В соседней бамбуковой роще я слышу похожий на звук флейты крик птицы, которая возносит сутру Лотоса. Южный ветер принес всей округе покой. Теперь долгожданное лето, наконец, пришло к нам: порхают бабочки необычных японских расцветок; хрипят сэми [100]; жужжат осы; комары танцуют на солнце; муравьи заняты восстановлением своего поврежденного жилья... Я вспоминаю японское стихотворение:

Юку э наки:

Ари но су май я!

Го-гэцу амэ.(Теперь бедному созданию некуда идти!.. Увы, жилью муравьев под этим дождем пятого месяца!)

Но большие черные муравьи в моем саду, кажется, не нуждаются в сочувствии. Они пережили бурю каким-то невообразимым образом, хотя большие деревья были вырваны с корнем, дома развалились, а дороги оказались смытыми. Все же перед бурей они не предприняли никаких мер предосторожности, кроме как блокировали ворота своего подземного города. И зрелище их торжествующего тяжелого труда побуждает меня попытаться написать очерк о муравьях.

Я хотел привести что-либо из древней японской литературы, что-нибудь эмоциональное или метафизическое. Но все, что мои друзья смогли найти для меня на эту тему, за исключением некоторых малоинтересных стихов, было китайским. Этот китайский материал состоял в основном из странных историй, и одну из них, кажется, стоит изложить.

В одной из провинций в Китае жил набожный человек, который каждый день в течение многих лет пламенно поклонялся одной богине. Однажды утром, когда он был погружен в молитвы, красивая женщина, облаченная в желтую одежду, вошла к нему в дом и встала перед ним. Он, очень удивленный, спросил ее, чего она хочет и почему вошла без спроса.

Она ответила:

– Я – не женщина, я богиня, которой вы так долго и так искренне поклонялись. Теперь я пришла, чтобы доказать вам, что ваша преданность не была напрасной. Вы знакомы с языком муравьев?

Верующий ответил:

– Я просто имеющий низкое происхождение и необразованный человек, не ученый, и даже не знаю языка благородных людей.

При этих словах богиня улыбнулась и сняла с груди небольшую шкатулку, похожую на коробку для ладана. Она открыла шкатулку, опустила в нее палец и достала оттуда какую-то мазь, которой помазала уши того человека.

– Теперь, – сказала она ему, – попробуйте отыскать каких-нибудь муравьев и, когда найдете, наклонитесь и вслушайтесь в их разговор. Вы будете способны понять его и услышите кое-что, что сможете использовать в своих интересах. Только помните, что вы не должны пугать муравьев или досаждать им.

Сказав это, богиня исчезла.

Человек тотчас отправился искать муравьев. Едва он шагнул за порог, как тут же заметил двух муравьев на каменном цоколе одной из опор дома. Он наклонился к ним, прислушался и с удивлением обнаружил, что может слышать и понимать то, что они говорили.

– Давай найдем более теплое место, – предложил один муравей.

– Зачем нам более теплое место? – спросил другой. – Чем тебе это не нравится?

– Оно слишком влажное и холодное, – сказал первый муравей. – Здесь закопан большой клад, и солнечные лучи не могут прогреть землю вокруг него.

Муравьи ушли, а человек побежал за лопатой.

Начав копать рядом с цоколем, он вскоре нашел множество больших кувшинов, наполненных золотыми монетами. Это сокровище сделало его очень богатым человеком.

Впоследствии он часто пробовал подслушать беседу муравьев, но тщетно. Мазь богини открыла его уши для их таинственного языка только на тот единственный день.

Теперь я, подобно этому китайскому верующему, должен признаться в невежестве и, естественно, неспособности слышать речь муравьев. Но Волшебница Науки иногда касается моих ушей и глаз своей палочкой, и тогда некоторое время я способен слышать неслыханное и видеть невиданное...

...Несколько необычных фактов.

Этот мир постоянного тяжелого труда является чем-то большим, чем мир весталок. Действительно, самцов иногда можно заметить в нем, но они появляются лишь в определенное время и не имеют ничего общего с работницами или работой. Ни один из них не смеет обращаться к работнице, за исключением, возможно, чрезвычайных обстоятельств всеобщей опасности. И никакой работнице даже в голову не придет заговорить с самцом; ведь самцы в этом странном мире являются низшими существами, одинаково неспособными к войне и работе, и допускаются только как неизбежное зло. Один особый класс самок, матки-королевы, снисходят к сожительству с самцами в течение очень короткого времени в определенную пору года. Но матки-королевы не работают; принимать самцов – их обязанность. Обычные работницы даже мечтать не могут о том, чтобы побыть в компании с самцом, и вовсе не потому, что это будет пустой тратой времени, и не потому, что они относятся ко всем самцам с презрением; но потому, что неспособны к размножению. Действительно, некоторые работницы способны к партеногенезу и производят потомство, у которого нет отца. Однако, следуя общему правилу, работница верна своим женским инстинктам морали; зги самки обладают нежностью, терпением и инстинктом, который мы называем "материнским", но их пол исчез, подобно полу Дракона-Девы из буддистской легенды.

Для защиты от хищников или других врагов работницы обеспечиваются оружием. Кроме того, они защищены большой военной силой. Воины настолько превышают по размеру работниц (в некоторых общинах, по крайней мере), что трудно на первый взгляд поверить, что они принадлежат к одной и той же расе. Воины в сотни раз превышающие размерами работниц, которых они охраняют, – обычное явление. Но все эти воины – это амазонки, или, точнее говоря, полуженщины. Они могут работать, но, приспособленные в основном для борьбы и тяжелого противостояния, ограничены тем, в чем требуется скорее сила, чем ловкость...

Москиты

С целью самозащиты я прочитал книгу доктора Говарда "Москиты". Меня донимают москиты. Около моего дома живут москиты нескольких видов, но только особи одного из них являются источником серьезных мучений – крошечные колющие существа с серебряными пятнышками и прожилками. Укол такого существа похож на удар электричества... Я обнаружил, что они прилетают с буддистского кладбища, очень старого кладбища, расположенного за моим садом.

Книга доктора Говарда гласит, что, чтобы избавиться от москитов, необходимо добавить немного нефти или керосина в застоявшуюся воду, в которой они размножаются... Но вряд ли это подходящий способ в моем случае.

Я сказал уже, что мои мучители прилетают с буддистского кладбища. Прежде почти на каждой могиле на этом старом кладбище был сосуд для воды, называемый мидзутамэ. В большинстве случаев мидзутамэ представлял собой простую продолговатую впадину, выдолбленную в широкой опоре, поддерживающей памятник. Перед богатыми могилами помещался отдельный, большой резервуар, вырезанный из цельного камня и украшенный гербом семьи или символической резьбой. Перед бедными могилами, не имеющими никакого мидзутамэ, вода наливалась в кубки или другие сосуды, – ибо у умерших должна быть вода. Также им нужно приносить цветы, и перед каждой могилой можно найти пару бамбуковых кубков или другую посуду для цветов. Они, конечно, также содержат воду. На кладбище есть родник, из которого берут воду для могил. Всякий раз, когда могилы посещают родственники и друзья умерших, пресную воду напивают в сосуды и кубки. Но поскольку на старом кладбище тысячи мидзутамэ и десятки тысяч сосудов для цветов, невозможно менять в них воду каждый день. Она застаивается. Глубокие сосуды редко высыхают, так как дожди в Токио, идущие достаточно часто, приводят к тому, что вода в них присутствует девять месяцев в году.

Итак, именно в этих резервуарах и цветочных сосудах и рождаются мои враги: они миллионами появляются из воды мертвых, и, согласно буддистскому учению, некоторые из них могут быть перевоплощениями этих мертвых, осужденных за ошибки, допущенные в прежних жизнях, на существование в форме дзики-кэцу-гаки, или пьющих кровь "голодных" духов. Во всяком случае, враждебность Culex fasciatus оправдывает подозрение, что некая злая человеческая душа была втиснута в это вопящее тельце...