В ЦП появился Вессельс. Прин подозвал его, чтобы кратко повторить разработанный им план. Инженер-механик одобрительно кивнул и занял свое место у станции погружения-всплытия.

— По местам! — скомандовал Прин приглушенным тоном.

Рядом, в своей крошечной рубке Хебештрайт в наушниках следил за передвижениями преследователя и тщательно прослушивал горизонт.

Люди со все еще напряженными лицами стояли перед маховиками, вентилями и рычагами в ожидании приказаний. Прин, скрестив руки, Эндрасс, опершись спиной на трап, ведущий в боевую рубку, и фон Фарендорф, ухватившись за стойку, — все ожидали доклада акустика. Шпар у своего прокладочного столика, в свою очередь, разглядывал утомленные лица, покрытые семидневной щетиной, и подсознательно приложил ладонь к собственной небритой щеке.

В бедной кислородом атмосфере дыхание сопровождалось свистом. Корабль находился в подводном положении уже двенадцать часов, и масса кислорода была израсходована в ходе напряженной работы над правой линией вала и ремонта различных механизмов.

Вдобавок в лодке было избыточное давление. Когда она лежала на грунте, инженер-механик принял некоторое количество воды в уравнительные цистерны, чтобы добавить кораблю устойчивости на песчаном грунте, и эти цистерны были провентилированы в отсеки. Избыточное давление не могло было снято из-за постоянного присутствия «охотников», исключавшего пуск компрессоров, сопровождавшегося значительным шумом.

Мертвая тишина воцарилась в отсеках. Корпус покоился на песке, а в надстройке бурлили водовороты. Томительное ожидание становилось невыносимым.

— Цель по пеленгу 40°, уходит на малой скорости. В остальном, горизонт чист! — наконец-то доложил Хебештрайт.

— Всплывать на поверхность! — скомандовал Прин, не двигаясь.

Вессельс повернулся к Бёму:

— Медленно продувать уравнительные, чтобы воздух не свистел в трубопроводах.

Механик понимал, что лодку надо облегчить на несколько тонн, чтобы уравновесить эффект присасывания грунтом, и в то же время учесть, сколько воды нужно откачать, чтобы избежать резкого всплытия.

— Продувать среднюю группу, медленно!

Корпус слегка вздрогнул. Лодка плавно пошла на всплытие с небольшим дифферентом на нос, что было почти сразу устранено. Глаза Вессельса не отрывались от глубиномера. Несмотря на разбитое стекло, тот работал, и инженер-механик вздохнул с облегчением.

… 60 метров… 55 метров… 50 метров…

Офицеры напряженно ожидали докладов акустика, но Бланк молчал. Это было хорошим признаком. Секунды бежали с медлительностью, приводящей в уныние. Успех попытки зависел, в значительной мере, и особенно на первом этапе действий, от того, обнаружат ли их на всплытии.

… 40 метров… 35 метров… 30 метров…

Лодка уверенно всплывала без замечаний. Прин в сопровождении двух офицеров поднялся в боевую рубку. Приглушенный голос Хебештрайта вклинился в унылое перечисление цифр, которые Вессельс продолжал выкрикивать одну за другой.

— Цель по-прежнему уходит. Шум винтов по пеленгу 10° едва прослушивается.

Корабль стало плавно покачивать. Приближалась поверхность.

— Главные электродвигатели, малый вперед! — скомандовал Прин.

Двигатели немедленно заработали, вернув лодке устойчивость.

— Курс 190! Поднять перископ, — продолжал он. И не успев закончить, вдруг вспомнил, что гирокомпас все еще не в строю.

Длинная блестящая стальная труба пронзила волну с мурлыкающим шумом. Он схватил ручки перископа, опустил их, и припал к резине окуляра. Поначалу ничего кроме темноты вод не было видно, но потом обстановка прояснилась. Небо было усыпано звездами, а видимость оказалась хорошей. Тем не менее, преследователя он так и не увидел. Обнадеженный, командир уже собирался прекратить свои наблюдения, когда голос Хебештрайта заставил его подскочить.

— Цель возвращается. Шумы винтов прослушиваются отчетливо. Интенсивность растет!

Прин повернул перископ, но смог увидеть только небо и море. Он выпрямился и сложил рукоятки.

— Опустить перископ! Моторы, средний вперед!

И выключил свет в рубке.

Инженер-механик выкрикнул ряд распоряжений, чтобы освободить среднюю группу от небольшого количества воды, продувая ее порциями сжатого воздуха, чтобы некоторое время спустя, доложить:

— Люк на поверхности. Пока не открывайте. Сравниваю давление!

Прин надел свою старую кожаную куртку. Стоя на трапе с биноклем на шее, он ждал, держа правую руку на маховике кремальеры. Под ним стояли: Эндрасс, фон Фарендорф и Шпар в готовности выскочить на мостик после него.

В переговорной трубе, ведущей на мостик, засвистел воздух. Вессельс открывал клапаны постепенно, чтобы не испытывать перепонки экипажа. Шум затих.

— Давление упало до 5 миллиметров. Можно отдраивать, — предупредил механик.

Прин уже отдраивал люк. Он толкнул его вверх и выскочил на мостик. Свежий ветер приятно ударил в лицо. Несколько маленьких облачков застыли на ясном небе. Несмотря на темноту ночи, потребовалось немного времени, чтобы определить местонахождение охотника. Корабль шел на малой скорости и просматривался на курсовом 120 левого борта. Он оценил дистанцию минимум в две мили.

— Право руля! — приказал он.

Было очевидно, что враг их не видит.

— Так держать!

Их курсы теперь располагались почти параллельно. Прин наблюдал охотника в бинокль. По-прежнему, никакой реакции.

— Подождем, пока он не начнет движение, прежде чем пустить дизель, — сказал он Эндрассу.

U-47медленно и тихо уходила от врага, не оставляя следа. Теперь ее курс вел к берегу, где сохранялась плохая видимость. Этим вечером взаимные позиции противников были прямо противоположны тем, что они занимали на рассвете. На этой дистанции низкосидящая лодка была почти невидима на фоне берега, остававшегося чернее ночи. Охотник, со своей стороны, достаточно ясно просматривался на фоне звездного неба, раскинувшегося над открытым морем.

Прин склонился к переговорной трубе.

— Можете увеличить ход моторами?

— Да, но не надолго, — ответил Вессельс в нос.

— Четверть часа продержимся?

— Да! Но не больше, иначе не сможем погрузиться по тревоге.

— Немного осталось ждать, когда он повернется назад, — бормотал Эндрасс.

Прин направил бинокль на «охотника».

— Право 15 по компасу, — приказал он, пытаясь сделать лодку еще менее заметной.

— Вот он! Цель меняет курс, — воскликнул Эндрасс.

В окуляры бинокля было видно, как тень «охотника» становилась все тоньше, затем растянулась на всю длину. И снова уменьшилась, когда корабль завершил маневр. Образ стал расплывчатым из-за дистанции, и визуальный контакт стало трудно поддерживать. Десять минут спустя мерцающую тень окончательно поглотила ночь.

— Надеюсь, мы потеряли ее окончательно, — заключил Прин, опуская бинокль.

— Завтра они наверняка объявят об уничтожении германской подлодки, — заметил Эндрасс насмешливо.

— Дизели, товсь! По готовности оба дизеля, средний ход на винт-зарядку! — скомандовал Прин.

Один за другим, оба дизеля запустились с четверти оборота, пульсируя в обычном режиме. Два небольших толчка, и корабль устремился в ночь. Попутный ветер срывал пену с форштевня, и гнал облако из брызг газовыхлопа над рубкой.

Прин повернулся, оглядев кильватерный след. Оба дизеля работали нормально, претензий к линии вала не было. Некоторое время он рассматривал шотландское побережье, открывавшееся время от времени. Мыс Киннардс-Хед был узнаваем по белой башне маяка, возвышавшейся на 23 метра. Пришло время менять курс.

— Возвращаться на прежний курс, 25 градусов влево по компасу!

В 20.00 вахта Эндрасса, сменив Шпара, занялась привычным делом. Прин оставался на мостике.

Незадолго до 21.00 он инструктировал своего старпома:

— Судоходство обычно концентрируется на прибрежных маршрутах. Мы будем следовать ими, чтобы иметь больше шансов повстречать транспорт на своем пути. А также избежим встречи с U-20,действующей в открытом море. В 21.00 я собираюсь послушать новости. Если услышу что-нибудь о нас, дам знать по корабельной трансляции.