– В княжью вотчину Капусту не впущать. А ежели
Митрий вздумает силой на село ворваться – затеять свару. Так князем велено.
Оружные люди согласно закивали головами и остались в дозоре. Соорудили шалаши за княжьими полями и всю неделю поджидали грозного гостя. Но Капуста не появлялся.
Челядинцы засобирались было домой.
– Зря здесь торчим, братцы. Капуста бы сразу беглых мужиков хватился. Укатил он из деревни на цареву службу, а мы тут под дождем мокнем и кормимся впроголодь. Айда в княжьи хоромы. Там и тепло и харч справный подают, – уговаривал челядинцев холоп Никита Скорняк.
– Верно, ребята. Надоело здесь данно и нощно сидеть, да и без девок тошно, – поддержал Никиту Тимоха Шалый.
Оружные люди, махнув рукой, принялись раскидывать шалаши. Но в это самое время, словно подслушав холопий разговор, на дороге от Подушкина показался наездник, поднимая за собой клубы пыли.
Тимоха перекрестился.
– Резво скачет. И кого это угораздило. А может, кто из Москвы с недоброй вестью.
Челядинцы оставили шалаши, взмахнули на коней и принялись ждать, съехавшись на. дороге.
– Капуста, братцы! – ахнул Тимоха, признав по могутному телу дворянина.
Митрий Флегонтыч перед самыми холопами резко осадил коня, закричал сердито:
– Чего столпились, дьяволы! А ну прочь с дороги!
– Укроти свой гнев, батюшка. Не велено нам ни конных, ни пеших в вотчину впущать, – смиренно развел руками Тимоха.
Митрий Флегонтыч одет так, словно на ратную брань собрался. На голове – шапка-мисюрка с кольчатой бармицей, на груди поверх зипуна берендейка с огневым зарядом, за малиновым кушаком – пистоль в два ствола, сбоку – сабля пристегнута. Лицом грозен, глаза по-раз-бойному сверкают.
– Отчего нельзя? – рявкнул Капуста.
И Тимоха промолвил, как было приказчиком наказано:
– Смертный мор в вотчине объявился, батюшка, потому пути-дороги на село всякому заказаны.
– Хитришь, холоп. На селе мои беглые мужики укрылись. Сойди с дороги!
Оружные люди подняли самопалы, пытаясь устрашить грозного дворянина. Но не таков Митрий Капуста! Выхватил из-за кушака пистоль, бухнул поверх челядинцев из одного ствола, обнажил саблю, гаркнул на все поле:
– Убью, дьяволы-ы-ы!
Кони шарахнулись в стороны, а Митрий Флегонтыч, едва не полоснув саблей Тимоху, пришпорил своего скакуна и стрелой помчал к Богородскому.
Холопы ошалело уставились ему вслед. Тимоха поднял было самострел, но не выстрелил. Почесывая затылок, изрек:
– Господин все же, не ведьма-лесовица, хе-хе. Не хочу на душу грех принимать. Ну, будет теперь шуму! Свиреп Митрий, братцы. Словно Илья Пророк на колеснице.
Челядинцы потрусили за Капустой. А разъяренный Митрий Флегонтыч влетел в село и, едва не подмяв под коня тщедушного псаломщика Паисия, остановил разгоряченного скакуна возле храма. Христов человек в ветхом подряснике, обронив в лопухи плетеную коробейку с рыбой, опустился на колени, часто закрестился.
– Свят, свят! Пронеси силу нечистую. Изыди, сатана!
Всадник оглянулся на Паисия, вложил саблю в ножны,
проронил недовольно:
– Протри глаза, отче.
Паисий пришел в себя и сердито затряс худым кулачком:
– Усмерть зашибить мог, нечестивец. Прокляну, крапивное семя!
– Прости, отче, – поостыл Митрий Флегонтыч и, спрыгнув с коня, подошел к Паисию. – Ты подле бога живешь и соврать себе не позволишь. Молви праведное слово, отче. Скажи мне – много ли беглых мужиков на селе укрывается?
Пономарь подобрал рыбу из лопухов, прикрыл коробейку крапивным листом, молвил уклончиво:
– Отколь мне знать, сыне. Яко монах-схимник 1в молитвах дни свои провожу. Мирские дела мне не ведомы.
– Ой, лукавишь, отче. Церковь каждому новому мужичку рада. Всякая голова в святой книжице прописана. Чай, дары мои мимо рта не проносишь?
– Ступай, ступай своей дорогой, сыне. Недосуг мне, – проговорил Паисий и засеменил к храму.
Митрий Флегонтыч снова взобрался на коня и не спеша, зорко поглядывая по сторонам, поехал вдоль села. Мужики должны где-нибудь здесь укрываться. Ишь чего удумали. Не живется им в деревеньке поместной, на княжьи земли переметнуться захотели. И царева указа не устрашились, лапотники. А государь на службу ждет. Ох, разгневается ближний царев боярин Борис Федорович, что Капуста не при деле. И с поместья теперь не сойти. Вначале надо крестьян на землю вернуть. Запустела деревенька. Одни древние старики да беззубые старухи остались. Кормиться нечем. У-у, ироды!
Капуста зло выругался и тотчас приметил знакомого мужичонку возле постройки. Вот один и попался, выходит, и другие здесь. Избу себе новую ладит, подлый!
Митрий Флегонтыч спустился с коня, выхватил из голенища сапога кнут и, наливаясь гневом, подошел к беглому.
Карпушка, оседлав ногами бревно, сидел к Митрию спиной и мирно постукивал топором, старательно вырубая паз для венца.
Капуста стеганул страдника кнутом. Карпушка вскрикнул, выронил из рук топор и повернулся к обидчику. Да так и обомлел. Вот тебе и не доберется до села! Не зря всю неделю ждал беды. Теперь усмерть забьет, осподи! Ты от горя, а оно тебе встречу.
Бухнулся Карпушка на колени, ткнулся ничком в землю, покорно ожидая кнутобойства.
Спустились со сруба двое плотников с топорами. Подошел к Капусте и Семейка Назарьев, недобро блеснул глазами.
– Пошто кнутом человека увечишь? Неправедное дело вершишь.
– Кнут не бог, а правду сыщет. Не встревай!
Семейка насупился, широким плечом повел и топор к
рыжеватой бороде вскинул.
«Ишь какие у князя мужички крамольные. Нешто с кнутом не свычны?» – пронеслось в голове Капусты. Однако второй раз Карпушку не ударил. Еще ноги протянет мужичонка. А с мертвого ни пожилого, ни оброка не вытянешь.
Митрий Флегонтыч приметил возле сруба веревку, поднял ее с земли и молча привязал Карпушку к конскому седлу.
– Указывай, чертов сын, где остальные мужики прячутся.
Карпушка жалостливо заморгал глазами, затряс бороденкой.
– Не пытай, батюшка Митрий Флегонтыч. Уж лучше разом меня пристукни. Деньжонок у меня все едино за пожилое нету.
– Умел брать – умей долги отдать, сатана, – зло произнес Капуста и тронул коня.
Карпушка, низко опустив голову, потащился за наездником.
– Худо дело, братцы. Нелегко придется подушкин-ским мужикам, – хмуро проронил Семейка и, воткнув топор в комель бревна, добавил: – Надо Исая кликать. Мужик он разумный, может, дельный совет даст. Иначе пропадут новоподрядчики.
Глава 4 БРАЖНЫЙ КОВШ
Исая Болотникова страдник разыскал возле двора, где тот на деревянном обрубке с железной бабкой отбивал косу-горбушу кузнечным ручником. Возле него расположились Пахом Аверьянов и Афоня Шмоток. Захарыч месил в корыте глину, а бобыль, вытянув босые ноги под телегу, чинил хомут, без умолку рассказывая мужикам свои затейливые побасенки.
– Капуста на селе, Исай Парфеныч, – поздоровавшись с односельчанами, зачал Семейка и поведал старо-жильцу о нахлынувшей беде на подушкинских крестьян.
Исай отложил в сторону косу, задумался, как всегда не спеша с ответом. Новоподрядчикам мудрено помочь. Митрий Капуста по цареву указу прав: заповедные лета на Руси. Мужик должен возле господина сидеть без выходу, покуда государь Федор Иванович про Юрьев день не вспомнит. С беглым людом у господ разговор короткий. Вначале кнутом исполосуют, затем как должников на вечную кабалу посадят. Так и замучат, покуда вовсе ноги не протянешь. Нет, понапрасну беглые мужики в наше село подались. Уж лучше бы на вольные земли шли. У нас свои-то страдники от княжьих неправд и тягот бегут. За два года до трех десятков из Богородского ушли… А про Митрия Капусту на селе наслышаны. Ратник он отменный, а в земле ничего не смыслит, да и пропойца, каких свет не видел…
Болотников поднялся с кряжа и заходил вдоль повети.
– Ну так что, Исай Парфеныч? – неторопливо переминался Семейка Назарьев.