проник в комнату. Мир стоял у окна, опершись руками о подоконник. На нём был атласный

фиолетовый жилет, из-под которого виднелись кружевное жабо и пышные манжеты его

белой рубашки.

– Ты не можешь вот так приходить сюда, – сказала я испуганно.

– Как видишь, могу, – произнёс он, внимательно вглядываясь в моё лицо. – Но тебе не стоит

бояться меня, я пришёл как друг.

Я не совсем понимала, чего он хочет от меня. Если вспомнить слова Грома, то можно было

предположить, что вампир стремится завербовать меня, привлечь на сторону своей

кровожадной армии, сделав себе подобной. Только этого мне не хватало…

– Мы с тобой не друзья. Зачем ты здесь?

– Какое грубое начало, – сказал Мир, и взгляд его упал на камеру, лежащую на моём столе.

– Вижу, ты уже столкнулась с этими инквизиторами. По дороге сюда я разделался с одним из

них – хруст его шеи показался мне волшебной музыкой.

За окном раздались громкие завывания сирен, что одновременно вызвало жуткую улыбку на

лице вампира. Он запрыгнул на подоконник и встал во весь рост, повернувшись ко мне

спиной. Мне было интересно узнать, что происходит, и я подошла к окну. Несколько

пожарных машин мчались в сторону центра города, за ними следовали кареты скорой

помощи. Неужели это началось?

– Слышала, вы хотите захватить власть над городом, – сказала я. – Вы не думаете, что это

просто приведёт к безумному хаосу?

Мир обернулся ко мне, его глаза ликовали, словно он захватил целую империю, но я видела

в них лишь бесконечное разрушение и бушующие языки пламени.

– Да, и это будет прекрасно, – произнёс он. – Ты должна помочь нам, Иллюзия. Эти

ничтожные люди должны получить по заслугам.

– Я не собираюсь в это ввязываться, да и вообще – почему именно я?

Вампир окинул меня задумчивым взглядом, потом взял за руку и затащил к себе на

подоконник.

– Хочешь ты этого или нет, но ты уже в это впуталась, – сказал он, глядя мне прямо в глаза. –

Если ждёшь ответа на свой вопрос, следуй за мной – я покажу тебе кое-что удивительное.

Мне совсем не хотелось никуда с ним идти, но в тоже время меня не покидала мысль, что это

может быть нечто важное, нечто связанное с моим поиском. Я кивнула, и он, легко

подхватив меня на руки, взмыл вверх.

Мы летели по тёмному пустынному небу, под удивлённым взором гигантской жёлтой луны,

рассекая тьму и холодный воздух, пролетали над крышами многоэтажных домов, бездной

горящих огней, и моё сердце разрывалось от восторга и страха. Я чувствовала

головокружение. От вампира приятно пахло хорошим одеколоном и свежей дурманящей

кровью, которую так хотелось попробовать на вкус. Безумное желание сочилось по жилам,

заглушая испуганный крик поверженного разума, лишая телесности, превращая меня в

единый порыв, ненасытную жажду, энергию разрушения. Думаю, Мир прекрасно чувствовал

и понимал, что со мной происходит, потому что, когда мы вдруг стали спускаться, он

наклонился ко мне и прошептал на ухо:

– Это только начало...

Лишь коснувшись ногами твёрдой поверхности и отпрянув от него, я смогла вновь

контролировать себя. Мы стояли на влажной крыше высокого здания, опутанной

различными проводами и антеннами. Едкий дым резал глаза: прямо напротив нас горело

главное правительственное здание, из верхних этажей которого в панике выбрасывались

люди. Некоторые пытались выбраться по бельевым верёвкам, но всё равно срывались с

дикими воплями и разбивались о бездушный асфальт. Мне было трудно смотреть на это, и я

отвернулась. Спустя мгновение я заметила, что к нам стали слетаться другие вампиры, они

образовывали тесный полукруг перед бетонной надстройкой крыши, рядом с которой мы

стояли. Я растерянно обернулась к Миру.

– Что всё это значит? Я вовсе не хочу смотреть на эти ужасы!

Вампир плавно подошёл ко мне, и отвёл немного в сторону от собравшейся толпы.

– Неужели тебе жаль этих глупцов? – спросил он. – Они думали, что могут совладать с нами,

сделать послушными зверушками, но им не следовало забывать, что дикие пантеры,

запертые в клетки, никогда не становятся ручными. Они ненавидели нашу сущность, потому

что боялись, считали нас созданием тьмы, мечтали уничтожить, но вскоре все будут

служить нам. Мы обретём желанную свободу, и в этом ты поможешь нам.

Его уверенность, слова и приказной тон разозлили меня. Творилось непонятно что, а я так и

не поняла, какую роль мне отводили в этом, и почему именно мне. Вся эта ситуация мне не

нравилась. Очень не нравилась. Я больше не могла терпеть, поэтому, чтобы узнать немного

больше, решила пойти на риск и спровоцировать вампира.

– Я так нужна вам? Жаль, если так, потому что я скорее встану на сторону тех, кто будет

сражаться против вас. Жизни других для вас ничего не стоят. Вы убийцы, несущие одно зло!

Мир рассмеялся, а все собравшиеся вампиры молниеносно обернулись ко мне – в их глазах я

уже была обескровленным трупом.

15 глава

…я принимаю на себя в одно и то же время

роль истца и ответчика, подсудимого и судьи

и нахожу эту комедию, со стороны природы,

совершенно глупою, а переносить эту комедию,

с моей стороны, считаю даже унизительным...

Достоевский

Опасно было говорить такое, но, к счастью, меня не растерзали на месте. Мне показалось,

что собравшимся вампирам было кое-что известно обо мне, и они будто ожидали чего-то.

Неужели я и впрямь была какой-то значимой деталью в этой борьбе?

– Моя дорогая, – сказал Мир, закончив смеяться, – разве ты не видишь: нет ни чёрного, ни

белого, ни даже серого. Эти люди, вызывающие у тебя сострадание, прилепили ярлыки к

чему только можно, и наслаждаются своим обманом, подкармливая послушных и наказывая

тех, кто осмелился перешагнуть через их рамки. Ты и сама это понимаешь. Должно быть, ты

хорошо помнишь, что они сотворили с тем несчастным учёным, который осмелился заявить

им, что Земля вращается вокруг Солнца, что, возможно, во Вселенной существует множество

обитаемых миров – они обвинили его в ереси и сожгли заживо. Я был на этой казне и

слышал его последние слова. Вот что он бросил в глаза этим прогнившим судьям

инквизиции: “Вы произносите приговор с большим страхом, чем я его выслушиваю”. Эти

трусливые жалкие создания трясутся за свой искусственный домик, и готовы растерзать

любого, кто скажет им, что он из бумаги. Они не видят, что сами сотворены из бумаги,

сырой древесины, которой не суждено разгореться. Какое тебе дело до них? Они не

настоящие, Иллюзия. Всего лишь пешки в нашей игре. Всё, что им нужно – это забиться в

тёмную беспросветную пещеру с толстыми стенами и спокойно дожить отмеренные им

ничтожные годы в этом узилище. Но ты не такая, я чувствую это. Тебе не нужны их

фальшивые радости. Я знаю, ты ещё слишком молода, и тебе страшно сделать этот выбор, ты

боишься пролить хотя бы капельку невинной крови, но послушай меня – разве эти недалёкие

дрожащие овцы заслуживают жалости?

Я бросила на него непонимающий взгляд.

– Хочешь сказать, вы настоящие? – громко спросила я, обведя глазами окружающих меня

вампиров. – Разве вам можно верить? Чего вы добьётесь, разрушив границы? Будете

уничтожать всё, пока больше нечего будет разрушать, кроме вашего собственного района?

Мир смотрел на меня с удивлением. Затянувшиеся молчание осторожно шептало мне о том,

что пора было уже подумать о бегстве, но отсюда был лишь один выход, который вряд ли

являлся верным: я не разбилась тогда, сорвавшись в непонятную бездонную пропасть, но это

вовсе не значило, что мне также повезёт в следующий раз.

– Не ожидал это услышать, – произнёс, наконец, Мир. – Значит, ты выбрала их?

В этот момент он выглядел таким серьёзным и угрожающим, словно воплощал в себе всё