одежда была вновь суха и опрятна, как это случилось в первый раз. Волосы тоже были

приведены в порядок – теперь они стали длиннее, чем раньше: мои одежда, макияж и

причёска часто менялись, а иногда и несколько раз в день. Я поймала себя на мысли, что это

стало для меня в порядке вещей, и с тревогой взглянула на человека по ту сторону

зеркального мира. Короткая кожаная юбка, приталенный тёмно-фиолетовый пиджак, сапоги

на высокой платформе, длинные чёрные волосы, в которых виднелись сиреневые пряди – всё

это казалось теперь странным, чужим, нелепым, и только глаза сообщали мне о том, что это

всё-таки я, что я ещё живу, и я – настоящая.

По клубу гуляли красные лучи, усталый бармен перемешивал напитки, на сцене незнакомая

рок-группа что-то пела об укусе вампира. Присев у бара, я принялась изучать людей.

Постепенно к пунцовым лучам добавился кровавый туман, вглядываясь в который, я стала

медленно погружаться в далёкие воспоминания моей прошлой жизни. Странно, но даже

здесь мне не удалось избавиться от этого страха. Последние два года своей жизни я смотрела

на реальность, словно сквозь туман, и не видела в ней себя. Подобные чувства и мысли

возникали всё чаще. Обычно я включала телевизор, чтобы посмотреть конкретные передачи,

но если мне всё-таки доводилось попадать на многочисленные популярные каналы, то

реакция, как правило, была одна: “Да что вы все с ума посходили?!” Глупые шоу, пустые

сериалы, бездарные певцы и актёры, пошлый юмор, окровавленные расчленённые тела,

снятые с самых выгодных ракурсов, как самые прекрасные достопримечательности Лондона,

ведущий, искусственно и гротескно изображающий потрясение, чтобы повысить рейтинг

своей плотоядной программе, зловонная мерзость, лицемерные фальшивки, изуродованные

разлагающиеся трупы детей на грязной клеёнке культуры…Я думала о том, почему на меня

всё это вылили, и задавалась вопросом: неужели это то, чего хочет человек, чей великий

разум столького достиг в науке и искусстве, чья жизнь, как однажды сказал мой отец, “ничто

по сравнению с жизнью собаки”? Может, я действительно очень боялась смерти? Боялась

умереть, так и не ответив на главные вопросы своего бытия: кто я и зачем? Я смотрела на

толпы людей, вглядывалась в их лица – и видела голые кости, твердя себе, что все эти люди

не знают ничего, хотя и отчаянно пытаются доказать обратное. Многим из них вообще было

проще не думать об этом: прикрывшись мещанской верой и целиком погрузившись в

зарабатывание денег, они вполне комфортно существовали в своём иллюзорном мирке. У

меня так не получалось – я хотела понять этот мир и узнать цель, но не знала, как это

сделать, ведь даже себе не могла ответить на вроде бы простой вопрос – кто я? Что

заставляет меня поступать, говорить и думать так? Кто будит во мне желания и мечты?

Когда я задавалась этими вопросами, меня охватывало бесконечное одиночество и холод,

который я называла Холодом Равнодушной Вселенной. Помню, как на одном концерте я

смотрела на огромную толпу возбужденно орущих фанатов и вдруг увидела, как они

медленно рассыпаются в прах. Никогда ещё я не испытывала такого сильного ощущения

бесполезности человеческого существования. Мне было ясно, что каждый сам выбирает для

себя смысл жизни (иначе просто не выжить), что людям надо во что-то верить, и я была

твёрдо убеждена – именно страх перед смертью создал религии и молитвы. Для меня

существовала лишь одна истина – люди не знают ничего. Но разве мир не познаваем? Мне

нужны были ответы, однако с каждым днем я осознавала, что их не будет. По крайней мере,

при жизни.

Ни одна книга, ни один философ не мог ответить мне. Я перестала спрашивать об этом

друзей и знакомых: не потому, что боялась показаться смешной или странной. Вовсе нет. Я

боялась совершенно другого – увидеть сквозь дружелюбный взгляд, рассеянную улыбку

непонимание и дикий первобытный страх в глазах собеседника, а вместе с тем ещё раз

удостоверится в том, что мы живём в искусственном мире, который может рухнуть в любую

минуту. Оставались только неизведанное “я” и мои мысли, чтобы постичь бытие, а на этом

пути так легко стать безумцем. Я сама не заметила, как начала отдалять от себя друзей,

которых у меня итак было немного.

В конце концов, у меня остался только один близкий человек, с которым я делилась

страхами и нерадостными мыслями – милый сумасбродный Саша. Он всегда поддерживал

меня, эмоционально воспринимал каждое слово, горячо соглашался или отчаянно спорил со

мной. Его захватывали наши разговоры, он качал для меня из сети различные статьи и

фильмы, мы вместе посещали заброшенные здания и бродили по кладбищам. Мне были

нужны эти прогулки: во время них душа моя на время успокаивалась, мне казалось, что я

чувствую близкий смысл всего сущего, целиком погружаясь в сладкую горечь и странную

эйфорию. Находясь в таком состоянии, я могла заплакать у надгробий известных людей и

даже у тех, чьи высеченные имена были мне совсем не знакомы. Но эти слезы не веяли

смирением, напротив, это были слёзы эгоизма, того упрямого каприза, который хотел

добиться истины. Хотела ли я добиться истины любой ценой? Мне сложно ответить, ведь

тогда всё обстояло немного иначе.

Были моменты, когда присутствие Саши и его назидательные рассуждения начинали

тяготить меня. Чтобы мы не делали и где бы не находились, я могла неожиданно

остановиться и сказать, чтобы он уходил. Но здесь он проявлял полное понимание. Уходя,

мой друг делал всё, чтобы показать, насколько хорошо ему ясны мои чувства и поступки.

Конечно, я знала, что это не так, но если мы взялись играть эту роль, то должны были играть

её до конца. Я имею в виду роль понимающих друг друга людей. Теперь я играю другую

роль, и здесь некому объяснить её смысл. Кто бы мог подумать, что моим таинственным

миром за гранью станет глупая компьютерная игра…

Это началось полгода назад, когда среди ночи меня разбудил протяжный и настойчивый

звонок в дверь. Мне даже не надо было смотреть в глазок, чтобы понять кто это. Только он

один мог заявиться ко мне в любое время и без всякого предупреждения. Саша стоял на

пороге, сжимая в руках огромную коробку.

– Ты с ума сошёл! – воскликнула я, пытаясь спросонья осмыслить всю эту ситуацию. – Меня

же сейчас родители убьют! Они хоть и считают тебя моим парнем, но это вовсе не значит,

что ты вправе будить их среди ночи.

Едва я успела это сказать, как на втором этаже нашей квартиры раздался характерный звук

захлопывающейся двери в родительскую спальню. Разборок стоило ожидать утром. И только

тут я вспомнила, что завтра начало моей совершеннолетней жизни.

– Прости, я был уверен, что они ещё не вернулись из Англии, – смущенно сказал Саша и

кинулся ко мне обниматься. – С Днем Рожденья, Дождинка! Я хотел поздравить тебя самым

первым!

Саша редко называл меня по имени. Обычно он звал меня Дождинкой, что мне очень

нравилось – это был мой выдуманный ник в одном чате.

Через несколько минут, когда я вошла в комнату с чаем для Саши, он уже распаковывал

принесённую коробку.

– Эй, не трогай мой подарок! – возмутилась я, отбирая её.

Саша лишь пожал плечами, виновато засунув руки в карманы. Коробка была заполнена

фильмами и книгами, чьи названия сразу же говорили мне о том, что я вряд ли когда-нибудь

к ним притронусь.

– Это что ещё за “Кровавый полдник”?

– О расчленёнке, – увидев выражение моего лица, Саша тут же добавил, – ну там и

философия своя есть.

– Искренне благодарю тебя за желание просветить меня в анатомии, у меня и правда с ней

беда, а ведь скоро экзамен.

Моего друга немного расстроили эти слова, но он сразу оживился и приказал мне включить