– Скорее холодный псевдоромантик, – ответила я.

Это слово я почерпнула из её монолога, когда Радуге однажды вздумалось поведать мне о

своих клиентах: “Есть те, которые хотят лишь опытную и умелую со всех сторон женщину –

это обычные озабоченные кретины, – рассказывала она. – Есть те, кому нужна только

девственная и робкая девушка, – при этом она, быстро пощипав себя за щёки, чтобы вызвать

стыдливый румянец, опустила глаза в пол, – это тоже обычные закомплексованные

придурки. Правда, пожалуй, они гораздо хуже первых. Есть просто извращенцы, а есть

псевдоромантики – их я просто не выношу. Это те, что снимают тебя только для того, чтобы

рассказать о своей нелёгкой жизни, любовных неудачах, просто поделиться планами на

будущее. Им от тебя как будто ничего не нужно – только чтобы слушала. Просто

невыносимо. Сидишь и ждёшь как дура, когда его кукурузина, наконец, созреет”. Сказанное

мной раззадорило Радугу.

– Котик, я хочу, чтобы ты покатал меня, – сказала она Ветру, медленно проведя пальцем по

его руке. – Ты ведь исполнишь мою маленькую просьбу? Обещаю, я буду хорошей девочкой.

Мне казалось, он ограничится каким-нибудь колким ответом или просто проигнорирует

Радугу, но никак не предвидела, что он позволит ей забраться на свой мотоцикл и умчится с

ней прочь, оставив меня озадаченно смотреть им вслед. Затем на смену удивлению пришла

досада – я так и не успела выяснить у него, будет ли он дальше помогать мне и, что самое

главное, могу ли вообще рассчитывать на какое-то спасение.

– Не думаю, что они скоро вернутся, – сказал Мир, подойдя ко мне.

Я посмотрела на него с подозрением.

– Почему ты говоришь со мной, словно мы друзья? Сказать по правде, я думала, что наша

следующая встреча станет кровопролитной.

– Я тоже так думал, – ответил он, осторожно взяв мою руку, как будто опасаясь спугнуть, –

но Радуга убедила меня дать тебе шанс. Из-за ничтожной группы самонадеянных

кроманьонцев, которые осмелились напасть на нас тогда, я не успел показать тебе древние

писания нашего рода. Можешь мне не верить, но там говорится о тебе. Ты сыграешь важную

роль в грядущей битве с горожанами, и это произойдёт совсем скоро.

Его слова представлялись мне полным бредом, но всё-таки они напугали меня, словно мне

только что поручили ответственное и непосильное задание, от которого у меня не было

возможности отказаться.

– Если я и буду играть какую-то роль, то только в собственной пьесе!

Одёрнув руку, я отвернулась от него и пошла своей дорогой. Он не попытался остановить

меня, позволив мне спокойно спуститься вниз по безлюдной улице и исчезнуть за углом

переулка. Там, остановившись у толстой рекламной тумбы, я стала бесцельно разглядывать

сырые, оборванные листовки. Я снова не знала, куда мне идти, поэтому решила пустить всё

на самотёк, забыть о последних событиях и совершить свою обычную разведочную прогулку

по городу. В основном все объявления были об исчезновении людей, внезапно пропавших

без вести, но среди них встречались и те, где разыскивались домашние питомцы. Все они

были наполнены отчаяньем и болью.

– Они думают, что кого-то найдут, – услышала я за собой хриплый мужской голос. –

Глупцы!

На асфальте недалеко от меня в грязной рваной одежде, с торчащей бутылкой из кармана,

сидел немолодой мужчина, судя по всему бомж. Он пытался закурить, но ветер упорно гасил

его спичку, попутно срывая с тумбы некоторые пожелтевшие листки и разбрасывая их по

сырой мостовой. Я хотела проигнорировать его и пойти дальше, но вдруг поняла, что знаю

этого мужчину.

– Туман, что вы тут делаете? – спросила я, подойдя к нему. – Не сидите здесь, вы

простынете.

Он поднял голову и посмотрел на меня отрешённым взглядом, на его лице виднелись свежие

шрамы.

– Я думала, что навсегда потеряла вас в том туннеле. Что с вами произошло?

– Пошла прочь, гиена! – крикнул он, агрессивно поддавшись вперёд. – Тебе меня не найти!

Думаешь, выследила меня? Чёрта с два! Никого вы не найдёте! Глупцы, чёртовы глупцы!

Это не было действием алкоголя, он лишился рассудка. Город съел его душу. Неужели со

мной может случиться подобное? Страшно думать об этом. Я с грустью посмотрела на него

и направилась дальше; не придерживаясь никакого маршрута, просто шла вперёд, пока ноги

не вывели меня к берегу.

Спустившись к реке, я остановилась и всей грудью вдохнула дремлющий осенний воздух.

Это немного успокоило меня. Где-то вдалеке слышалось прерывистое уханье совы, вероятно,

она только вернулась с ночной охоты и готовилась ко сну. Рассветало, хотя всё ещё было

довольно темно. Чёрный лес, наполняя своими колдовскими ветрами, тайнами и страхами

мутное подводное царство, отражался в водяной глади журчащей реки, по которой плавно

скользило множество огней. Приглядевшись, я поняла, что это зажжённые свечи. Этот

невероятно красивый вид вызвал в моей душе щемящее, но очень сладостное чувство. Я

спустилась ниже и подняла одну из плавучих свечей, прибившуюся к берегу. Её тепло

согрело мои ладони, и я улыбнулась непонятно чему. Потом, наклонившись, чтобы вернуть

свечу обратно, я на секунду оцепенела – мне показалось, что я увидела Андрея, но это было

лишь моё отражение. Я выронила свечу, и она погасла, упав в воду. Мне снова стало

тоскливо, и я направилась дальше вдоль берега навстречу плывущим огненным цветам.

Вскоре до меня донеслось чьё-то красивое шёлковое пение, и я устремилась на этот нежный

неземной голос, который, казалось, мог принадлежать лишь какой-нибудь загадочной речной

нимфе. Однако на берегу реки я увидела знакомую рыжеволосую девушку в старинном

тёмно-зелёном платье с длинными рукавами, искусно расшитыми тонкими золотистыми

нитями. Это была Мелодия. Она сидела на большом камне, а вокруг неё лежали синие свечи

в виде восковых цветов, которые она, зажигая, заботливо спускала на воду, не прерывая

своей магической песни. Какое-то время я наблюдала за ней, стараясь разобрать слова, но

потом, подойдя ближе, поняла, что она пела на французском, которым я вообще не владела,

если не считать нескольких слов: bonjour, merci и je t'aime. Звучание последних слов, как мне

показалось, я уловила в её трогательной минорной песне. Под моими ногами негромко

треснула сухая веточка, но чуткий слух Мелодии уловил этот шум, и она стремительно

обернулась ко мне, как встревоженная лисица, сверкнув пламенной копной волнистых волос.

Но, увидев безобидного нарушителя своего одиночества, она успокоилась и одарила меня

светлой улыбкой.

– Мелодия, я влюбилась в ваш голос, – сказала я, приблизившись. – О чём эта песня?

– Благодарю вас, Иллюзия, – ответила она, жестом приглашая меня опуститься рядом с ней.

– Это древняя песня о молодой девушке, которая утратила своего возлюбленного: его

корабль однажды не вернулся из моря, но, несмотря ни на что, она каждый вечер приходит к

берегу и ждёт любимого до рассвета, устремляет свой взгляд к далёкому горизонту и зовёт

его по имени.

Когда я подошла и присела напротив неё, она молча протянула мне спички, и я

присоединилась к её красивому, хотя и немного странному занятию.

– Зачем вы делаете это? – спросила я, чиркнув спичкой.

Мелодия посмотрела на меня с удивлением.

– А как тогда пропавшие в шторм отыщут путь домой? – сказала она.

Я ничего не ответила ей, желая сохранить в нашем разговоре хотя бы крупицу реальности.

Конечно, она была далеко не самой адекватной обитательницей Города, но мне нравилось её

общество, нравилось то, что я видела в её умиротворённых травяных глазах, хотя и не могла

сказать, что именно мне там чудилось. Однако в ней самой, очевидно, скрывалась какая-то