-Аля! Солнышко, это я! – орал он ей в ухо. Она, наконец, распахнула огромные, безумные от кошмаров глаза, и бросилась ему на шею.

-Тщ-щ-щ! Тише, красавица, все о;кей. Я с тобой, - он крепко прижимал ее к себе, торопливо гладя по волосам.

-Нет… Нет…- все еще повторяла она как в бреду. Маленькое сердечко грохотало, как скоростной поезд, и каждый удар нестерпимой отдавал ему под дых.

-Алька… моя родная девочка… Ну пожалуйста, не плачь! – взмолился он. Она уткнулась мокрым лицом в голое плечо брата.

-Тимур… как страшно. Господи! Я больше не могу…

-Ничего не бойся, я здесь.

-Нет! – она подняла голову и уставилась на него влажными и беспомощными, как у морского котика глазами – Ты не можешь себе представить! Опять… Опять тот же самый сон, - Алина всхлипнула и задрожала. – Все вокруг в огне… Все рушится. Повсюду кровь… А я бегу, бегу по этому лабиринту, и выхода нет! Поверну туда – тупик, поверну сюда – тупик… И кровь… Боже, сколько ее!!! Это настоящий ад, Тимур, поверь! Я была в аду! Вопли, стоны отовсюду! Все подыхают, сгорают заживо… Некоторые пялятся на меня, тянут ко мне свои обгоревшие руки и умоляют: «Помоги мне… Помоги!» А я все бегу… бегу по этим вонючим теплым трупам. По живым трупам, Господи Боже! – слезы потоками заливали ее лицо. Тимур угрюмо смотрел на сестру.

-Все вокруг скользкое от крови, - продолжала она – клочья мяса и еще какой-то дряни свисают с потолка, задевают меня… А я сама в крови… Руки в крови, лицо в крови… Даже во рту у меня чья-то кровь…

-Все, все, не рассказывай, - он крепко обнял ее – Забудь об этом.

-Кровь, кровь… - не унималась она – Почему, Тимур? Откуда так много крови?

-Успокойся, солнышко. Это просто глупый, дурацкий сон. А в жизни все хорошо. Ведь правда? – он взял ее лицо в ладони и ласково посмотрел в глаза – Нет никакого лабиринта, никаких мертвецов, никакой крови. Это твоя комната, это твоя кроватка, а это твой брательник. Просто сон!

Алина покачала головой.

-Знаешь, какой уже по счету? В последний раз… Это было больше месяца назад… Я уже думала – все. И вот, опять!

Тимур насупился

-Вот не послушалась меня… Все! Сегодня же съездим к врачу.

-Думаешь, я психопатка, да?

-Да при чем тут «психопатка»? У каждого свои заморочки. Ты боишься крови, ну и что такого? Я тоже много, чего боюсь.

-Ты бы это видел…

-Смотрим с тобой по ночам всякое говно… Давай, я маму позову, хочешь?

-Да не надо! Пусть себе дрыхнет внизу. Никто мне не нужен. Никто! Только ты не оставляй меня, Тимурик… - она стиснула его  руку.

-Ну что ты болтаешь! Никогда я тебя не оставлю.

Он взбил ей подушки, разгладил смятые простыни и приподнял одеяло.

-Сейчас Алинбечер ляжет в постель, закроет глазки и будет видеть сладкие-пресладкие сны. А я посижу с тобой и приколю какую-нибудь сказочку, как ты любишь.

-Ну, уж нет! Я не засну здесь больше!!! – она обвела ненавидящим взглядом расфуфыренную розовую комнату.

-Пойдешь ко мне?

-Да.

Тимур подхватил сестру на руки, и баюкая ее, как маленькую, как десять лет назад, понес в свою берлогу. Они всегда любили просиживать здесь ночи напролет, смотря видик, или как-нибудь дурачась, или просто болтая. Алина улеглась в его постель и закрыла глаза. Он присел рядом на край кровати.

-Расскажи, Тимур. Историю.

Он стал рассказывать, поглаживая ее маленькую белую руку. Подобные истории он сочинял на ходу покруче любого сказочника. В них было неимоверно много любви, поцелуйчиков, приключений, препятствий, смешных приколов и ни капли насилия. Алина безоблачно улыбалась, подрагивая  ресницами. Сказочные видения витали над кроватью, обволакивая ее, как кокон, и постепенно отделяя от реальности. Он все говорил и говорил, не сводя влюбленного взгляда с ее ангельского лица. Словно маленькое, нежное солнышко спало в его постели. Самым удивительным было то, что в такие минуты он и сам всерьез начинал верить во всю ту чепуху, которую нес: о добре, о Боге, о счастье и о вечной весне.

   9.

Алан вошел в свой загаженный подъезд и поплелся по вонючей лестнице на десятый этаж. Блудный сын возвращался домой. Лифт в их доме не работал уже третий месяц, и всем жильцам было на это начихать. Их район до боли напоминал негритянское гетто: здесь трудно было увидеть цивильного человека - сплошные босяки, алкаши и неудачники.

Алану лень было шарить по карманам, искать ключи и он позвонил. Едва успев открыть дверь, Зарема, как обычно, разверзла свою пасть и завыла, как сирена. Смысл ее ругани совершенно не доходил до него. Алан, неожиданно, с глупейшим интересом уставился на ее рот, наблюдая за тем, какие он принимает формы. Ему показалось невероятным, что в этом полудохлом, костлявом привидении оставались силы для такого оглушительного визга. Постоянные скандалы, истерики, бессонные ночи, таблетки, переживания сделали из двадцатипятилетней телки почти старуху. Алан посмотрел на обтянутые серой кожей скулы, на черные круги под глазами, на тонкие высохшие губы, неухоженные пакли волос и содрогнулся от отвращения. Отвращения к идиотскому, бессмысленному самопожертвованию. Все лучшие годы, весь кайф молодости – все псу под хвост! А вместо этого – долгие, бессонные ночи возле этого трижды проклятого смертного одра. И ради чего все? Ради чужой жизни, вернее – смерти.

Алан устало навалился на дверной косяк. Зарема все еще не унималась и стояла, загородив ему вход.

-Ну что ты приперся?!!! Посмотри на свою накуренную рожу, тварь! Хоть бы раз подумал о своей матери.

-Отвали с дороги, стерва… Мне здесь дует.

Она всплеснула тощими руками.

-Дует ему! Ах ты, Господи! Да таких уродов, как ваша шайка никакая холера не возьмет! Хоть бы уже привалил вас кто-нибудь, скоты!!!

-Отвали. Или я тебе втащу! – он замахнулся на нее, и Зарема тут же отскочила в сторону. Как будто он и вправду ударил бы ее!

Алан шагнул в свою мрачную, душную квартиру, похожую на подвал. Он ненавидел ее всем сердцем, как только возможно ненавидеть родной дом. Словно какая-то жуткая печать лежала на нем. Узкий, темный коридор, обсыпающиеся стены, насквозь прогнившие коммуникации… Истрепанные электроприборы, место которых скорее было в музее, чем в жилой квартире… Отовсюду, изо всех углов кричащими глазами смотрела чертова нищета, но главное – везде отчетливо разило смертью. Алана заметно пошатывало. Он чувствовал себя совершенно разобранным, как будто его переехали танковые гусеницы. Зарема рядом содрогалась от рыданий. Его сестра давно превратилась в настоящий комок нервов. Подобные истерики были ее обычным состоянием, но теперь это почему-то действительно вывело его из себя.