- Не хочется признавать, - заявила Сторм, - но мы ссоримся на пустом месте. Я считаю, что твой кочевой образ жизни, украшенный наличием Харлея и отсутствием нормированного графика работы, более чем соответствует моим готическим убеждениям.

Улыбка Эйдена едва не развеяла весь ее гнев.

- Твоему готическому маскараду.

- Что ты имеешь в виду, небритыш?

- Что со мной ты попала пальцем в небо.

- Сомневаюсь. Ты же рос в военной школе вместе с Кингом, так? И где же были твои родители?

- Делали деньги, раздавали их, защищали убогих, кормили голодных, находили приют для бездомных. Летали по миру на суперском самолете, собирая вокруг себя толпы репортеров и благодарных зрителей. Делали добрые дела, обнимали на публике детей, пока я смотрел на них по телику в военной школе.

- Раздери меня дра…

Эйден бросил на нее пристальный взгляд.

- Сгореть мне заживо в драконьем огне, пойдет? – поправилась Сторм.

- Давай вообще без драконов.

- Как же тогда тебе называть меня Снэпдрагон?

На губах Эйдена появилась дерзкая ухмылка.

- Я мужчина, ты женщина. Мужчине нравится, когда его дракон оказывается где-нибудь внутри женщины. Это слово дает визуальный образ, который заводит меня, мое эго и дракона. А это заставляет меня гордиться собой.

- Надо же, - Сторм покачала головой, - ты такой мелочный, что одно напоминание о твоей чувственной неотразимости вгоняет тебя в эйфорический кайф. Словно получаешь дозу эндорфинов без шоколада.

- Даже лучше. Погоди-ка, ты считаешь, что я неотразимо чувственный? Хочешь тормознем и предадимся демонстрации по-быстренькому?

- Сейчас ни малейшего желания. К тому же тебе еще надо найти другое ругательство. Теперь, зная, что у тебя в трусах, я, конечно, понимаю твои проблемы с кровавой картинкой, которую рисует мое драконье изречение, но меня бесит до чертиков, когда ты выводишь меня из себя, а я не могу ответить по совести. А что, если я присвою ругательство Хармони? Чтоб подохли все хрустальные шары? Секундочку… О чем это мы? Ты говоришь, что твои предки – те самые Маккалуды из Фонда Макклауда? Да ты отвратительно богат, небритый мой леденец. Хорошее же у тебя прикрытие, жить не мешает. Кто бы мог подумать? А я давненько ничего о твоих родителях не слыхала. Кстати! Кочевой образ жизни ты унаследовал от них. Это, видимо, в генах. Ну надо же!

- Можешь мне поверить, мои родители и черепахи – как разные полюса. Если бы моей матери пришлось работать в казино, то она плясала бы на сцене, а не таскала подносы от столика к столику. Но кочевая жизнь – тут ты права. Эй, а я тебя не очень отвлекаю? Детские голоса в голове не появились?

Сторм ткнула его локтем.

- Где сейчас твои родители?

- Понятия не имею, но мы вполне уверены, что их нет на свете. Их самолет засветился на радаре где-то над джунглями в Перу, а через минуту его и след простыл. Поисковые бригады месяцами пытались их найти, пока не бросили эту безнадежную затею.

- А что случилось с фондом?

- Теперь он мой. Я продолжаю их дело.

- Без фанфар для публики?

Эйден кивнул:

- Так мне больше нравится.

- И где-то на большой земле стоит большое здание, в котором у тебя есть собственный большой кабинет с собственным рабочим столом?

- Уйма. Но ни за одним из этих столов я не сидел уже много лет.

- Скучаешь по родителям?

Он посмотрел на нее так, будто не верил собственным ушам, и Сторм заинтересовалась, о чем он думает.

- Марвеланна убеждена, что скучать по тому, чего никогда не имел, невозможно, - сказал наконец Эйден. – Ты говоришь, что это не так. Я где-то посередине.

- Довольно откровенно. – Сторм села ровнее. – Ура! Слышу ребенка.

- Одного?

- Ага. Твоего. Остановись на ближайшей стоянке, чтобы я пересела за руль.

- Если у меня и правда где-то там есть дочь, я не знаю, что с ней делать. Не знаю, как любить.

- Это не важно. Дети как никто умеют научить любви.

С выбранного места Сторм повела сама, прислушиваясь к звучавшему только у нее в голове голосу и мысленно принимая более четкие образы. Целые прилавки украшений. Футляры, кольца, браслеты, ожерелья. Морские животные, ракушки, черепахи. Очень много черепах из золота, серебра и меди. Чей-то образ, кто знал Эйдена.

- Думаю, ты испорчен так же, как я, - сказала Сторм. – Поэтому нам так хорошо вместе.

- С самой встречи, - согласился он. – Как думаешь, взаимное влечение имеет какое-то отношение к нашим недостаткам?

- Нет, тут дело в похоти и феромонах. Где-то внутри тебя, пирожочек, есть целый отряд бешено сексуальных феромонов, которые так и лезут наружу. Мы на правильном пути, - добавила она. – Плач стал громким, я даже вижу…

Сердцу Эйдена предстояло серьезное испытание, и она ощутила мощную потребность в тихом заклинании:

«Бог Отец и Богиня Мать,

Я прошу вас мне знак подать,

Ради той, кого может спасти

Лишь отец, не сбиваясь с пути.

Храбрый сердцем и чистый душой,

Он стремится найти покой

И мечтает дом обрести

С той, с кем крови одной по пути».

- Пожалуйста, - попросил Эйден, - скажи мне.

- Что?

- Что ты видишь. Ты в порядке?

- Образы четкие. Теперь вместо золотых, серебряных и медных кружков я вижу украшения морской тематики. Как это. – Она показала ему кулон в виде морского конька, найденный в автобусе. Тут же почувствовав с ним связь, Сторм уронила кулон, словно он обжег ей пальцы.

- Господи, Боже мой, - выдохнул Эйден.

Глава 35

Сердце Эйдена выпрыгивало из груди, как будто он бежал Бостонский марафон[48].

- Что случилось? – спросила Сторм.

- Мы едем в Кейп-Мэй. Там жила и работала Клодетт. По собственным эскизам она создавала ювелирные украшения, которые и продавала в своем магазине. Назывался он «Драгоценности моря».