– Теперь наша благородная обязанность сообщить вам...

– ...о причине вашего прибытия сюда...

– ...наш господин, царь, изъявил августейшее желание, чтобы вы стали его зятем...

– ...и в соответствии с его желанием и волей вы женитесь в этот же день...

– ...на августейшей принцессе, его дочери...

– ...мы скоро проведем вас в тронный зал...

– ...где Его Величество уже сейчас ожидает, чтобы принять вас...

– ...но необходимо, чтобы мы сперва одели вас...

– ...в соответствующую церемониальную одежду [76].

Закончив говорить, сопровождающие поднялись и подошли к нише, в которой стоял большой покрытый золотом лакированный сундук. Они открыли его, достали из него различные одежды и пояса из богатого материала и камури, или царский головной убор. Одетый с их помощью, Акиносукэ стал выглядеть как принц. Затем его проводили в комнату для приемов, где он увидел Кокуо из Токоё, сидевшего на даидзу [77]и одетого в высокий черный головной убор, свидетельствовавший о его высоком положении, и в одежду из желтого шелка. Перед даидзой, по правую и левую сторону, сидело множество сановников, неподвижных и торжественных, как статуи в храме. Акиносукэ, подойдя, приветствовал властителя тройным традиционным поклоном. Царь приветствовал его любезными словами и затем сказал:

– Вам уже сообщили о причине, по которой вы были вызваны к Нам. Мы решили, что вы должны стать мужем Нашей единственной дочери. Сейчас будет проведена свадебная церемония.

Когда царь закончил говорить, раздались звуки веселой музыки. Из-за занавеса вышла длинная процессия прекрасных придворных дам, которые проводили Акиносукэ в комнату, в которой его ожидала невеста.

Комната была огромна, но едва могла вместить множество гостей, собравшихся, чтобы стать свидетелями свадебной церемонии. Все поклонились Акиносукэ, когда он занял место напротив дочери царя на приготовленной для него подушке для колен. Невеста была похожа на небожительющу, сошедшую на землю; ее одежда была красива, как летнее небо. В атмосфере всеобщей радости был проведен обряд бракосочетания.

Затем пару проводили в покои, которые были подготовлены для них в другой части дворца. Там они приняли поздравления от многих благородных людей и бесчисленные свадебные подарки.

Через несколько дней Акиносукэ вызвали в тронный зал. В этот раз он был принят еще любезнее, чем в прошлый, и царь сказал ему:

– В юго-западной части Наших владений есть остров под названием Раисю. Мы назначаем вас правителем этого острова. Вас ожидает лояльный и послушный народ, но его законы еще не были приведены в соответствие с законами Токоё и обычаи не упорядочены должным образом. Мы поручаем вам улучшить их общественное положение, насколько это возможно, и Мы желаем, чтобы вы правили ими с любовью и мудростью. Все приготовления, необходимые для отправки на Раисю, уже сделаны.

Акиносукэ и его невеста отбыли из дворца Токоё. До берега их сопровождала большая свита знати и должностных лиц. Они сели на прекрасное судно, выделенное царем. Благодаря попутному ветру они благополучно достигли Раисю, где увидели благородных людей острова, собравшихся на берегу, чтобы приветствовать их.

Акиносукэ сразу приступил к исполнению своих новых обязанностей, которые оказались совсем нетрудными. В течение первых трех лет правления он был занят в основном созданием и принятием законов. У него были мудрые советники, которые помогали ему, и он никогда не считал свою работу неприятной. Разобравшись с законами, он не имел никаких других обязанностей, кроме участия в обрядах и церемониях, предусмотренных древними традициями. Местность была настолько процветающей и настолько плодородной, что болезни и бедность были здесь неизвестны, а народ был настолько послушен, что ни один закон ни разу не был нарушен. Акиносукэ жил и управлял Раисю еще в течение двадцати лет и все эти двадцать три года он не видел даже тени печали.

Но на двадцать четвертом году его правления к нему пришло большое горе. Жена, которая родила ему семерых детей – пять мальчиков и двух девочек, – заболела и умерла. Она была похоронена с подобающей пышностью на вершине красивого холма в районе Ханрёко, а на ее могиле поставили прекрасный памятник. Но Акиносукэ чувствовал такую печаль из-за ее смерти, что больше не хотел жить.

Когда положенный срок траура окончился, на Раисю из дворца Токоё прибыл сиса, или царский посыльный, Сиса передал Акиносукэ выражение сочувствия и затем сказал ему:

– Вот слова, которые наш августейший господин царь Токоё приказал передать вам: "Теперь Мы отсылаем вас назад к вашему народу и в вашу страну. Что касается этих семерых детей, то они – внуки и внучки царя и должны получить подобающую заботу. Поэтому вам не следует беспокоиться о них".

Получив эти предписания, Акиносукэ послушно стал готовиться к отъезду. Когда он уладил все свои дела и провел церемонию прощания со своими советниками и доверенными лицами, его с большими почестями проводили в порт. Там он сел на судно, посланное за ним. Судно отправилось в синее море под синим небом, и очертания самого острова Раисю стали синими, затем серыми и, наконец, исчезли... Акиносукэ внезапно проснулся под кедровым деревом в своем саду!

Некоторое время он находился в оцепенении и ошеломлении, но потом заметил двух своих друзей, все еще находившихся около него и весело беседовавших за вином. Он посмотрел на них с изумлением и громко воскликнул:

– Как странно!

– Акиносукэ, должно быть, видел сон, – со смехом сказал один из друзей. – Вам приснилось что-то необычное?

Тогда Акиносукэ пересказал им сон о двадцатитрехлетнем пребывании в царстве Токоё на острове Раисю. Они были очень удивлены, поскольку в действительности он спал всего несколько минут.

Один из госи сказал:

– Действительно, вам приснились странные вещи. Мы также видели кое-что странное, пока вы дремали. Несколько мгновений над вашим лицом порхала маленькая желтая бабочка; мы наблюдали за ней. Затем она села на землю около вас, рядом с деревом. Почти сразу же из отверстия в земле выполз большой муравей, схватил ее и утащил в это отверстие. Перед тем, как вы проснулись, мы видели, что та же самая бабочка выползла из отверстия и запорхала над вашим лицом, как и прежде. И затем она внезапно исчезла; мы не знаем, куда она улетела.

– А может, это была душа Акиносукэ, – сказал другой госи. – Мне кажется, я видел, как она залетела ему в рот. Но даже если та бабочка была душой Акиносукэ, это не может объяснить его сон.

– Муравьи могут все объяснить, – возразил первый из говорящих. – Муравьи – это странные существа, возможно, даже гоблины. Во всяком случае, под тем кедровым деревом есть муравейник, в котором живут большие муравьи.

– Давайте посмотрим, – закричал Акиносукэ, очень взволнованный этим предложением, и пошел за лопатой.

Земля вокруг кедрового дерева весьма странным способом была разрыта огромной колонией муравьев. Внутри своих нор они соорудили крошечные постройки из соломы, глины и стеблей, которые удивительным образом походили на миниатюрные города. В середине всего сооружения множество мелких муравьев суетились вокруг одного очень большого муравья, у которого были желтоватые крылья и длинная черная голова.

– Смотрите, вот он, царь из моего сна! – воскликнул Акиносукэ. – А вот и дворец То-коё! Как необычно!.. Раисю должен лежать где-нибудь к юго-западу от него, слева от того большого корня... Да! Он здесь! Очень странно! Теперь я уверен, что могу найти гору Ханрёко и могилу принцессы.

Он продолжал осматривать разрушенный муравейник и, наконец, обнаружил крошечную насыпь, на вершине которой была установлена отшлифованная водой галька, по форме напоминавшая буддистский надгробный памятник. Под нею он нашел впрессованное в глину тело мертвой самки муравья.

Рики-бака [78]

Его звали Рики, что переводится как "Сила"; но люди называли его "Рики-простак" или "Рики-дурачок" – "Рики-бака", потому что он был рожден, чтобы оставаться вечным ребенком. По той же самой причине они были добры к нему, даже когда он поджигал дом, поднося зажженный фитиль к занавесу от москитов, и хлопал в ладоши от радости при виде пламени. В шестнадцать лет он был высоким, сильным парнем, но по уму оставался двухлетним ребенком и поэтому играл с очень маленькими детьми. Большие соседские дети, от четырех до семи лет, не хотели играть с ним, потому что он не мог научиться их песням и играм. Его любимой игрушкой была палка от метлы, которую он использовал как игрушечного коня, часами катаясь на ней вверх вниз по склону и сопровождая это удивительным смехом. Но, наконец, поднятый им шум начал раздражать владельца того дома, который стоял рядом со склоном, и тот вынужден был попросить его подыскать другое место для игр. Рики покорно поклонился и ушел, с грустью таща свою палку. Всегда ласковый и совершенно безобидный, если не позволять ему играть с огнем, он редко давал повод для жалоб. Его участие в жизни той улицы было едва ли большим, чем участие собаки или цыпленка, и когда он, наконец, исчез, владелец того дома не тосковал по нем. Несколько месяцев прошло, прежде чем он вспомнил о Рики.