Незадолго до 04.00 Шпар, с трудом разлепляя глаза со сна, поднялся на мостик, чтобы заступить на вахту. Несмотря на глухой шерстяной свитер и толстое кашне, ему показалось довольно прохладно.

— Доброе утро, господа! Не замерзли? — поинтересовался он.

— Все в порядке, спасибо, — ответил фон Фарендорф, прикладывая правую руку ко лбу.

Шпар знал, что молодой офицер бессознательно допускал этот жест, только когда сильно уставал или хотел спать. Бегло окинув взглядом небо и море, штурман продолжал:

— Где мы? Какой курс? По-прежнему зюйд-ост?

— Так точно, зюйд-ост, ход 15 узлов. Минут десять назад взял высоты трех звезд. Находимся примерно посередине залива Мори-Ферт. Командир просил разбудить его в 05.45 перед погружением. И это — всё! Ни кораблей, ни самолетов не обнаружено, — доложил фон Фарендорф.

Для заступившей вахты блестяще организованная тренировка по отдыху личного состава закончилась слишком быстро. Вахтенные заняли свои места. Матрос поднял на мостик небольшой парящий кофейник и чашку, которые и вручил Шпару.

Движения фон Фарендорфа, спускавшегося по трапу в ЦП, были скованы и неуклюжи. Его члены отяжелели и одеревенели. И тут он понял, что едва стоит на ногах, и вопреки собственной традиции, не отправился на камбуз съесть бутерброд, а проследовал прямиком на свою койку. Влажная духота в отсеках забрала остаток сил. Он упал на сиденье в кают-компании, с удовольствием пробежал глазами по знакомым вещам, зеленой занавеске, за которой отдыхал Прин, и начал расшнуровывать ботинки. Он даже не лег, а скорее рухнул на койку…

Приближался рассвет. Небо на востоке побледнело, позволив образоваться линии горизонта. Прин еще не отдал приказа на погружение, собираясь как можно дольше следовать в надводном положении. Видимость была хорошей по всему горизонту, кроме направления на берег, скрытый частыми шквалами. Прин и Шпар частенько нацеливали бинокли туда, откуда неожиданно мог показаться корабль. Мнительность? Это оказалось лишь тенью среди множества ей подобных. А что там еще скрывается за пеленой шквала?

— Судно справа по корме! — взволнованно выкрикнул унтер-офицер Майер.

Не тратя времени на проверку точности доклада, Шпар нажал клаксон и бросился вниз по трапу вслед за вахтой, в то время как Прин, на мгновение задержавшись, пытался распознать нарушителя спокойствия.

Транспорт или военный корабль? Он так и не понял, бросившись, в свою очередь, в рубочный люк. Захлопнув его, он повис, держась за маховик кремальерного затвора. Упершись на подножку, он задраил люк и крикнул вниз:

— Держать перископную глубину!

Винты уже вращались электродвигателями.

— Открыть клапана вентиляции! Пятый номер, четвертый, третий, второй, средней группы! — отдавал приказания Вессельс, стоявший за контрольной панелью системы погружения-всплытия, расцвеченной сигнальными лампочками со словом «Погружение».

— Пятый, четвертый, третий, второй! — докладывали старший трюмный-машинист Хольцер и трюмный Соллиг почти одновременно, повторяя один за другим номера цистерн главного балласта, за которые отвечали. На панели загорались сигнальные лампочки, а в ЦП раздавался шум воды, поступавшей в цистерны. Лодка погружалась с небольшим дифферентом на нос.

— Первый! — крикнул Вессельс.

— Открыт клапан вентиляции первого номера! — доложил Бём.

Понемногу дифферент начал расти. Следовало быть осторожным, поскольку глубина места, похоже, не сильно превышала длину корабля.

— Открыты клапана вентиляции ЦГБ! Глубина 10 метров, 15 метров, — доложил командиру инженер-механик. И, наконец, возвысил голос: — Продуть быструю!

Сжатый воздух засвистел в трубопроводах, с шумом вытесняя воду.

— Быстрая продута, кингстон закрыт!

Хольцер и Соллиг быстро вращают маховики клапанов.

— Горизонтальные рули — десять градусов на всплытие!

Палуба медленно возвращается в горизонталь. Вессельс заканчивает стравливать воздух из цистерн.

— Закрыть клапана вентиляции ЦГБ!

Из боевой рубки, Прин командует:

— Оба мотора, малый вперед!

Вессельс докладывает глубину погружения:

— 19 метров, 18 метров…

Глубиномер останавливается на отметке 14 метров.

— Поднять перископ!

Доклад акустика:

— Шум винтов по пеленгу 315!

— Функ-обер-маат Бланк, заступил на вахту в 8 часов.

— Вижу цель. Это — дозорный корабль, и, похоже, нас обнаружили, — воскликнул Прин, припав к окулярам. — Опустить перископ! Курс 135! Оба, малый вперед. Нырять на 50 метров!

На самом малом ходу U-47ложится на новый курс, чтобы сократить отражающую поверхность, на случай работы гидролокаторов дозорного корабля.

Пинг… пинг… пинг… пинг… — первые короткие посылки гидролокатора слышатся в отсеках более или менее отчетливо, а затем затихают.

Бланк в наушниках внимательно следил за маневрами патрульного корабля. Время от времени он слышал, как его винты замедлялись: враг также не дремал, пытаясь обнаружить добычу.

Контакт, потерянный на несколько мгновений, вскоре восстановлен. Посылки следуют все чаще.

— Интенсивность шума растет, пеленг 300° не меняется, — докладывает Бланк.

— Быть готовым к атаке глубинными бомбами! — говорит Прин совершенно спокойным голосом. — Курс 120.

Люди с тревогой прислушиваются, исподтишка обмениваясь взглядами и кривыми ухмылками.

— Приближается, — предупреждает Бланк.

Посылки «пинг… пинг…» теперь следуют непрерывно. Дистанция неуклонно сокращается.

В своей крошечной рубке Бланк напряженно вглядывается в показания приборов. Крупные капли пота скатываются со лба на брови, струясь вниз по щекам, но он даже не пытается их смахнуть.

— Пеленг постоянный, — констатирует он беспомощно, но это и так очевидно для каждого.

Прин, в свою очередь, не остается безучастным. Из рубки он приказывает отключить вспомогательные механизмы и руководит маневрами по уклонению. Приказания отдаются тихим голосом, словно враг может их подслушать. Однако все усилия кажутся бесполезными. Постоянство и уверенность, с которой дозорный корабль преследует лодку, действуют деморализующе.

Врр, врр, врр, врр, врр, врр, врр, врр, врр, врр, врр, врр, врр, врр, врр, врр…

Сердитое хлюпанье винтов пронизывает прочный корпус и словно пульсирует в их мозгах.

— Злополучная пташка цепко схватила нас своими коготками, — бормочет Эндрасс, подняв глаза, словно надеясь увидеть лопасти вражеского корабля.

— Была у меня идея послать ему навстречу торпеду, но между нами слишком мало воды, — говорит Прин. — Он был начеку, наш след был чересчур заметен, и у нас не было никаких шансов его поразить. — Если бы он подкараулил нас на поверхности, все могло бы кончиться для нас весьма печально…

Внезапно разбуженный фон Фарендорф примчался в боевую рубку.

— Сбросил первую! — прокричал Бланк.

Электродвигатели мурлыкали так тихо, что их почти не было слышно.

Странная и гнетущая тишина распространилась по кораблю.

— Еще три! — мрачно добавил Бланк.

Он выключил свой прибор и принялся отсчитывать секунды, постукивая по колену указательным пальцем правой руки.

Бабах!

Шум был ужасающим. Взрыв нанес по корпусу мощный удар, словно протаранив его.

Бах! Бах! Бах!

Три новых взрыва прозвучали как иерихонские трубы Страшного суда. Лодка содрогнулась всем корпусом. Эндрасс уцепился за подъемный трос перископа, а фон Фарендорф, потеряв равновесие, рухнул на колени. Освещение вышло из строя, включили аварийное. В ЦП стальные листы палубного настила подпрыгнули и снова упали, оглушительно грохнув. Бём, обхватив большой вентиль, который вдруг начал вибрировать, изобразил гримасу, словно металл был под напряжением. Стрелки глубиномеров выпали через разбитые стекла и повисли на амортизаторах. Звук бьющегося стекла доносился изо всех отсеков. Воздух наполнился пылью и частицами краски. Палуба покрылась разнообразными обломками и мусором.