Когда шли дожди, Юлька надевала свою «счастливую» куртку. Куртка была ещё ма­мина, дядя Лёша называл её «хипповой», потому что вся она была в ромашку. Юлька её страшно любила. И куртка отвечала ей взаимностью: когда Юлька её надевала, всегда случалось что-нибудь хорошее. Се­годня вот, например, она получила пятёрку по геометрии, что для неё большая ред­кость, а ещё они долго-долго стояли с Листовским у соседних подоконников перед биологией, никого больше не было из класса почему-то, и Артём вдруг сказал:

- Тебе не попало тогда? Ну что поздно вернулась с вылазки.

Юлька покачала головой. Во рту моментально пересохло, и коленки ослабли.

- Меня... так, мягко пожурили, - улыбнулся он. - Мол, мы же волнуемся.

- Мои редко волнуются, - выдавила из себя   Юлька,   перехватила   удивлённый взгляд Артёма. - Ну, в смысле, доверяют. Да и у мамы такой график... Она на работе была, когда я пришла, эфир писала.

Тут подошёл Иванов с Танеевым и Катя Пашкова с Алёнкой Дятловой, и разговор прервался.

Ещё Юлька наконец-то заметила не­нормальное внимание Алисы к её персоне и... оно ей польстило. С Анютой они окончательно рассорились. Юлька сама не поняла как. Просто Анюта вдруг стала ходить на переменках с Алёной и Катей, и хотя и она и девчонки чувствовали себя неловко, но и после уроков Анюта увязалась с ними идти домой, а Юльке ничего не оставалось, как пойти с Алисой, с которой ей было по пути. Беседа с Алисой не то чтобы не клеилась, просто она была односторонней. Когда Алиса поняла, что про моду и обновки с Юлькой говорить бесполезно, она стала мучительно подбирать тему для разговора. Но в популярной музыке Юлька тоже была не сильна, в ки­но не ходила давно, диеты её не интересовали. Юлька шла притихшая и будто по­гружённая в свои, какие-то очень важные, мысли.

«О-о-ооо! Какая она тормозная! — взвыла про себя Алиса. — Как с ней Сыч общается? Интересно, что бы Вершинин сказал на это тупое молчание?!»

— Ладно, Юльчик, вон мой дом, пока-пока, увидимся! — и она чмокнула Юльку в щёку, как чмокала всех своих подружек.

Юлька вздохнула с облегчением. Потому что, несмотря на то, что ей было интересно слушать Алису, но... но... но...

Как только они вышли из школы, она нащупала в кармане листок бумаги. Утром его не было. Юлька шла и старалась не подпрыгнуть, не закричать, не броситься на шею Лапочке, Марфушиной или Софии. Потому, господи боже мой, что же это может быть!!! Она еле дождалась, когда свернут на свою остановку Светка и София, дошла с Алисой почти до своего дома, но, как только Алиса скрылась в подъезде, Юлька заметалась по двору: куда бежать, что делать?

Домой? Нет, дома мама с Настей, домой нельзя, тесно дома, душно, она взорвётся, потому что знает, знает, о чём там, в этой записке, потому что жжёт сквозь руку, мечется в кармане счастливой ромашковой куртки его признание, вместе с сердцем Юлькиным мечется! В парк, в парк, старый парк, откуда начался тот их поход, где она так часто гуляла с Настей, а он — со своей собакой и они встречались на узких дорожках, прятали улыбки... Упасть на скамейку, дрожащей рукой вытащить записку из кармана, увидеть чёткое «Юле».

Записку Юлька прочитала несколько раз. Просто в это было трудно вот так сразу поверить во все эти слова. Несмотря на то, что она знала, о чём ей пишет Артём Листовский.

«Юля! Ты, наверное, удивишься, увидев это письмо. Но мне нужно сказать тебе что-то важное, а по телефону я не могу. И молчать тоже уже не могу. Я тебя люблю. Я каждое утро тороплюсь в школу, потому что мне нравится смотреть, как ты идёшь по коридору. И потому, что я хочу тебя скорее увидеть. Даже если ты не заметишь меня. Я давно тебя люблю, наверное с третьего класса, с той войны, когда ты нас тренировала в парке. А ещё помнишь, нас тогда Инна Юрьевна вместе посадила, и мы всё время болтали, а она сердилась? А потом ещё был кросс, а после мы остались на ко­стёр всем классом, и я собрал тебе букет из опавших листьев. Юля, я тебя с тех пор люблю. И тот поцелуй у ручья никогда не забуду. Буду ждать твоего ответа. Артём Листовский».

Сомнения

- Вау! Это где вы?

- Просто свинство: могли бы нас подождать! Единоличники!

- Мы вас звали.

Неразборчивый общий гул возмущения-смущения-зависти-негодования.

- Озарёнок предпочла наше общество дикой природе. Звезда!

Юлька зашла в кабинет физики, когда весь класс уже был там, собрались у компьютера, что-то смотрели, бурлили...

- А помните Портнягин... - начал Ар­тём весело, мальчишки засмеялись. Юлька тоже помнила: Портнягин на спор танцевал умирающего лебедя. Длинный, грузный, вечно взлохмаченный Портнягин в роли лебедя - тот ещё кадр. Она поняла наконец из-за чего суета: братья Дёмины фотографии с вылазки принесли.

Из-за голов одноклассников Юлька не видела монитора, но пробиваться не стала, хотя очень хотелось. Хорошо, что Лёшка Дёмин её заметил, сказал радостно:

- А мы фотки принесли!

Никто Юльку, конечно, не пустил поближе к монитору. Тогда она обошла толпу и забралась на подоконник: отсюда было видно чуть лучше. Встретилась глазами с Артёмом. Отвела взгляд.

Фотографии были чудесные. И Юлька на них была такая... необыкновенная, непривычная. Радостная, своя среди мальчишек и... красивая. Она всегда хорошо получалась на фотографиях, и Мишка Дёмин, как настоящий фотограф, сделал несколько её портретов, очень удачных, и казалось, что одна Юлька на всех фотографиях.

- Дёмин, ты в Озарёнок влюбился? - хмыкнула беспардонная Суманеева.

Мишка не отреагировал. Юлька тоже. Конечно, это показалось всем верхом высокомерия!

Зазвенел звонок, в класс вбежала запыхавшаяся Корочка. Мишка быстренько всё закрыл и вытащил флэшку. Одноклассни­ки нехотя стали расходиться по своим местам.

- Я тебе солью фотки, флэху неси, - сказал Юльке Мишка.

- Озарёнок! С ума сошла - по подокон­никам скакать? Кто вам разрешил компьютер включать? - закричала вместо приветствия Корочка.

- Это же классный компьютер, мы тоже можем им пользоваться, - удивился Володька Иванов. Никогда Корочка не запрещала им к компу подходить, у многих там рефераты и лабораторные хранились, фотографии, все в классе знали пароль. Чего это с ней?

- А ответственность за него несу я! Знаю я вас! Напускаете вирусов!

Но Корочка сама уже поняла, что хватила через край: ребята разбирались в компьютерах лучше её. И зря она на них сорвалась. Просто опять в учительской говорили, что с 8 «Б» стало невозможно работать, и психолог поджала губы, будто говоря: «А я вас предупреждала, Татьяна Викторовна!», и всё это было неприятно и глупо.

- Так, сели, успокоились. Скоро чет­верть закончится, а вы всё не начнёте учиться!

Юлька послушно писала тему, смотрела на доску, листала учебник. Она видела, как поглядывает на неё Иванов, как НЕ ПО­ГЛЯДЫВАЕТ Листовский, как напряжена его спина, как он затылком чувствует Юлькин взгляд.

Прошло два дня, как Юлька получила от него записку. Юлька не отвечала. Сначала, в парке, она так возликовала, что чуть ли не позвонила ему сразу, но тут же сбросила соединение. Позвонит она и что скажет? И как вообще писать ответ? «Тёмочка, дорогой, любимый, я тоже тебя люблю, бесконечно люблю, больше жизни! Люблю всю жизнь! И буду любить до самой смерти!» Да Юлька скорее умрет, чем так напишет! А как ещё об этом написать?

Она бродила по дорожкам парка, пиная жёлтые листья. Несмотря на поцелуй, не­смотря на весь тот день, письмо выглядело странно. Почему он ни разу не подошёл? Ни разу не заговорил? В конце концов, в том же походе сколько возможностей было! Не подошёл. Постеснялся? Может быть. Но...

Как заноза, сидело в Юльке подслушанное аутсайдерство. Если он ТАК её любит, почему не назвал её в том тесте про день рождения? Не захотел её пригласить? И ещё так улыбался Алисе! Алиса... А если это... если это злая шутка? Если это розыгрыш? Решили посмеяться над ней, дуроч­кой? Она ему ответит, а он потом с Ивановым и Гуревичем будет всем в классе её письмо показывать и прикалываться?