³⁴

, – Рамирес успокаивающе похлопал дона Педро по плечу и вновь приник к просвету в завале на выходе из подземелья. — Эта парочка, — португалец, на миг оторвавшись от обозрения окрестностей, кивнул на удаляющихся мужчину и женщину, — отсюда только к Лоуматане выйдет и не раньше, чем завтра. Нет тут другого пути. А там, — ибериец смакующее причмокнул губами, — мы их встретим и тогда… — Вот когда встретим, — дон Педро ожег сподвижника ледяным взглядом, — тогда и будем сладострастным мечтаньям предаваться. А пока давайте из этой могилы выбираться. За камушками, — проповедник ухватил Рамиреса за шкирку и откинул от коридора в сокровищницу, — потом, как с конкурентами расквитаемся, вернемся. — O que vocк diz, excelкncia

³⁵

, – португалец тоскливо взглянул на склеп и с тоскливым вздохом потопал к выходу. — Хотя, лично мне, горсть-другая камней, когда я на стволы этого seta mad

³⁶

полезу, душу бы согрела. О! excelкncia! — Рамирес загоревшись какой-то мыслью, спотыкнулся на ровном месте и повернулся к проповеднику. — А когда мы этих bastardos

³⁷

поймаем, вы им речь читать будете? — Зачем? — дон Педро смерил сподвижника недоуменным взглядом и, отодвинув его с пути, неторопливо побрел дальше. — Как зачем? — опешив от такого ответа, Рамирес остановился и удивленно помотал головой. — А увещевать? Ну, в смысле — перевоспитывать? — Я что, дурак? — дон Педро с досадой пнул подвернувшуюся под ногу черепушку и со злостью сплюнул. — Таких, как эти… — подбирая подходящий эпитет проповедник прикусил мякоть большого пальца и, не найдя слов, с чувством махнул рукой. — Таких только могила исправит, да и то — гарантий никаких… Окрестности крааля Лоуматане, пятнадцать миль на запад от Лулусквабале. Днём позже. — К сожалению, мы оба оказались правы, — Алексей бесшумно просочился сквозь стену колючего кустарника и устало прислонился к стволу одинокого абаша, — и в том, что нас преследуют, и в том, что возглавляет охоту наш милейший дон Педро. — Охотник неторопливо стек к корням и с блаженной улыбкой вытянул ноги. — До них еще мили полторы, но идут, сволочи, шустро, так что нужно что-то делать… — Так сразу и дон Педро, — недоверчиво фыркнула Полина, с подозрением посматривая на отдыхающего Пелевина. — Вот так ты, орел востроглазый, в такой дали и разглядел, кто там по бушу шарится? — А монокуляр на что? — не удосужившись хотя бы приоткрыть глаза, траппер хлопнул по оттопыривающемуся нагрудному карману. — Оптика отличная, вот и разглядел. Следом за нами топают сеньор проповедник и шестеро его бодигардов. — Опять бежать? — тягуче вздохнула Полина, обмениваясь тоскливыми взглядами с Феей. — Или что там у нас по плану? — Да ничего особенного, — флегматично пожал плечами Пелевин, вынимая кисет и трубку. — Я покурю и пойду с загонщиками поздороваюсь, а ты, — Алексей покосился на девушку, — тут подремлешь, сил для предстоящего пути наберешься… — Я с тобой, — Полина оперлась на дробовик, как на костыль и с видимым усилием оторвалась от земли. — Ишь чего удумал… — Конечно, со мной, — прищурился траппер, выдыхая струю дыма. — Вот как вернусь, так ты сразу же со мной дальше потопаешь. А пока, — Алексей, надавив на плечо, усадил девушку на землю, — тут отдохни. Выслушав компаньона, Полина от комментариев воздержалась, недовольно надула губы и, посадив Фею себе на колени, принялась с задумчивым видом рассматривать окрестности. — Да! — понаблюдав пару минут за заговорщицки настроенными кошками, Пелевин звонко хлопнул себя ладонью по лбу. — А чтоб у вас никаких мыслей не было, — охотник щелчком подозвал Бирюша и, указав на девушку и кошку, буркнул: — Охраняй. Пока не вернусь, никуда их не пускай. Бирюш, вывалив язык, одарил хозяина обожающим взглядом и, расплываясь в улыбке, повернулся к Полине. Та, возмущенная мужским произволом, резво вскочила и даже успела шагнуть к кустам, но на этом её достижения и закончились: Бирюш, аккуратно прикусив полу её куртки, рывком кудлатой головы усадил мятежницу на место. Фея, пораженная до глубины души фактом посягательства какого-то пса на любимую хозяйку, выгнув спину, махнула лапой и зашипела, как разозленная змеюка. Бирюш удивленно покосился на подружку, флегматично зевнул и что-то примиряющее буркнул. Фея не угомонилась. Бирюш совершенно по-человечески вздохнул, слегка виновато покосился на Полину и придавил возмутительницу спокойствия лапой к земле. Алексей удовлетворенно улыбнулся, потрепал собаку по холке и, подмигнув расстроенной девушке, направился к кустам. — Лёш! — Полина дернулась было следом, но, услышав недовольное урчание собаки, осталась на месте. — А они нас точнее не убьют? — Кишка тонка, — Алексей остановился и скептично качнул головой. — И вообще: мы никогда не умрём! — Точно? — с надеждой шмыгнула носом Полина и прижалась к Бирюшу. — То есть абсолютно! — Пелевин немного подумал и, развернувшись лицом к друзьям, продекламировал: Это больше, чем я, это больше, чем ты, Это вечной свободы дурманящий вдох, Это наша любовь, это наши мечты, Это с неба тебе улыбается бог. Это больше, чем я, это больше, чем ты, Это теплое солнце и ночью, и днем. Это наша любовь, это наши мечты, И поэтому мы никогда не умрем! — Понятно, чудо? — траппер в очередной раз подмигнул Полине и закинул винтовку на плечо. — Переживать совершенно не из-за чего… — Лёш, а Лёш! — восхищенно прошептала Полина, — а это ты сам написал, а? — Не, — чуть смущено буркнул Пелевин, — не я. В Претории услышал, вот и запомнил. — Алексей подумал, стоит ли уточнять, что стихи, а точнее, песню он слышал всего лишь раз, в кабаке, стремительно напиваясь в хлам, потом решил, что опускаться до подробностей не стоит и прощально махнул рукой. — Лёш, а Лёш! — Полина привычно дернула охотника за рукав и вопросительно уставилась Алексею в глаза. — А ты, правда, так думаешь? — Что мы никогда не умрём? — Пелевин неопределенно шевельнул бровью и залихватски сдвинул шляпу на затылок, — Не просто думаю — уверен! — Да нет, — Полина тихонько вздохнула и отвела глаза, — про то, что любовь — наша… Траппер запнулся на полуслове и медленно сглотнул слюну. Попытавшись что-то сказать, несколько раз беззвучно открыл рот, то ли не найдя слов, то ли просто не решившись, нервно дернул щекой, резко развернулся и, не оглядываясь, пошагал в глубь кустарника. — Ну и где вас, спрашивается, черти носили? — облегченно выдохнул Пелевин, разглядывая преследователей после двухчасового ожидания в засаде. — Я уж думал, заблудились, или того хуже — другую дорогу нашли. Сетования охотника остались без ответа: Имбулу, оторвавшись от основной группы преследователей и пригнувшись к земле, буквально обнюхивал песчано-желтую траву и пыльные камни, остальные с вялым, привычным любопытством, молча наблюдали. Закончив читать одному ему понятные письмена на земле, Имбулу подошел к дону Педро и, энергично жестикулируя, стал что-то рассказывать. Едва зулус закончил отчет, проповедник несколькими взмахами руки разбил отряд на две части: двое головорезов, возглавляемых Рамиресом, неторопливо направились по склону вправо от тропы, остальные же, под предводительством дона Педро и Имбулу, двинулись по еле видимой среди травы тропинке. Немного поразмыслив над странностями поведения противника, Алексей флегматично пожал плечами и направился следом за Рамиресом: Имбулу ведет отряд непосредственно к укрытию Полины, но десять против одного, услышав выстрелы за спиной, преследователи повернут назад. Так что пусть пока идут, чем больше пройдут, тем больше устанут назад бежать. Прошагав следом за португальцами полмили чуть ли не прогулочным шагом, Алексей в который раз подивился людской беспечности и, решив, что пора бы преподать урок невеждам, скинул маузер с плеча и навел в спину головного из троицы. — Увидь меня сейчас Полина, — невесело хмыкнул под нос траппер, неторопливо выцеливая жертву, — воплей было бы до неба! Стрелять в спину! Кошмар! — Алексей тихонько выдохнул и плавно выжал спуск. — Это не по-рыцарски и не по-джентльменски! В многоголосом гаме буша выстрел прозвучал не громче треска сломанной ветки и в первое мгновение Рамирес и его приятель даже не поняли, что заставило их товарища рухнуть на землю. — Ну, так я и не джентльмен, — удовлетворенно фыркнул охотник, глядя на сучащего ногами по земле португальца. — И в рыцари меня не посвящали! Лязгнув затвором, Пелевин выбросил гильзу, перевел ствол винтовки на кинувшегося в кусты Рамиреса и чертыхнулся: осознанно или случайно, но португалец нашел надежное укрытие за поваленным стволом жакардиньи. Решив оставить предводителя на потом, Алексей обшарил взглядом окрестные кусты в поисках последнего из несчастливой троицы. Спустя полминуты неудачник был обнаружен в ближайших от тропы кустах, правда, по своей же вине. Ища невидимого стрелка и Рамиреса, португалец высунулся наружу едва не по пояс, за что и поплатился: винтовочный выстрел сухим щелчком вспорол знойную тишину, и восьмиграммовая пуля разнесла любопытную голову, как переспелую тыкву. Когда эхо выстрела устало скакать между деревьев и затихло, в буше воцарилась тишина. Мертвая. Если не считать истошных воплей обезьян, размеренного клекота разномастных птиц, возмущенного рева кого-то большого, клыкастого и, судя по воплям, очень голодного, а так же десятков иных, повседневных для буша, звуков. Алексей давно привык отрешаться от естественной лесной какофонии и находить противника по еле слышному бренчанию металла, скрипу плохо подогнанной кожи, а когда и по запаху эмоций: от кого-то веет усталостью, от кого-то разит спесивой самоуверенностью, от кого-то воняет страхом. Однако в случае с Рамиресом полезные навыки дали осечку: никаких чужеродных звуков траппер не слышал, а из запахов доносилось только приторно-душное амбре от кучи перегноя слева от тропы. После пяти минут ожидания противник так и не объявился, зато мысль о возвращающемся доне и его друзьях всё чаще била по нервам. Алексей зло скрипнул зубами и скользнул в просвет между деревьями: идея самому начать охоту на охотника была ему совсем не по сердцу, вот только мысль оставить такого противника, как Рамирес, за спиной, нравилась еще меньше. Раздвинув ветви очередных кустов стволом винтовки, Алексей краем глаза углядел обрывок цветастой тряпицы и наклонился, чтобы рассмотреть находку. Внезапно за спиной раздался еле слышный сухой щелчок осечки, затем — разъяренный выдох и свист рассекаемого воздуха. Не тратя время на разворот, Пелевин рухнул на бок и, разрывая дистанцию, откатился в бок. Встав на одно колено, траппер обернулся лицом к опасности и, увидев, как приближающийся Рамирес заносит свою винтовку, словно дубину, выстрелил навскидку. Сбитое дыхание и ходящие ходуном руки сыграли паршивую шутку — вместо вражеской груди пелевинская пуля разнесла в щепы шейку приклада чужой винтовки, а времени, чтобы передернуть затвор, не оставалось. Правда, даже не поразив цель, выстрел принес ощутимую пользу: энергия пулевого удара по винтовке заставила Рамиреса отшатнуться и подарила Пелевину две бесценные секунды. Но и их оказалось мало. Вскочить на ноги Алексей успел, а уклониться от прущего, словно Циклоп на Одиссея, Рамиреса нет. Ухватив маузер за ствол и, парируя вражеские движения, Пелевин вскинул винтовку над головой. Первый удар наследника конкистадоров он отразил вполне успешно, хруст цевья маузера за потерю не считается. Второй удар Алексей, словно матадор на арене корриды, парировал с уходом в пируэт, и это стало почти роковой ошибкой: неистовый португалец просто вышиб винтовку из его рук. Уцелел охотник только благодаря инерции удара, не давшей Рамиресу возможности остановиться и прихлопнуть неуклюжего русского, словно таракана. Смяв и растоптав в мечтаниях неуловимую мишень, португалец вложил все силы в последний рывок, оттолкнулся от ближайшего дерева и, замахнувшись импровизированной дубиной, словно кузнец молотом, кинулся на покачивающегося Пелевина. Понимая, что увернуться от летящего в лицо винтовочного ствола он уже не успевает, Алексей откинулся спиной назад и, выхватив в падении револьвер, трижды выстрелил в упор. Упали они почти одновременно. И тут же попытались подняться: Алексей — тяжело дыша, кряхтя и выгребая из-за шкирки колючки и обломки веток, Рамирес — скрипя зубами и пытаясь зажать ладонями сочащуюся из живота кровь. Не желая продлевать мучения противника, траппер вскинул револьвер, но так и не выстрелил: португалец что-то пробулькал хлынувшей из горла кровью, уткнулся лбом в землю, пару раз дернулся и затих. Алексей обвел поле боя усталым взглядом, прижавшись ухом к земле, попытался уловить шум приближающейся погони, но толком ничего не услышал, с трудом поднялся на ноги и, перезаряжая на ходу револьвер, побрел собирать трофеи. Результаты осмотра не радовали: подняв изувеченный маузер с земли, Алексей сокрушенно побаюкал родное оружие и с тоскливым вздохом, аккуратно, словно боясь причинить боль, отложил в сторону — использовать винтовку было не возможно. Ли-метфорд португальца тоже представлял собой кошмарное зрелище: вместо приклада — веник щепы, измочаленное, во вмятинах и выбоинах цевьё, ствол — и тот погнут… жуть. Осмотрев тело первого покойника, Алексей в озадаченном изумлении почесал затылок: португалец таскал с собой охотничью двустволку, принадлежавшую как бы ни его дедушке и это — в лучшем случае. Да и состояние ружья оставляло желать лучшего: ствол в кавернах и раковинах, замки покрыты ржой, трещина на цевье стянута бечевой… Несомненная ценность, жаль только, что ближайшая антикварная лавка в двухстах милях. В кобуре покойника обнаружился французский Ле-Мат, копия того, что Полина сперла у дона Педро. Придя к выводу, что с паршивой овцы хоть шерсти клок, а патроны девчонке пригодятся, Алексей закинул револьверный патронташ в рюкзак и побрел к месту упокоения любопытного португальца. Увидев, что из-под брюха покойного виднеется приклад и край зарядной скобы Генри, Алексей поначалу обрадовался и, приподняв труп, потянул находку к себе. При ближайшем рассмотрении радость несколько померкла: найденный Winchester 1887, нет слов, отличный дробовик, вот только изрядно укороченный прежним владельцем ствол, приравнивает его по дальнобойности к револьверу, зато по убойности — к пушке. Понимая, что гениальную идею — перестрелять дона Педро и его приспешников издалека — стоит похоронить вместе с верным маузером, Алексей перекинул патронташ от винчестера через плечо, проверил патроны в магазинной трубке ружья и побрел навстречу еще не видимой, но, несомненно, приближающейся погоне. Хочешь — не хочешь, ближнего боя не избежать. А жаль. Дошагав до места, где отряд проповедника разделился и, не обнаружив никаких следов погони, Пелевин не на шутку разволновался. От мысли, что он просчитался и дон Педро, наплевав на пальбу за спиной, добрался до укрытия Полины, тряхнуло, словно от скорпионьего укуса. Поспешно покидав амуницию на землю, Алексей добежал до покореженной грозой акации на вершине полого холмика. Забравшись почти на самую крону, охотник обшарил внимательным взглядом доступные глазу окрестности. И когда узрел в объективе монокуляра дона Педро, в окружении соратников карабкающегося на вершину соседнего холма, облегчено, почти что радостно, вздохнул и пересчитал преследователей. Дон Педро, Имбулу, двое безымянных клевретов — вся команда в сборе и, следовательно, Полина в безопасности. Спустившись на землю и сожалея о погибшем маузере, Алексей в очередной раз помянул Рамиреса недобрым словом, подобрал дробовик и не спеша направился к выбранному для засады месту: носясь взад-вперед, погоня изрядно притомилась и теперь еле передвигала ноги, а посему можно было и не торопиться. Обосновавшись в ложбинке у корней старой кхайи, царившей в зарослях пахучего крестовника, Пелевин наблюдал за преследователями и завистливо матерился: дон Педро жадно присосался к фляге, а один из клевретов раскурил длинную сигару, чей ароматнейший запах долетал даже до укрытия охотника. Заметив, что любитель табака, сухопаростью и унылым выражением вытянутого лица напоминавший даже не дон Кихота, а Росинанта, беспечно двинулся к кустам, траппер сглотнул слюну и, прильнув к земле, пополз навстречу португальцу. Дошагав до облюбованных кустов, курильщик зажал ружьё подмышкой и принялся возиться с завязками на поясе. Когда чья-то рука удушающее захлестнула его горло, португалец даже не испугался, а возмутился: кто смеет ему мешать в таком деликатном, можно сказать, интимном деле? Разродиться какими-либо другими эмоциями он не успел: холодная сталь одним движением вспорола его горло, и все слова просто потонули в потоке багровой влаги, хлынувшей на желтую от солнца и пыли траву. Заметив краем глаза, что отошедший по нужде приятель, всплеснув руками, вдруг скрылся из вида, Имбулу пихнул локтем дона Педро, отвесил подзатыльник успевшему задремать бодигарду и, указав товарищам в какой стороне притаилась опасность, пригнулся пониже и заскользил сквозь травяное море, как кайман по речной глади. Манера приподниматься над травой так, чтобы над жухлыми листьями виднелись только глаза, лишь усиливало сходство. Приподнявшись в очередной раз, зулус дернул головой на неясный свист откуда-то справа: внезапно перед глазами мелькнула серая молния, и что-то твердое, с противным хрустом, врубилось в диафрагму. Хрипя от надсадной, сковывающей боли, Имбулу скосил глаза и расплылся в радостной улыбке: его мечта сбылась, — нож, самый замечательный в мире нож, теперь принадлежит ему! Вождь липкими от крови пальцами судорожно вцепился в торчащую из груди рукоять и умер счастливым. Понимая, что охота вдруг пошла как-то не так, что от численного преимущества почти ничего не осталось и помощи от Рамиреса, скорее всего, ждать бесполезно, дон Педро испуганным шепотом окликнул последнего приятеля и, настороженно поводя стволом по сторонам, медленно попятился к склону. Португалец — коренастый, бородатый мужичина в кожаной безрукавке поверх домотканой сорочки, затравленно оглядываясь на каждом шагу, поспешил следом за ним — и застыл на месте, разинув рот в немом крике: из кустом напротив, прямо в лоб смертоносно скалился срез ствола дробовика. Дон Педро, намереваясь поторопить запаздывающего приятеля, повернулся как раз в тот момент, когда оглушительно грохнул выстрел и кровавые ошметки — некогда голова клеврета — багрово-серым дождем разлетелись по сторонам. Брезгливо выплевывая залетевшие в рот костяные брызги, проповедник, размазав рукавом липкие потеки, разлепил глаза и, икая на бегу от ужаса, бросил ружье и вприпрыжку понесся по холму: из кустов, закинув ствол дробовика на плечо, вышла Смерть. Правда в мужском обличье и небритая… Но когда речь идет о смерти такие нюансы значения не имеют: хочешь жить — уноси ноги, а были ли у неё коса и балахон потом думать будешь. Если доживешь. Увидев удирающего проповедника, Алексей злорадно ухмыльнулся, навел винчестер на мелькающую среди травы спину и с досадой сплюнул: чертов дон бежал навстречу солнцу, а оно, спасая шкуру пройдохи, било охотнику в глаза. Злобно рыча на ходу о том, как он замаялся носиться по пересеченной местности, Алексей рванул следом. Пару раз он пальнул на ходу, но все усилия оказались тщетными: свист дроби над ухом только прибавлял проповеднику прыти. Внезапно мельтешение перед пелевинскими глазами резко оборвалось, раздался жуткий треск, затем — душераздирающий крик, потом снова треск, и тишина… Осторожно подобравшись к месту исчезновения проповедника, Алексей разочарованно покачал головой: меньше чем в ярде от его ног начинался невидимый в гуще растительности обрыв с крутыми, поросшими кустами и мелкими деревьями, склонами. Вынув монокуляр, траппер тщательно всмотрелся в промятый тушкой дона Педро след, но тела врага так и не обнаружил. Досадуя, что не имеет возможности спуститься (точнее, спустившись — подняться), Алексей вполголоса выматерился, с чувством сплюнул на возможную могилу врага и побрел назад. Солнце клонилось к закату, да и девчонки, наверное, волнуются… Ярко-оранжевое пятно, колышущееся промеж деревьев, Алексей заметил еще ярдов за триста до стоянки и на какое-то время задумался, как отреагировать на поступок девчонки: устроить выволочку за демаскировку или вынести благодарность за то, что сумела развести костер по всем правилам. Пребывая в раздумьях, Пелевин подобрался поближе, но выходить к огню не стал, а бесшумно обогнул лагерь по широкой дуге. Почуяв приближение хозяина, Бирюш радостно замолотил хвостом, но поста не покинул. Фея, недовольная внезапной активностью лохматого друга, что-то полупрезрительно фыркнула и перебралась под бок ничего не подозревающей хозяйке. Заметив, с какой настороженной решимостью Полина, не отводя занемевших пальцев от курков, поводит по сторонам стволами дробовика, траппер мысленно премировал себя бокалом бренди за предусмотрительность и спрятался за стволом дерева. — Поля! — оценив точность и скорость наведенных на звук голоса стволов, Пелевин довольно улыбнулся и чуть смущенно откашлялся: — Ты курки-то спусти, а то бахнешь еще ненароком, — услышав сдвоенный щелчок, Алексей облегченно вздохнул и шагнул к костру. — Рассказывай, как вы тут живете-можете… — Лёша-а-а! — откинув дробовик в сторону Полина, едва не затоптав пса и кошку, метнулась к выходящему из тени охотнику. — Живо-о-ой! Вернулся! — Да чего со мной сделается-то? — смущенно пробурчал Пелевин, осторожно снимая радостную Полину со своей шеи. — Там делов-то было всего ничего, а противников стоящих и вовсе ни одного… — Да-а-а? — недоверчиво протянула Полина, удивившись тому, как Пелевин аккуратно, но всё же, с толикой небрежности, прислоняет к дереву незнакомое ей оружие. — А куда ты тогда ружье своё дел? — Погибла Варенька, — отводя глаза в сторону, с ощутимой печалью в голосе буркнул Пелевин и, мимоходом потрепав Бирюша по холке, устало плюхнулся на землю. — Как погибла? — всплеснув руками, недоуменно вытаращилась Полина. — Почему погибла? — Меня спасала, вот и погибла, — траппер невыразительно дернул плечом и, закрыв глаза, прислонился спиной к дереву. — Где я теперь такую найду? — Если хочешь, — уперев руки в бока, девушка горделиво вздернула носик, — я тоже погибну, чтобы тебя спасти! — Если ставить приоритетом мои желания, — траппер с видимым трудом повернулся к Полине и смерил подругу усталым взглядом, — то меня больше устраивает, что защищая меня, ты живешь. Не дожидаясь, пока ошеломленная девушка перестанет растерянно хлопать глазами, Пелевин стек на землю, повернулся на бок и меньше чем через минуту тихонько засопел. Полина нежно разгладила слипшиеся от пота и пыли волосы траппера, осторожно поцеловала его в лоб, и, укрыв охотника одеялом, примостилась сбоку. Утро началось с недовольного фырканья придавленной Феи. Выбравшись из-под хозяйского бока, кошечка демонстративно вскарабкалась на Полину, с видом победительницы горделиво водрузила лапу на девичью грудь и что-то омерзительно мявкнула. Не открывая глаз, девушка сонно отмахнулась. Фея проводила хозяйские телодвижения презрительным взглядом и ехидным мяуканьем. Прямо в ухо. По-прежнему не размыкая век и не отрываясь от лежанки, Полина томно потянулась и шумно втянула в себя утреннюю свежесть. Та благоухала ароматами пшенной, изрядно приправленной тушенкой, каши. Желудок Полины, не кормленный больше суток, громогласным урчанием отдал команду: «Подъем!» и рывком вздернул толком не проснувшуюся девушку на ноги. Фея, не ожидавшая от хозяйки такой прыти, кубарем полетела на землю и, приземлившись, окатила девушку укоризненно-осуждающим взглядом. Только что когтем у виска не покрутила. Не обращая на кошачьи экзерсисы никакого внимания, Полина юркнула к костру, состроила умильную рожицу и, сложив ладошки лодочкой у груди, просительно уставилась на нависшего над огнём Пелевина. — И чего ты в такую рань подорвалась? — Пелевин зачерпнул ароматное варево из котелка и, шумно дуя на ложку, поднес угощение Полине. — На, на соль попробуй. — Щечас я буду кушать, — катая по языку и нёбу горячую пшенку, весело прошепелявила Полина, — щечас меня покормят! — Значит, нормально, — Пелевин выгреб половину содержимого котелка на широченный на пальмовый лист и отложил остывать. Бирюш и Фея, дожидаясь разрешения приступить к трапезе, уселись рядком напротив листа и принялись шумно глотать слюну, завистливо косясь на хозяев. — Так чего дальше-то делать будем? — сыто икнула Полина, откладывая ложку в сторону. — Надеюсь, у тебя нет желания вторично посетить Лулусквабале? — Никакого, — траппер отстегнул от вещмешка запасную флягу и потряс над ухом. — Злополучный камешек у тебя? Полина кивнула и, ожидая продолжения, заинтересованно уставилась на охотника. — У тебя, — невозмутимо констатировал Алексей, переливая воду из фляги в закопченный латунный чайничек. — Берем этот лунный булыжник и тащим твоему дяде. Ну а по прибытии в Преторию, — траппер вынул из кармана мешочек, реквизированный из кладовки дона Педро и покачал перед глазами, — делим находку поровну. — Да дяде камень не особенно и нужен, — рассеянно глядя по сторонам, тоскливо протянула Полина. — А вот тебе он позарез необходим. — Как не нужен, — Пелевин оторопело раззявил рот и непонимающе поскреб трехдневную щетину на щеке. — Мне сказали, что чахотка у него, кровью, мол, харкает… — Кровью харкал, — Полина подхватила Фею на руки и прижала, рвущуюся к каше кошку к себе. — Он, дурень старый, рыбу ел, косточка в горле застряла и неделю, ты понимаешь — неделю! ходил, кырхал и платки кровью пачкал! — не найдя подходящих эпитетов, девушка закатила глаза и тяжело вздохнула. — Через неделю он врача пригласил — такого же дурня, как сам. Этот… Вновь запнувшись при подборе подходящих случаю выражений, Полина, забыв про полупридушенную Фею, интенсивно потрясла руками. Кошка возмущенно взвыла и, крутнувшись юлой, вырвалась на волю. Девушка проводила беглянку укоризненным взглядом и продолжила: — Этот, с позволения сказать, ескулап ошарашил дядюшку чахоточным диагнозом. И гроза морей и окиянов мсье Чернофф еще три дня ходил темнее тучи и готовился к отправке в мир иной, — Полина потянулась к кипящему чайнику, но вовремя одумалась и завертелась в поисках тряпки. — А третьего дня дядюшку приятель навестил — Ник Аллардайс — бывший судовой врач… Не знаю, что он там в морях делал, — девушка недоверчиво шмыгнула носом, — людей лечил или по абордажам скакал, но дядюшке мозги вправил, а заодно и кость вытащил. — Кость в горле? — Пелевин ошалело помотал головой и вопросительно уставился на Полину. — А как же камень? Он же тебя задолго до сего диагноза выписал? — Меня он позвал, потому что кроме женщины никто камень достать не мог, — терпеливо пояснила Полина, глядя на Алексея, словно учитель, дцатый раз разъясняющий ученику простейшее задание. — Правда, с чего он это решил, ума не приложу. Пелевин, вспомнив жуткого вида лезвия и тушку ядовитейшей змеи, оберегавших ухоронку с камнем, нервно икнул и сглотнул слюну. — Так что, когда вдруг на горизонте забрезжила жуткая болезнь и камень как избавление от оной, — не найдя ничего подходящего, Полину подняла с земли пелевинскую шляпу и теперь мучилась, пытаясь ухватить раскаленную дужку чайника негнущейся полой, — он решил соединить приятное с полезным. Ну а коли, опасений за его жизнь нет, как-нибудь и без камня перебьется. Так что, — девушка протянула Пелевину переливающийся на солнце камень, — бери и не спорь. — А мне-то он зачем? — Алексей, аккуратно надавив ладонью на пальцы девушки, заставил ее зажать сокровище в кулаке. — Мне он теперь без надобности… — Но ведь ты же хотел девушку свою, Вареньку, оживить! — возмущенно вскинулась Полина, поедая Пелевина ненавидяще-непонимающим взглядом. — Когда в Преторию меня вел, так чуть не каждую пьянку по свою идею фикс талдычил! А теперь — не надо?! — Понимаешь, — Алексей поднялся на ноги и, повернувшись к девушке спиной, обессилено оперся плечом на акацию. — Раньше я хотел не то чтобы Вареньку — любовь свою оживить, а с тобой по земле походил и вижу — прав был Влад… один хороший человек, — нет добра в воскрешении мертвого и в одну реку дважды не входят… Я это к чему веду, — Пелевин резко повернулся и прямо взглянул в глаза замершей в ожидании девушки. — Я к тому, — преодолевая внутреннее сопротивление, траппер немного помялся, нервно дернул щекой и выдохнул: — Ни к чему мне старая любовь. Я тебя люблю. — Правда?! — расплываясь в счастливой улыбке, Полина ошалело хлопнула глазами. — Побожись, что не врешь! Глядя, как Пелевин размашисто осенил себя крестным знамением, девушка шагнула к нему на встречу, но вдруг остановилась и недоуменно насупилась: — И это всё? — буркнула она с изрядной долей разочарования и выжидательно уставилась на траппера. — Что всё? — удивленно шевельнул бровью Алексей, искренне не понимая, о чем идет речь. — Ну сказал: «люблю» и всё? — девушка, состроив патетическо-романтическую рожицу, вдохновлено взмахнула руками. — А как же всё остальное? — А-а-а! — Алексей понимающе кивнул головой, — баллады-серенады, охапки роз и прочий романтизьм? Щаз все устроим, — траппер отломил от акации ветку с распустившимся бутоном и, встав на одно колено, протянул его ошалевшей девушку. — Душа моя, — запнувшись на полуслове, Пелевин закашлялся, отдышался и продолжил протяжным, в его понимании — донельзя лиричным, тоном, — душа моя, свет очей моих, будь же моей любовью и счастьем всей моей жизни… — Дур-ра-а-ак, — счастливо засмеялась Полина, прижимаясь к груди охотника. — Нет, ну какой же ты… — Милашка? — Нет, остолоп. Одно хорошо, хоть дурной, но мой… Алексей, прижал Полину к себе и вдруг вздрогнул: он вновь ощутил на спине чей-то леденяще-ненавидящий взгляд, точь-в-точь такой, как день назад у выхода из склепа. Осторожно, чтобы не потревожить Полину, траппер осмотрелся по сторонам, но ничего подозрительного не заметил, облегченно перевел дух и вновь улыбнулся любимой. Дон Педро, заметив, что безмятежный еще минуту назад охотник вдруг начал шарить взглядом по сторонам, отпрянул от ветвей скрывавших его зарослей, осторожно погладил отбитый падением бок и, отпив из фляги глоток бренди, вновь осторожно выставил ствол винтовки из кустов. Подведя мушку под диафрагму Пелевина, проповедник ненадолго задумался и, смещая прицел, уперся безумным взглядом в лопатки Полины. Внезапно только что четкая картинка стала блеклой и размывчатой: проповедник отложил оружие в сторону, насухо вытер лоб и, выбирая жертву, вновь приник к прицелу. Винтовочный выстрел вспорол воздух, словно бич в руках палача — кожу на спине невольника: сухо, громко, с кровью и болью. Вслед отголоску умирающего выстрела трагичный до безумия вопль: «Не-е-ет!» взлетел в воздух и растворился среди равнодушных облаков. Пока эхо с глухим рыком билось о стволы деревьев, Пелевин опрокинул ошарашенную Полину на землю и, каждую секунду ожидая тупого удара раскаленного свинца, прикрывая собой, навалился сверху. Однако второго выстрела он не дождался ни через секунду, ни через десять. Алексей скатился с пищащей Полины, цепко ухватил за ворот куртки и, не давая девушке поднять голову, волоком потащил за ближайшее дерево. Недлинный путь занял две бесконечные минуты, но неизвестный стрелок так и не дал о себе знать. Ломая голову над тем, какую же каверзу удумал невидимка, траппер в два переката добрался до дробовика, немыслимым кульбитом нырнул в колючие заросли, отдышался и принялся неторопливо обшаривать взглядом вершины холмов, кроны деревьев и прочие укромные места. С момента выстрела прошло не менее пяти минут, но, кроме редких птичьи выкриков, никто и ничто так и не рискнул нарушить тишину. Пелевин уже начал обдумывать, в какую сторону ползти на разведку, как вдруг из зарослей на вершине ближайшего холмика донесся угрожающий рык Бирюша и чье-то неразборчивое ворчание. А парой секунд позже из кустарника неторопливо вышагнул угрюмый дядька лет пятидесяти в походном охотничьем костюме и с маузеровской винтовкой в руках. На первый взгляд — типичнейший охотник или любой иной из многих тысяч ловцов удачи, шляющихся туда-сюда по просторам Африки. Единственным, что выделяло незнакомца из безликой массы разномастных авантюристов, была его шляпа, точнее — черный фетровый котелок с шелковой белой лентой, присущий скорее лондонскому денди, чем провинциальному трапперу. Незнакомец разгладил длиннющие, свисающие до подбородка усы, недовольно повел по сторонам багровым картофелеобразным носом, повесил винтовку на плечо и, глядя прямо на пелевинское укрытие, приглашающее махнул рукой: — Эй вы, мистер! Как вас там? Я не причиню вам зла! — мужчина поднял руки вверх и покрутил пустыми ладонями в воздухе. — Выходите и помогите убрать вашего зверя от моей добычи! Пожалуйста. Кинув косой взгляд на прикрывающее Полину дерево, Алексей удовлетворенно хмыкнул и, немного подумав, вышел из кустов. Правда, при этом ствол винчестера покоился на сгибе руки, а палец лежал на спусковом крючке, ну да в подобной глуши такие мелочи вполне вписываются в этикет. — Не беспокойтесь, мистер, — невысокий, тонкокостный незнакомец, кажущийся вблизи безобидным дедушкой, растянул губы в дружелюбной улыбке, — я не бандит, я дружу с законом. — Прочищая глотку, мужчина откашлялся, степенно разгладил усы и протянул Пелевину ладонь. — Меня зовут Рик Деккард, сэр. Я, понимаете ли, охотник… — А если быть совсем точным, — Алексей улыбнулся в ответ и крепко пожал протянутую руку, — скиптрейсер? — О! — не прекращая улыбаться и не выпуская пелевинской руки, Деккард обвел траппера внимательным, моментально похолодевшим взглядом. — Не ожидал что скромное имя скромного служителя закона будет известно в такой глуши… Быть может, вы окажете мне честь, сообщив своё имя, сэ-э-эр? — Пелевин, мистер Деккард, — Алексей облегченно выдохнул и весело взглянул в глаза баунтихантера. — Моя фамилия — Пелевин. Правда, местные больше Алексом Пелеви кличут. — Наслышан о вас, юноша, — расцепив рукопожатие, Деккард вынул сигару и зашарил по карманам в поисках спичек. — Это ведь вашу голову мистер Сессил Родс внес в призовой список года этак три назад? Да? — охотник за головами прикурил от длинной спички и выжидательно уставился на траппера. — Было дело, — недовольно буркнул Пелевин, прикидывая, что в случае чего окажется быстрее: его дробовик или мачете Деккарда, чью рукоять он ненавязчиво ласкал ладонью. — Не беспокойтесь, юноша, — ехидно фыркнул скиптрейсер, поворачиваясь к Пелевину спиной. — Я не сотрудничаю с администрацией Капской Колонии, — образуя проход, Рик раздвинул кусты в стороны и приглащающе качнул головой. — А даже если бы и сотрудничал, то вас бы не тронул. Я знаю, как там обстояло дело… Неопределенно покачивая головой, Алексей шагнул через проход на поляну и недоуменно замер: посреди пятачка жухлой травы угрожающе щерясь и капая слюной, грозно возвышался Бирюш. А под лапами пса, с перекошенной от ужаса рожей, боязливо елозил старый, сто чертей ему в печенку, знакомец — дон Педро. — Извольте видеть, юноша, — Деккард бесшумно вынырнув из зарослей, небрежно ткнул пальцем в португальца. — Я честь по чести шел по следам этого дорогостоящего проходимца, — скиптрейсер протянул Пелевину афишу о розыске, и смакующе причмокнул губами, — и готов был его взять, как тут из кустов вылетает ваш зверь и валит мерзавца навзничь. Тот со страху палит и орет, орет, понимаешь, и палит… мда… — Деккард укоризненно шевельнул усами, — правду говоря, я тоже чуть не выпалил, — ловец человеков с уважительной опаской покосился на Бирюша и уточнил. — В зверя чуть не выпалил. Слава Богу, успел приметить, что на нем ошейник… Стало быть, не дикая тварь из дикого леса, а чья-то собственность. А зачем мне проблемы с хозяином? Вот и не выпалил, — Деккард хитро покосился на гладящего пса Пелевина и ехидно хмыкнул. — А там и вас приметил, благо, вы не шибко-то и прятались… Алексей рывком поднял дона Педро на ноги, пинком препроводил его Деккарду и, скорчив простецкую физиономию, развел руки в деланном покаянии. — У вас тут дела еще есть? — Деккард ударом под колено поставил проповедника на колени и вопросительно взглянул на Пелевина. — Нет? И слава Богу. Ведите сюда свою спутницу, а я пока поганца понадежней спеленаю. Вернувшись вместе с Полиной и Феей на вершину холма, Алексей вынужден был признать, что старый скиптрейсер привык держать слово: не уповая на наручные кандалы, Деккард, словно паук муху, обмотал дона Педро тонким, но крепким шпагатом, и, дожидаясь случайных попутчиков, уселся на жертву сверху. Увидев, кто служит Деккарду креслом, Полина удивленно охнула, машинально сунула Фею за пазуху и, обалдевшим тоном выдала руладу из репертуара посетителей бабушкиной таверны. Выпалив ругательства единым духом, Полина состроила смущенную рожицу, присела перед новым знакомцем в шутливом книксене и с покаянным вздохом развела руками. Фея, осторожно высунув мордочку из выреза куртки, солидарно мявкнула в трогательной тональности. — Простите за назойливость, мсье, — Полина, глядя, как Деккард водружает дона Педро на ноги, осторожно потянула скиптрейсера за рукав. — А вы собираетесь это создание, — девушка брезгливо ткнула в проповедника пальцем, — гнать до Претории пешком? А если оно упадет? Нам нужно будет нести его на руках? — Ну что вы, мисс, как можно? — баунтихантер прикусил ус и укоризненно покачал головой. — На лошадках поедем. И мы, и это… — Деккард ощерил в улыбке правый край рта и довольно ржанул, — создание. Понимаете, мисс, там, — Рик неопределенно махнул рукой за гряду холмов, — сеньора Авентуриеро еще пятеро молодчиков дожидались. Все как на подбор стволами-клинками увешались, словно не в буш на прогулку выехали, а провинцию-другую завоевать собирались. — Дожидались? — Пелевин кинул косой взгляд на Деккарда и уважительно качнул головой. — И обо всей шайке-лейке в прошедшем времени… Стал быть они уже в высях горних пребывают? — Или на адских сковородках пекутся, — скиптрейсер накинул дону Педро на шею удавку с длинным концом и уверенно пошагал вперед. — Рожи — сплошь каторжные, — Деккард остановился и выразительно щелкнул рукоятью ножа об устье ножен. — Вот и пришлось их того, покрошить слегка. — Как покрошить? — Полина, спотыкнувшись, врезалась в спину Пелевина и осторожно выглянула из-за его плеча. — Всех пятерых — ножом?! — Ну да, — Деккард равнодушно пожал плечами и двинулся дальше. — Из тех рож в розыскном листе ни одна не значилась, а значит — ни сантима не стоила. А тратить честную пулю невесть на кого… — Рик отрицательно помотал головой, — не-е-ет, и не уговаривайте, мисс. Пули — они денег стоят, а деньги стоят крови… — Сударь! — задохнувшись от возмущения, Полина смолкла на пару секунд, отдышалась и гневно всплеснула руками. — Пусть они разбойники, но так ведь нельзя! Я хочу сказать вам, мсье, — девушка впилась разгневанным взглядом в безучастное лицо остановившегося Деккарда, — вы мясник, сударь! — Увы, мадемуазель, увы, — Деккард грустно улыбнулся девушке и отрешенно качнул головой. — Я просто художник, вот только свои полотна привык расписывать красным. До распадка, поименованного Деккардом «там», оказалось весьма не близко и посему, услышав, как буквально за соседним кустом возмущенно всхрапывают лошади, Полина обрадовано захлопала в ладоши. Однако стоило ей перебраться через кусты, как радость, вытаращив глаза и разинув рот от ужаса, моментально скрылась в неизвестном направлении. Оставаться на поляне она явно не желала. Полина, жалея, что лишена подобной мобильности, моментально спряталась за Лешкиной спиной и шумно перевела дух. Поляна могла служить прекрасной иллюстрацией для романа Стокера: из живых на маленьком, пять на семь ярдов, кружке травы среди деревьев, оставались только шесть лошадей и мухи. Прежние владельцы конников, обзаведясь, кто «улыбкой» от уха до уха через все горло, кто — непредусмотренными природой отверстия, сломанными куклами валялись то там, то тут. Кровь, густо залившая пожухлую траву, уже засохла и казалась огромным тёмным пятном, весьма и весьма смахивающим на черное солнце. Каждого из покойников густо облепили сонмища жирных мух, и оттого временами казалось, что мертвецы шевелятся. По крайней мере, Полине — точно. — Бедные лошадки, — сочувственно пробормотала девушка, выглянув на мгновение из-за трапперского плеча и тут же нырнув обратно. — А людей, значит, — Алексей усадил Полину спиной к жуткому полотну и, не спеша направился к ближайшей лошади, — не жалко? — Мсье Деккард сказал, что покойные были сплошь мерзавцы и отребье, — Полина скосила глаза на скрюченные в агонии пальцы ближнего к ней мертвеца и брезгливо оттопырила губу. — К тому же, — девушка заелозила по ломкой траве, изо всех сил стараясь не поворачиваться к мертвецам лицом, — они уже того… померши. А лошадки, — услышав жалобное ржание, Полина сочувственно шмыгнула носом, — живые и мучаются! — Не беспокойтесь мисс, — снисходительно фыркнул Деккард, распутывая бабки очередного коня. — Еще пять минут — и мы, и лошади, покинем это неуютное местечко. Так что потерпите чуток, а там — прыгните в седло и вперед, с ветерком! — Скиптрейсер ехидно покосился на встрепенувшуюся Полину и довольно потянул себя за ус: — Только седло от крови оттереть не забудьте… — Я думаю, — Полина нервно сглотнула слюну и постаралась бочком сползти поближе к кустам, — даже не так, — я не уверена, что смогу поехать на этих лошадках… — Умение думать — изумительное умение, мисс, — назидательно буркнул Деккард, обыскивая седельные сумки. — Но бывают моменты, когда нужно запихать это умение в за… куда подальше и просто делать, что должно. — Зачем запихать куда подальше? — жалобно протянула Полина и кинула беспомощный взгляд на Пелевина. Наткнувшись на встречный взгляд из серии «Сама напросилась, теперь расхлебывай», девушка обреченно вздохнула, зажмурилась и, глядя на мир через едва-едва приоткрытое веко, повернулась к Деккарду. — Есть у меня племяшка, — скиптрейсер вынул из седельной сумы трофейный кисет с табаком, понюхал, одобрительно вздернул брови и полез за бумагой. — Мери-Сью звать, книжки умные любит — страсть. — Деккард свернул внушительную самокрутку, распалил и с видимым удовольствием выдохнул струю дыма. — И есть у племяшки живность: баран Андроид и овца Электра. И когда я у брата, племяшкиного отца, стало быть, гостюю, — он, заметив, что Полина непонимающе хлопает глазами, покровительственно ей подмигнул, — Мери, — Рик глубоко затянулся и медленно выдохнул дым, — понимаешь, Сью, — вечно теребит меня вопросом: а снится ли Андроиду овца Электра? И вот, что я скажу, мисс, — Деккард аккуратно подтолкнул Полину к лошади, — нет никакой разницы, думает ли баран об овце или не думает — один черт он её покроет, — заметив запунцевевшие щеки девушки, Рик самодовольно хохотнул и одним движением вскинул ее в седло. — Думай — не думай, толку — ноль. Один черт — ехать надо. Деккард легонько шлепнул Полинину лошадь по крупу, перекинул дона Педро через седло другой и, взяв лошадь с пленником под уздцы, высвистал из кустов невзрачного на вид пегого мерина. Алексей, выпотрошив из мешков и сумок покойников все, что могло бы быть полезным в походе, взлетел в седло выбранного для путешествия жеребца и, свистнув Бирюша и ведя в поводу двух заводных, неторопливо двинулся следом за друзьями. Три дня спустя. Претория. Все усилия попасть в столицу засветло были сведены на нет бесконечной сутолокой возле блокпоста. Вереницы внешне малоотличимых друг от друга фургонов с беженцами и фуражирами стремились въехать в Преторию. Навстречу им двигались вереницы фургонов с беженцами, воинскими подразделениями и просто авантюристами, стремясь вырваться из города на оперативный простор. Увидев, какую безумную карусель образовали оба потока, Полина с тоскливой обреченностью заметила, что разобраться в этом бедламе не сможет с Всевышний и, похоже старость свою она встретит здесь, на берегах Тсваны. К счастью для путешественников, начальник блокпоста — сухопарый немец в мундире без знаков различия — взвалил на себя функции вседержителя и с неторопливой основательностью направлял массы народа в нужную им сторону. Точно, но очень медленно. В конце концов, подошла и их очередь и, когда сумерки плотно укутали столицу, маленький отряд под предводительством Деккарда смог пересечь городскую черту. — Стало быть, здесь наши пути и расходятся, — с усталой удовлетворенностью буркнул Деккард, остановив лошадей на одном из перекрестков. — Вам, стало быть, — туда, — скиптрейсер неопределенно махнул рукой, — а мне, стало быть, в городскую управу. Сдать свой груз, — Рик плотоядно обозрел съежившегося дона Педро, — и получить свои денежки… — Так ведь ночь на дворе, — лениво потянулась Полина, раскидывая руки с явно слышимым хрустом. — Там и нет уже никого. Придется вам, мсье Деккард, сторожить своего пленника до утра… — представляя себе эту сцену, девушка мечтательно закатила глаза, — будете сидеть всю ночь на голом камне, клацать зубами от голода и холода и смотреть во все глаза, чтобы добыча не сбежала… — Ничего подобного, мисс, — флегматично пожал плечами Деккард, проверяя подпругу. — В афише как написано? Правильно: «доставить живым или мертвым». Так если в мэрии никого не будет, я милейшего сеньора Авентуриеро преспокойно повешу на первом же столбе, а за денюжкой утром приду. Не зная, что ответить Полина возмущенно фыркнула и, досадуя, что в очередной раз последнее слово осталось за старым скиптрейсером, отъехала в сторону. — Прощайте, молодой человек, — подведя лошадь вплотную к Пелевину, Рик протянул трапперу руку. — Я был счастлив составить знакомство с таким храбрецом, как вы, сэр. — С чего вы решили, что я храбрец, мистер Рик? — удивленно буркнул Алексей, выискивая в спокойных глазах скиптрейсера хотя бы намек на иронию. — Обратно мы без приключений и подвигов доехали, может, я при первом выстреле запрячусь куда, а вы, — храбрец… — Во-первых, юноша, — скиптрейсер жестко ткнул пальцем в грудь Пелевину, — мне известна ваша репутация. А во-вторых, — Деккард неторопливо разгладил усы и покосился на Полину, — избрать себе в спутницы жизни такую… — подбирая подобающее выражение, Рик задумчиво пожевал кончик уса, — неординарную особу, — выбрав нужное определение, Деккард самодовольно ухмыльнулся и назидательно вздел указательный палец, — может только отчаянный храбрец! Кстати, юноша! Вы сразу под венец или попробуете растянуть удовольствие и сбежите на войну? — Да сколько там той войны осталось, — недовольно поморщился Алексей, навалившись всем телом на луку седла. — Еще немного, и буры проиграют окончательно: Блумфонтейн сдан, почти вся Оранжевая под контролем британцев. Сейчас сэр Робертс чуток отдохнет и двинет свою армаду на Преторию, а там месяц-другой — и все… — Позволю заметить, что, в отличие от меня, стратег из вас никакой, юноша, — Деккард окатил Алексея покровительственным взглядом и гордо вскинул голову. — Ставлю сотню золотых крюгерандов против ржавого пенса, что, заглотив Блумфонтейн одним махом, сэр Робертс поначалу обрадовался, а теперь грызет локти! Он сидит в сердце Оранжевой, — и что с того? — Рик залихватски ткнул пальцем в котелок и сдвинул его на затылок. — Местность вокруг ему не подконтрольна! Ошарашив собеседника, Деккард, словно он сам сочинил план победоносной компании, претенциозно взмахнул рукой и расплылся в улыбке: — Де Ветт захватил Д’Акр, а это не только ценный мех, тьфу ты, черт, не только склады с продовольствием, это еще и важнейшая железнодорожная развязка. Контролируя ее, Де Ветт контролирует размер армейских пайков, ведь запасы сэра Робертса ограничены, а новых, благодаря Де Ветту и его головорезам, не поступает. — Может, я и не стратег вовсе, — задумчиво пожал плечами Пелевин, — но на месте британцев я бы ломанулся всей силой на Д’Акр и вышиб буров. А потом по железке — прямиков в Преторию. Бронепоездов-то у Робертса хватает… — Если бы все было так просто, — распутывая тесемки кисета, хрипло кашлянул Деккард, — все бы давно закончилось. Но вся беда в том, что до Д’Акра — двести миль, и имеющихся у Робертса запасов для такого марш-броска недостаточно. Скажу больше — его припасов не хватит и на дорогу назад, в Капскую колонию, потому что савана под контролем Де Ла Рея, Боты, Сомсэта. И у каждого из этой милой троицы под рукой тысяч по пять стрелков, а то и больше… В общем, — Деккард торжествующе взмахнул самокруткой, рассыпал табак, чертыхнулся и принялся сворачивать новую, — если буры не сделают фатальной ошибки и не пропустят подмогу извне, на армии сэра Робертса можно смело ставить крест, — Рик ехидно покосился на Пелевина и добавил: — Через месяц-другой… Усадьба Матвея Чернова. Днём позже. — Скажу честно, Алексей, — Чернов распахнул окно и уставился куда-то во двор, — ваше стремление побыстрей оказаться на этой, по сути, не нужной вам войне, мне непонятно… Может быть, вам нужна помощь? — Матвей развернулся к трапперу и пристально всмотрелся в его глаза. — Смею заверить, у меня имеются возможности…. убедить практически любого чиновника из местных военных ведомств, оставить вас в покое… вплоть до прямого выкупа. — Благодарю, но нет, — Пелевин взглянул прямо в настороженные льдинки глаз старого пирата, добродушно улыбнулся и отрицательно покачал головой. — Во-первых, я уверен, что вы никоим образом не сможете воздействовать на человека, к которому иду… — Это на картографа, штоль? — угрюмо буркнул Чернов, недовольно отводя глаза в сторону. — Неважно, — отмахнулся Алексей. — А во-вторых, помимо каких-то материальных благ, клятв и прочих обязательств на войну меня зовет долг дружбы. Понимаю, — видя, как презрительно вздернулась губа Чернова, траппер флегматично пожал плечами, — звучит несколько выспренно, но тем не менее, звучание сути не меняет. Если я не пойду, то перестану себя уважать, это если вкратце. — Да понимаю я, — с сожалением буркнул Чернов и неторопливо побрел к выходу, — надо так надо. Да! — он остановился возле двери в комнату и повернулся к Пелевину, — ты посиди пока здесь, не убегай, с тобой племяшка напоследок поболтать хочет… Небрежное черновское «пока» затянулось почти на час. Траппер уже собрался пойти и самостоятельно найти Полину, как по коридору зацокали каблучки и в комнату ворвался златовласый радостный вихрь. — И как тебе моё платье? — расцвечивая комнату счастливой улыбкой, Полина закружилась вокруг Алексей. — Нет, ну скажи же — премиленькое? — Ну да, — осторожно промямлил Пелевин, стараясь разглядеть хоть что-то конкретное в безостановочном мельтешении кружев. Так ничего толком и не разглядев, он почесал подбородок и осторожно добавил: — Тебе идет… — Я так рада, что тебе понравилось! — Полина звонко хлопнула в ладоши и вновь блеснула улыбкой. — Мы когда после свадьбы будем по гостям ходить, я надену именно его! — Какой свадьбы? — Пелевин нервно сглотнул слюну и утер моментально взмокший лоб. — Я ведь предложения тебе не делал? Вроде бы? — Дождешься от тебя, — пренебрежительно отмахнулась Полина и пристально посмотрела в глаза охотнику. — И посему я сама делаю тебе предложение взять меня замуж! — не сводя с Алексея настороженного взгляда, девушка потерла пальцем подбородок и криво усмехнулась: — Или откажешься? — Я? Да нет… да я… — стремительно краснея, смущенно забормотал Пелевин. — Ну, это, если это… — Так все-таки да, или все-таки нет? — притопнула туфелькой Полина, выжидательно глядя на ошарашенного охотника. — Да, — потупив глаза, пробормотал Пелевин. — Конечно же, да! Я хочу, чтобы ты стала моей женой… — Вот видишь, счастье моё, — Полина одарила Пелевина счастливой улыбкой, — ты согласен, я тоже согласна. Поэтому, коли тебе неймется, беги на свою войну, быстренько всех победи и возвращайся, — девушка закинула руки на пелевинскую шею и просительно заглянула в глаза: — Только обязательно возвращайся, потому что мне без тебя жизни нет… Примечания 1 президент Оранжевой республики (обратно) 2 нет (африкаанс) (обратно) 3 это неправда (обратно) 4 разгильдяи, лопухи, которым ничего доверить нельзя (груз.) (обратно) 5 пять (африкаанс) (обратно) 6 матросы (африкаанс) (обратно) 7 одесский полицмейстер (обратно) 8 что такое (африкаанс) (обратно) 9 дурак (африкаанс) (обратно) 10 ты ошибка природы (африкаанс) (обратно) 11 такую вещь сломал (африкаанс) (обратно) 12 разновидности антилоп, живущих в ЮАР (обратно) 13 chilli-bites — острая закуска (обратно) 14 mashonzha — гусеницы, живущие на деревьях mopani (обратно) 15 biltong — кусочки вяленой говядины, дичи или страусиного мяса (обратно) 16 boerwors — пикантные домашние колбаски (обратно) 17 швейцарские фирмы по производству часов и хронометров (обратно) 18 Шевалье из Марселя. Шевалье — известная марка французских часов 19 века. (обратно) 19 португальский корсар (обратно) 20 название пытки (обратно) 21 Skiptracer, skip-tracer, дословно: выслеживающий удравших (англ.) (обратно) 22 Живи и жить давай другим. букв.: «Живи и позволяй жить» (исп.) (обратно) 23 Freejack — беглец (англ.) (обратно) 24 Будущее психических наук (франц.) (обратно) 25 Привычка — вторая натура (обратно) 26 О вкусах не спорят (обратно) 27 жрец, шаман (обратно) 28 А ручки держи на виду и не балуй (португ.) (обратно) 29 не послушаешь — пожалеешь (обратно) 30 Дон Педро! Рамирес, Имбулу! Всё в порядке! Можно заходить! (обратно) 31 чужакам (обратно) 32 прелестница (обратно) 33 обезьяньей горки (обратно) 34 твое превосходительство (португ). (обратно) 35 как скажете (обратно) 36 безумного стрелка (обратно) 37 ублюдков (обратно) Оглавление ПРОЛОГ ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ЧАСТЬ ВТОРАЯ