– Осторожнее, баран, – сказал водителю сидевший рядом охранник. – Ты этого мусора чуть не переехал!

– А я виноват, что какая-то сволочь мне на капот прицел установила? – цитируя старый анекдот, ответил водитель и полез в карман пиджака за документами.

Он нажал кнопку стеклоподъемника, и окно слева от него открылось с негромким жужжанием. Водитель сплюнул в него, наблюдая в зеркало за тем, как освещенный тревожным красным сиянием тормозных огней гаишник неторопливо идет к машине, помахивая своей полосатой светящейся дубиной. Идти ему пришлось далековато: тормозной путь летевшего на огромной скорости «Мерседеса» получился изрядным.

Сидевший рядом с водителем охранник длинно, тоскливо зевнул, вынул из кармана сигареты и покосился на заднее сиденье. Возражений оттуда не последовало, он закурил, опустил стекло со своей стороны и тоже звучно, с чувством сплюнул в темноту.

Гаишник, хрустя гравием, приблизился к машине, наклонился и, неохотно козырнув, пробормотал что-то неразборчивое – представился, значит.

– Извини, командир, нарушили маленько, – дружелюбно улыбаясь, сказал водитель.

– Двести двадцать километров в час – это не «маленько», – заявил гаишник и протянул руку ладонью вверх. – Документы предъявите.

Некоторое время водитель смотрел на эту ладонь с таким видом, словно собирался в нее плюнуть, а потом все-таки передумал и отдал документы.

– Выйдите, пожалуйста, из машины, – буркнул мент, невнимательно разглядывая права и техпаспорт.

– А может, не надо, командир? Разойдемся как-нибудь по-человечески, а? Штраф, что ли, возьми или как там у вас это называется... Я ж не спорю, что нарушил! Понимаешь, в аэропорт опаздываем!

– Нужно было выехать заранее, – сказал мент, похлопывая себя по ладони правами. – Нынче все опаздывают, а в правилах, между прочим, ясно указано, что скорость на автомагистралях для легковых автомобилей не должна превышать сто десять километров в час. А вы ее на сто десять превысили... Я жду! Выходите из машины!

Он снова положил ладонь на казенник автомата, и водитель, недовольно ворча, полез из машины.

– Ну, вышел, – сказал он, – ну и что?

– Сделайте выдох в мою сторону, – потребовал мент.

– Чего? Я, по-твоему, пьяный, что ли? Ну, на!

Водитель громко выдохнул воздух прямо в лицо гаишнику. Тот повел носом, с сомнением покрутил головой и сказал:

– Пройдемте.

– Куда?

– В нашу машину. Протокол составим, а заодно и пробу на алкоголь возьмем. Сдается мне, что вы все-таки выпили. Пройдемте.

– Да опаздываем же! Самолет ведь не станет ждать, пока я в твою трубочку дуть буду!

– Сами виноваты. Самолет самолетом, а правила нарушать никому не позволено. Улетите следующим...

– Да не я! Хозяин мой улетает! Он же меня уволит к чертовой матери, если опоздаем!

– Конечно, уволит, – не скрывая злорадства, сказал гаишник. – Я бы на его месте вас точно уволил. С вами ездить опасно. Сначала время тянете, а потом летите, не разбирая дороги...

– Кто? Кто время тянет – я, что ли?

– Ну, не я же. Я вам говорю – пройдемте, а вы здесь устроили профсоюзное собрание…

Водитель бессильно покосился на машину, взглядом прося поддержки, но его коллега безучастно курил, пуская дым в окно, – препирательства с ментами не входили в круг его должностных обязанностей. Между тем гаишник уже не спеша шагал к своей машине, держа в руках права и техпаспорт. Деваться было некуда; в последний раз оглянувшись на сияющий включенными габаритными огнями «Мерседес», водитель сунул руки в карманы и торопливо засеменил следом.

Поравнявшись со своим «Фордом», мент отдал напарнику радар и втиснулся за руль, предложив водителю присесть рядом. С выводящей из душевного равновесия медлительностью он вынул из зажима на приборной панели сколотую пачку квитанций, пристроил ее поверх рулевой колонки, достал ручку, потом передумал, полез в бардачок, извлек оттуда черную пластмассовую коробочку, открыл и вынул запаянную стеклянную ампулу, до половины наполненную желтоватым порошком. Водитель с тупой покорностью следил за тем, как он надламывает ампулу, и на разные лады повторял про себя, как он ненавидит ментов. То, что имеющую место неприятную ситуацию он с начала и до конца организовал сам, дела не меняло: ментов он все равно ненавидел.

– Подуйте сюда, – предложил мент, протягивая ему стеклянную трубочку с болтающейся на конце резинкой.

– Каменный век, – проворчал водитель, брезгливо принимая трубочку. – Штрафов, что ли, мало берете? На электронику капусты не хватает?

– Электроника – дело тонкое, – спокойно ответил мент. – Вы, к примеру, выкурите сигарету или, скажем, квасу выпьете, а она показывает: готово, пьяный! По старинке оно надежнее. Для вас же лучше.

– Конечно, лучше, – проворчал водитель. – Последний раз, когда дул, думал, глаза лопнут, чуть полные штаны не навалил, ей-богу.

Он сунул трубочку в рот, зверски вытаращил глаза и принялся дуть. Воздух проходил через трубочку очень туго, и дуть действительно приходилось изо всех сил. Водитель дул, одним глазом косясь на трубочку: не изменит ли цвет чертов порошок? Совесть у него была не совсем чиста, поскольку за ужином он, не удержавшись, выпил полбутылки пива.

– Хватит, хватит, – сказал мент, отбирая у него тру бочку и придирчиво разглядывая содержимое. – Надо же, все чисто!

– Ну, а я что говорил?

– Значит, штраф будем выписывать только за превышение скорости. Сейчас я вам выпишу квитанцию, а вы ее оплатите в десятидневный срок в любом отделении любого банка...

... Оставшийся в «Мерседесе» охранник докурил сигарету, снова покосился назад, зевнул и с глубокомысленным видом запустил мизинец в ноздрю. Прочистив левую ноздрю, он взялся за правую; покончив с правой, выставил голову в окошко и посмотрел назад, на милицейский «Форд», до которого было, по меньшей мере, метров тридцать.

– Летчик, блин, – негромко пробормотал он, имея в виду своего коллегу. – Сказано же было барану: езжай аккуратно! Нет, для него, блин, двести двадцать – в самый раз! Как будто у него тут вольтметр вместо спидометра... – Он вдруг фыркнул, придумав шутку, которой решил обязательно поделиться с приятелями. – Двести двадцать, как ни крути, лучше, чем триста восемьдесят, особенно на спидометре...

Он снова зевнул, потянулся, скрипнув сиденьем, покопался в сигаретной пачке, передумал; глаза слипались и клонило в сон не столько от усталости, сколько от скуки вынужденного бездействия. Покосившись в зеркало на милицейскую машину и убедившись, что за ним никто не наблюдает, охранник вынул из спрятанной под пиджаком наплечной кобуры пистолет и прицелился в открытое окно.

– Получай, мусорюга! – негромко воскликнул он и сделал вид, что стреляет. – Бах, бах! Товарищи, смерть вырвала из наших славных рядов еще одного бойца младшего инспектора дорожно-патрульной службы сержанта Замудонцева...

Он зевнул, убрал пистолет из окна, проверил предохранитель и спрятал оружие в кобуру. Сквозь открытые окна в салон тянуло прохладным ночным ветерком и душным, горячим запахом раскалившегося за день асфальта. В траве за кюветом стрекотали какие-то насекомые, над шоссе дрожали незаметные в Москве звезды. Мимо со свистом пролетела машина, за ней еще одна. Лучи фар стремительно скользнули по криво стоящему на обочине «Мерседесу», унеслись вперед, превратившись в размытое пятно бледного света, и погасли, скрывшись за каким-то невидимым в потемках пригорком. Когда гул мотора и шорох шин стихли вдалеке, снова стало слышно, как под капотом тихонечко тикает, остывая, мощный немецкий двигатель. Водитель все не возвращался; в зеркало было видно, что он сидит в освещенном салоне милицейской машины, неподвижный, как истукан. Второй мент лениво махнул жезлом, остановив какую-то потрепанную иномарку. Та, не в пример «мерину», остановилась сразу, рядышком с ментовским «Фордом».

– Волки позорные, – прокомментировал это событие охранник и, ни к кому не обращаясь, спросил: – Кому не спится в ночь глухую?