Еще раз душераздирающе зевнув, он побарабанил пальцами по раме окна, закурил и протянул руку, чтобы включить радио. Его указательный палец неуверенно потыкался в кнопки дорогой CD-магнитолы, отыскивая нужную, нашел и мягко вдавил ее в панель. Встроенные динамики квадрофонической системы хрюкнули, оживая, а в следующее мгновение мощный взрыв разнес «Мерседес» в клочья.

Горячая взрывная волна ударила милицейскую машину в борт, заставив ее закачаться на амортизаторах. Мент, писавший протокол, начертил на бланке длинную кривую линию и выронил ручку. Второй гаишник, разглядывавший документы водителя потрепанной коричневой «Ауди», испуганно присел за машиной. Все вокруг залило дрожащим оранжевым светом пожара; на капот милицейской машины со стуком упал пылающий, исковерканный обломок пластика и остался там комком дымного, коптящего пламени. Впереди, там, где секунду назад стоял роскошный шестисотый «мерин», пылал огромный, до самого неба, костер, из которого к звездам, бешено крутясь, летели длинные искры. Асфальт вокруг машины тоже горел, пламя весело плясало на бесплодной каменистой земле обочины – выезжая из гаража, водитель залил полный бак бензина высшей марки, и теперь это дорогое горючее полыхало на дороге, тщась превратить ночь в день.

– Ни хрена себе, салют, – сказал гаишник. Забытая книжечка квитанций выскользнула из-под его руки и с негромким шлепком упала на пол, присоединившись к оброненной ручке. – Это еще что такое? Вы что, перевозили взрывчатку?

– Да, блин! – закричал прямо ему в лицо чудом оставшийся в живых водитель «Мерседеса». – И сами ее взорвали! Нарочно, блин, чтоб тебе не досталось! Ты что, меня не узнал? Я же Усама бен Ладен! Блинище! – выдохнул он уже совсем другим тоном. – Ну, браток, проси чего хочешь. Ты мне сегодня жизнь спас, я таких вещей не забываю. Если б не ты, от меня бы сейчас рожки да ножки... Эх! Говорил я Михалычу, на хрен нам эта спешка, надо машину хорошенько проверить... Так разве он послушает? «За руль» – вот и весь разговор. Михалыч, Михалыч, как же ты так? Ведь предупреждали тебя, грозили...

– Какой Михалыч? – тупо спросил гаишник, глядя в огонь, отблески которого дрожали и переливались в его зрачках.

– Хозяин мой, вице-президент банка «Ариэль» Медведев, – ответил водитель. – За ним какая-то сволочь давно охотилась, и вот, значит, добралась-таки...

– Бывает, – медленно проговорил мент и вдруг, будто проснувшись, схватил с приборного щитка микрофон рации.

... На рассвете измученный, невыспавшийся и злой водитель медведевского «Мерседеса» покинул отделение милиции, где всю ночь напролет давал и подписывал показания. Схватив такси, он назвал свой домашний адрес, а когда машина тронулась, вынул из кармана мобильник, одним нажатием кнопки вызвал из памяти номер и, дождавшись ответа, сказал:

– Я все сделал. Да, как договорились. Спасибо, все в порядке.

Дома он выпил большую чашку кофе, принял душ, побросал в сумку кое-какие вещи и через два часа уже мирно дремал в удобном кресле «Боинга», летевшего из Москвы в ирландский аэропорт Шеннон, откуда после дозаправки должен был направиться прямиком в Нью-Йорк, Соединенные Штаты Америки. В нагрудном кармане его рубашки лежала смятая штрафная квитанция, которую поганый мент, немного придя в себя, все-таки дописал до конца.

Вид у Димочки Светлова был заспанный и очень недовольный, волосы торчали во все стороны, в спутанной бородке застряло вылезшее из подушки перо; одет господин главный редактор был в растянутые и застиранные полосатые трусы, казавшиеся на его тощей мальчишеской фигуре еще более широкими, чем были на самом деле.

– Какого черта? – спросил он, переступая босыми ногами по старому полосатому половику, постеленному на крыльце перед входной дверью. – Ты время по часам узнавать умеешь?

– Бабушка-бабушка, – через силу изображая веселье, которого не испытывал, сказал Юрий, – дай водички напиться, а то так есть хочется, что переночевать негде!

– Идиот, – сказал Светлов. – Два часа ночи! Ты что, опять напился?

Он шагнул в сторону, преграждая дорогу норовившему сбежать на ночную прогулку коту. При этом свет от горевшей в сенях слабенькой лампочки упал на лицо и одежду Юрия.

– Так, – со значением сказал Светлов, окинув это печальное зрелище долгим оценивающим взглядом. Сердитое выражение сползло с его лица; теперь оно стало просто кислым. – В своем репертуаре, да? Я и то удивлялся, как это ты почти неделю занимаешься этим делом и еще ни разу не попытался свернуть себе шею. Что ж, этого следовало ожидать. Заходи. Я сейчас протоплю баню.

– Нет сил дожидаться, – признался Юрий, протискиваясь мимо него в сени, где пахло старым деревом и какими-то душистыми лесными травами. – Ведро воды у тебя найдется? Плевать, если холодная, любая сойдет...

– Вода есть, – медленно, явно думая о чем-то другом, сказал Светлов, – и даже не совсем холодная. День в ведре простояла, нагрелась...

– Ну вот, – сказал Юрий, – вот и отлично. Сейчас ты мне польешь, я умоюсь и сразу стану человеком. Черт, все тряпки в клочья!

– Да, – сказал Светлов, разглядывая изорванную, перепачканную землей и кровью одежду Юрия, – мой костюмчик тебе явно не подойдет. Вольно же тебе было уродиться таким здоровенным! И глупым, – добавил он, подумав.

Вынеся этот вердикт, господин главный редактор прихватил со стоявшей в сенях лавки ведро с водой, снял с гвоздя мятый жестяной ковшик, выдал Юрию обмылок и полотенце, и они вдвоем вышли на высокое крыльцо дачи. В бархатной майской ночи сияли россыпи звезд, в траве, которой буйно зарос участок Светловых, стрекотали ночные насекомые. Там, в траве, кто-то тихонечко, воровато шуршал – то ли мыши, то ли выбравшиеся на ночную охоту ежики. Светлов щелкнул выключателем в сенях, и над крыльцом зажегся светильник в матовом плафоне. На него сразу же начали слетаться крупные ночные мотыльки и еще какие-то насекомые с длинными, прозрачными, золотистыми крылышками.

– Классно тебя отделали, – заметил Дмитрий, поливая голого по пояс Филатова водой из ковшика. – Сдаешь, Юрий Алексеевич. Как это ты им позволил?

– Еще чего, – огрызнулся Юрий, намыливая шею. Говорить было неудобно – мешала раздувшаяся, ободранная кастетом щека. – По морде засветили, это было, а остальное – это я сам. Выпал, понимаешь, на ходу из машины...

– М-да, – сказал Светлов. Видно было, что он из последних сил сдерживает распиравшее его изнутри любопытство. – Кстати, а почему ты приехал на такси? Где твоя машина?

– Нет у меня машины, – сказал Юрий и, чтобы прекратить этот неприятный разговор, густо намылил лицо.

Разбуженная шумом на крыльце Лидочка подала ему поздний ужин, а может быть, ранний завтрак. Как ее ни назови, еда была отменная, и притом в таком количестве, что ее хватило бы на пятерых. Юрий, которому редко выпадал случай побаловать себя домашней стряпней, съел все, что было на столе, выпил полбутылки водки, слегка осоловел и объявил, что смертельно устал и хочет спать. Сочувственно поглядывающая на его разорванную щеку Лидочка постелила ему в свободной комнате на диване, Юрий улегся, с благодарным вздохом закрыл глаза и – почти сразу понял, что уснуть не удастся. Он долго вертелся, то и дело переворачивая подушку прохладной стороной кверху, считал верблюдов, пытался вообще ни о чем не думать, но тщетно: закрытые глаза так и норовили открыться, как будто веки у него были на пружинках, и там, в темноте под сомкнутыми веками, одна за другой бесконечной вереницей проплывали яркие, как наяву, картинки, служившие иллюстрациями к грустной повести о его сегодняшних приключениях. В голове был полный сумбур, мысли беспорядочно крутились, как грязное белье в стиральной машине, и из этой мутной круговерти то и дело всплывало красивое и надменное лицо Марины Медведевой с острыми бриллиантовыми искрами на мочках ушей.

Юрий открыл глаза, но легче ему не стало. Глаза горели, будто засыпанные горячим песком, в темноте угадывались незнакомые очертания предметов, казавшиеся мрачными и угрожающими. Бок русской печки призрачно белел во мраке, за сосновой вагонкой копошились мыши, монотонно скрежетал челюстями жук-точильщик, грызя бревно, в оконное стекло снаружи то и дело с тяжелым стуком ударялись майские жуки. Где-то далеко пронзительно и тоскливо вскрикивала ночная птица, и было слышно, как в своей спальне тихонько ворочаются и перешептываются, отходя ко сну, хозяева. «Зря я к ним приехал, – подумал Юрий, хотя отлично знал, что иного выхода у него просто не было. – Не подставить бы ребят. Сейчас дружба со мной – очень опасное занятие...»