— Ты уверен, что пора уезжать? — спросила девушка, обводя взглядом комнаты со сводчатыми потолками, освещенные ярким утренним светом.

Прошел еще один день и еще одна ночь, добавив к их отношениям нечто новое. Непринужденность. Оба понимали, что это иллюзия, но держались за нее, как утопающий за соломинку. Они шутили, поддразнивали друг друга, смеялись и даже предприняли рискованную вылазку на скалы, чтобы полюбоваться резвившимися среди камней выдрами. И делали вид, будто верят, что все будет в порядке.

Кэтлин удивлялась собственному легкомыслию, ранее ей совершенно не свойственному. Это началось еще в тот момент, когда она вышла на террасу, зная, что под халатом на ней почти ничего нет, молясь про себя, чтобы Эм Джи подошел поближе. Приходя в ужас при мысли о том, что он может прикоснуться к ней, и страстно желая этого. Искушая себя его улыбкой как запретным плодом и теряя остатки душевного равновесия с каждой вспышкой радостного волнения.

Радость. Восторг. Отчаяние. Эмоции, которых она себе не позволяла раньше. Сильные чувства, которым не доверяла. Бурные воды, которых она касалась лишь кончиками пальцев. Греховные соблазны, заставляющие забыть о рассудительности, осмотрительности и осторожности.

И вот они уезжают. Укладывают вещи, прибирают дом, готовятся к следующему этапу их рискованного путешествия.

Но она не могла просто взять и уехать. Ею вдруг овладел приступ отчаяния. Нелепого страха, что они могли быть счастливы только здесь, в этом доме, где им мешало лишь море, что только здесь, где родилось их взаимное чувство, не будет препятствий, которые каждый из них воздвиг на пути к простым словам «я люблю тебя».

Но за порогом этого дома их ожидали… драконы. Бросающий в дрожь стрекот вертолетов, вой полицейских сирен и вооруженные до зубов тайные агенты, собирающиеся отнять у Эм Джи свободу и жизнь. Разрушить покой, который они только-только обрели в объятиях друг друга. А тут еще эта таинственная Мария… Что она значила для Тобина? Это предстояло выяснить. Пока что Кэтлин не набралась мужества посмотреть правде в глаза. Спросить. Попытаться понять причину боли, переполнявшей душу Эм Джи и проникающей в его сны.

Роясь в своей «шкатулке с сюрпризами», Тобин даже не потрудился поднять глаз.

— У нас очень мало времени, милая. Ты же знаешь. Ну-ка, надень вот это. В джинсах Дафны Стерн, голубом лифе, да еще с татуировкой на груди ты будешь выглядеть, словно только что приехала из Лос-Анджелеса.

Никогда в жизни Кэтлин не испытывала полета фантазии. Однако сейчас ее воображение разыгралось. Как только они переступят порог этого дома, покидая его, она уже не сможет познать, что такое любовь Эм Джи. Никогда не почувствует обжигающего вкуса его поцелуев, острого наслаждения, пронзающего тело.

Девушка смотрела на короткий черный парик в руках Эм Джи и пыталась сосредоточиться на том, что ей предстояло сделать. В кого превратиться.

— Как ты себя чувствуешь? — неожиданно спросила она.

Тобин ответил не сразу, и девушка бросила на него встревоженный взгляд.

— Нормально я себя чувствую. А что?

И вдруг Кэтлин увидела себя со стороны. Как она ломает пальцы, то и дело поглядывая на стеклянные панели, обрамляющие входную дверь, словно с минуты на минуту ожидает появления патрульной машины.

— Я…

— Ты не поведешь машину, — ничего не поняв, сказал он. — Не для того я избежал смерти от пуль убийц, чтобы погибнуть, рухнув со скалы.

Она порывисто обернулось. Непривычно распущенные волосы щекотали ей шею. Это Эм Джи настоял, чтобы она не закалывала их в пучок. Он без конца трогал их, будто хотел убедиться, что они настоящие.

— Это глупо… — начала она, чувствуя, как увядает ее решимость.

Он отложил парик и взял ее за руки.

— Что такое? Ну же, девочка! Ты ведь не собираешься целый день прижиматься к моей груди, правда?

Эти слова рассмешили ее. Потому что именно этого она и хотела. Кэтлин не привыкла поддаваться порывам чувств. Она не была импульсивна и не знала, насколько упоительно бывает желание очертя голову броситься в омут. Ее сердце бешено колотилось, ладони стали влажными и холодными. Все внутри сжималось от страха и возбуждения.

— Мы не можем уехать просто так, — умоляюще произнесла она, поднимая глаза на Эм Джи, кладя ладони ему на грудь. На сильную, теплую грудь, на которой так недавно лежала ее голова.

Он недоуменно нахмурился и обхватил ее запястья.

— Милая, все будет в порядке. Поверь, когда я нарисую у тебя на груди цветок, а ты наденешь парик, тебя никто не узнает. Даже собственная бабушка.

Кэтлин покачала головой, не в силах вымолвить ни слова.

Теперь Эм Джи не на шутку встревожился.

— В чем дело?

Снова слезы. Они душили ее, жгли веки, мешали видеть его глаза, обольстительные и нежные, как море. И все же она силилась улыбнуться.

— Просто я не могу… Не могу уехать. Хочу, чтобы ты любил меня. Всего один раз. Это все, что я прошу.

Кэтлин поняла, что больше никогда не увидит на лице Эм Джи такого изумления. Он превратился в статую. Прирос к полу.

— Кэтлин…

Она смогла лишь прошептать:

— Пожалуйста…

Наградой ей стала улыбка — одна из тех чудеснейших улыбок Эм Джи, когда от его глаз разбегались лучистые морщинки, а на щеке рождалась прелестная ямочка. Он поднес к губам ее руку и поцеловал ладонь.

— Ты убьешь меня.

И Кэтлин поняла, что тоже улыбается ему, а изнутри рвется долго таимое головокружительное ожидание.

— Ага, — ответила она задыхаясь. — Но ты умрешь улыбаясь.

Он не отрывал от девушки глаз с расширившимися зрачками и ласково гладил пальцами нежную кожу ее запястий.

— Боюсь, что не смогу отнести тебя в спальню.

Она хихикнула, приходя в неистовство от обещания, горящего в глазах Эм Джи.

— Хочешь, чтобы я тебя отнесла?

Он не ответил, просто привлек ее к себе одной рукой и поцеловал. Вторая рука, зажатая их телами, ощущала биение обоих сердец. Поцелуй был долгим, его губы — требовательными и страстными. Кэтлин задохнулась от этого поцелуя, ее голова откинулась так, что волосы рассыпались по плечам, щеки согревало его дыхание, соски налились, отвечая на его прикосновения. Сердце готово было выскочить наружу.

Наконец Эм Джи поднял голову и посмотрел на девушку. Его глаза смеялись..

— Ну что ж, кажется, я не рухну по дороге в спальню. А ты уверена, что хочешь именно туда?

Откуда-то из водоворота вызванного им желания Кэтлин ухитрилась выудить ответ.

— О да, — прошептала она, проводя языком по пухлой нижней губе и жадно ловя ответную улыбку. — Только туда.

Так они и сделали. Не разжимая рук, они вернулись в спальню, где провели вместе столько времени, где мир сужался до размеров уютного гнездышка, полного ожиданий и сюрпризов. Где — Кэтлин была в этом уверена — таилось множество удивительных открытий и сказочных чудес.

Но прежде чем лечь в постель, Тобин достал из своей чудесной коробки пакетик из фольги.

Кэтлин засмеялась.

— Какая досада!

Эм Джи только усмехнулся.

— Я же говорил. Здесь есть все, что мне нужно.

Расстегивая верхнюю пуговицу хлопчатобумажной рубашки, взятой из гардероба Стернов; Кэтлин подняла бровь.

— И часто тебе приходится пользоваться этим!

Эм Джи положил свою находку на тумбочку и избавил девушку от необходимости возиться с пуговицами.

— Это лежит здесь со времени Кеннеди и уже успело покрыться пылью. Довольна?

Кэтлин почувствовала прикосновение его пальцев к своей коже и улыбнулась.

— Да, — сказала она, глядя Тобину в глаза. — Очень довольна.

Девушка не могла понять, что доставляет ей большее наслаждение — когда Эм Джи расстегивает на ней одежду или когда трогает ее волосы. Она и не подозревала, как восхитительно следить за пламенем, которое разгорается в глазах Эм Джи, перебирающего густые пряди ее волос — сокровища, так долго скрываемого от людских взоров, а потом без раздумий врученного Тобину. Ее охватил озноб, тело содрогалось от наслаждения. Он легко опрокинул ее на спину и начал медленно раздевать, лаская руками, губами, взглядом. И минуты превратились в вечность, когда он бесконечно нежно и терпеливо открывал слишком долго запертую дверь и позволял войти наслаждению. Когда он наконец освободил Кэтлин от оков предначертанной ей судьбы.