементы маленького человеческого счастья, когда есть на кого приклонить голову, стоят порой больше, чем мгновения взаимной страсти. Об этом она подумала и заснула.

Уже после посадки, как только она включила сотовый телефон, он разразился нетерпеливым пиликаньем, сообщая дисплеем, что это Лена Солянова.

— Ну, не предупредила я тебя, — ответила на ещё непрозвучавший вопрос Вера. — Обстоятельства так складывались. Что? Лиза сказала? Вот стерва! Чему ты так радуешься, как будто… — перешла на шепот, — я замуж выхожу. Приеду, поговорим, мне с тобой тоже надо о многом поговорить. Да. Привет Вите. Хорошо, передам.

Павел смотрел в иллюминатор. Но теперь уже Москву с высоты птичьего полета беззаботно проспал, и сейчас немного волновался от предстоящей встречи со столицей.

— Лена просила тебя чмокнуть в щёчку, — передала Вера.

— Чмокни, но в ответ я могу поцеловать только тебя.

— Согласна.

— У нас сегодня на два часа больше… Какая программа?

— Сейчас поедем домой…

— ? — вскинул брови Павел.

— Ну, разумеется, у меня здесь есть квартира, если быть честной, не одна. Тебе, я думаю, больше понравится в центре. Так что там я тебя ненадолго оставлю, чтобы прошвырнуться по делам, потом вместе проведаем Хромова…

— Да, мне кажется, я ему там не нужен. Советы по заживлению огнестрельных ранений дать? Он же бинты на себе порвёт, как Багратион, когда нас вместе увидит.

— А вечером тебе придётся сопровождать меня в высший свет. Пойдём в один элитный клуб.

— Странное у нашего высшего света обыкновение встречаться в кромешной тьме.

— Не бурчи, ты на работе.

— Спасибо за напоминание. А до вечера я могу погулять по Красной площади, по старой Москве, по Арбату?

— Эх, Паш, — нарушила она конвенцию об имени, — с каким удовольствием я бы прогулялась с тобой?!

— Маша, когда не знала, как уменьшительно-ласкательно называть меня, то переняла манеру дочери, они обе звали меня просто — Па.

— Па, как в танце. Получается Павел и папа вместе.

— Точно. А я, пока летел, решил, что героям моего романа лучше уехать отсюда, куда подальше.

Вера остановилась. Пристально посмотрела Павлу в глаза.

— Ты, случайно, мысли не читаешь?

— Нет, просто мы с тобой, если можно так выразиться, вибрируем в одном физико-биологическом ритме. По-идиотски, конечно, звучит, но упрощённо — именно так. А ты что, хочешь предложить мне уехать куда-нибудь на конец географии?

— Не знаю, — честно призналась Вера. — С твоим появлением я перестала знать, чего я хочу в обозримом будущем. Мне почему-то не видится светлое безбрежное счастье. Я, пожалуй, могу твёрдо сказать только о настоящем, мне не хочется, чтобы ты уходил, уезжал, исчезал.

— Вер, ты меня на улице подобрала, я всё равно буду чувствовать, и знать это. Просто — случайный изгиб судьбы.

— Ты же сам не веришь, что он случайный?

— Не верю, но так принято считать. А вообще, я постоянно ловлю себя на мысли, что всё, так или иначе, вращается вокруг твоего имени, верю — не верю. Игра такая есть детская. В результате выигрывает тот, кто больше и лучше наврёт. Мы с тобой обманываем сами себя, но есть кто-то, кто хочет обмануть нас обоих.

— Кто?

— Не знаю, но обязательно есть. Может, тот, кто шлёт тебе факсы.

— Ну, только не Хромов.

— Нет, конечно, Хромов предсказуем, как голодный первобытный охотник.

Разговор пришлось прервать, потому что они попали в густую гребёнку таксистов, вычёсывающую из толпы пассажиров клиентов и простофиль. Казалось бы, Вере Сергеевне должно было быть наплевать, с кем и за сколько ехать, но она шла сквозь их наглые зазывания, высоко подняв голову. Да и приставали в основном к Павлу, которому действительно было всё равно. «Такси, такси», — шептали они своё заклинание со всех сторон.

— Ты их что, по маркам машин будешь выбирать? Или по физиономиям?

— Я этих рвачей вообще выбирать не буду, в космос слетать дешевле, чем пользоваться их услугами, — обрубила, будто помнила, когда последний раз ездила на такси, — мы поедем вон с тем пожилым человеком, — Вера указала взглядом на седого крепкого мужчину лет шестидесяти пяти, стоявшего особняком чуть в стороне и не проявлявшего к пассажирам никакого внимания.

Увидев Веру, он заулыбался, пошёл навстречу, поцеловал её, потом бросил резкий оценивающий взгляд на Словцова. Павел буквально почувствовал, как его прошили рентгеном. «У этого дяди некий профессиональный взгляд», решил он.

— Михаил Иванович Зарайский, — представила Вера, — отец Георгия, генерал в отставке.

«Во как», получил подтверждение своим догадкам Павел и протянул руку.

— Словцов Павел Сергеевич, сержант запаса, — представился он.

— Вольно, сержант, — усмехнулся Зарайский, отвечая на рукопожатие, потом повернулся к Вере и объявил ей: — Я рад за тебя, особенно рад, что он не из сальных богатеев.

— Михал Иваныч! — смутилась Вера. — Я же ещё и слова вам не сказала!

— А мне и не надо ничего говорить, я и так всё вижу, я же радуюсь за тебя, искренне.

— Михаил Иванович генерал этого… как его… Гэрэу, — пояснила Словцову Вера.

«Вот откуда хорошие стартовые возможности для сына», уяснил Павел.

Машиной, в которую пригласил их Зарайский-старший, оказался прошедший евроремонт ЗИС 115, сталинский ампир автомобилестроения. Павел одобрительно покачал головой, осматривая боевого генеральского коня.

— Наш ответ Чемберлену, — подмигнул ему Михаил Иванович, — терпеть не могу все эти современные приплюснутые тачки. Тачки — они, чтобы песок в лагере таскать. А это — машина.

— Согласен, — подтвердил Павел. Ему тоже нравилась основательность ЗИСа.

— Вера, правда, немало вложила в его вторую жизнь, зато приятно посмотреть в лицо владельца «Ламборджини», когда мы его делаем на трассе.

— А делает?

— Ну, во всяком случае, тягаться может. Не в моём возрасте в догонялки играть. Уж если только достанут сильно. Вера, куда тебя везти, где нынче остановишься?

— Павлу интересен будет центр. Пробки, конечно, но я сама с удовольствием подышу исторической Москвой. На Арбат, Михаил Иванович.

Даже на Каширском шоссе ощущалась плотность движения. Теснота эта после таёжных просторов настораживала, даже немного пугала. Ипподромный ритм жизни, называл такую суету Словцов. Мегаполис, как и положено, напоминал муравейник, кричал и мигал рекламами, укрывался от глаз Божьих смогом и всё же дышал наступающей весной.