— Эхо гидролокаторов по всему горизонту. Шум винтов по пеленгу 170 увеличивается!

Прр — прр — прр!

Мурлыканье, доносившееся извне, прослушивалось во всех отсеках, и все мысленно приготовились к предстоящим ударам и толчкам. Шум усиливался, оставался без изменений, затем стал слабеть, но ничего не происходило. Охотник ушел, даже не сбросив глубинных бомб.

Ситуация стала драматической. Прин почувствовал на себе взгляды всех находившихся в ЦП. Надо было делать хорошую мину, поскольку каждый жест или выражение могли быть превратно истолкованы. Он поправил фуражку, взяв за козырек большим и указательным пальцами, а затем почесал затылок с беспечным выражением на лице. Самым важным на этот момент было выяснить серьезность повреждения правой линии вала. Неслышно ступая, он отправился в моторный отсек. Если повреждения были внешними, дейдвуд или исковерканный кронштейн, возвращение могло стать весьма проблематичным.

В окружении старшины команды Штрунка и старшин Шнорера, Беме и Люддеке, инженер-механик на корточках лично обследовал линию вала на входе в дейдвуд. [23]Четверо механиков расступились, пропуская командира. Вессельс повернул лицо, оказавшееся на уровне кончиков брюк Прина, и поднял голову.

— Все не так уж плохо. Думаю, что мы выкрутимся, командир, — заключил он с легкой улыбкой.

Прин хранил молчание. Он отметил усталость на лице и темные круги под глазами Вессельса.

— К счастью, с самой линией вала ничего не произошло. Просто сместились болты крепления кормовой муфты, — добавил инженер-механик.

Он прекратил говорить, поскольку по корпусу снова застучали британские ультразвуковые посылки, словно кто-то метал в жестянку горох. Вслед за ними послышался шлепающий шум винтов. Пинг… пинг… пинг… Прр, прр, прр…

Вессельс энергично вылез из трюма. Неподвижно и тихо, эти шестеро людей ожидали взрывов глубинных бомб, ухватившись, за что попало.

Бух… Бух… Бух… Бух… Корпус подскакивал на песке, но взрывы раздавались на значительном расстоянии, что весьма ослабляло удары.

Как только вновь воцарилось спокойствие, Вессельс продолжил свои объяснения.

— Придется вынуть поврежденные крепления и заменить их, — сказал он, оглядывая сверху линию вала.

— Сколько это займет? — встревожено поинтересовался Прин.

На несколько мгновений инженер-механик задумался, беседуя сам с собой вполголоса:

— Надо посмотреть! Я должен срубить и отдать четырнадцать болтов, затем вынуть старые и заменить их новыми. Гут! Если все пойдет нормально, надеюсь закончить к 19.00.

Командир слушал его с озабоченным лицом.

— Постарайтесь, Вессельс, — призвал он.

— Вы же понимаете, что придется делить компанию с нашими неуклюжими ангелами-хранителями, а с наступлением сумерек уйти по-английски.

Механики хихикнули, оценив игру слов.

Прин продолжал:

— А потом мы всплывем и поучаствуем в гонках во имя жизни!

— Можете это повторить, — добавил Вессельс, с невозмутимым выражением.

— А до тех пор, будем притворяться мертвыми.

Успокоенный Прин шутил, чтобы ободрить механиков.

— Верните мне лошадиные силы, и я сделаю все, чтобы вытащить нас из этой западни, — завершил он, по обыкновению, поджав губы.

— Можете рассчитывать на меня, герр капитан-лейтенант, мы сделаем все возможное.

Возвращаясь в ЦП, командир переступил через комингс двери, на входе в кают-компанию унтер-офицеров.

— Все в порядке? — прошептал он, походя, добавив несколько успокаивающих слов людям, лежавшим справа и слева на их койках для экономии кислорода.

Для экономии энергии Вальцу предложили ограничиться холодными бутербродами. Невзирая на обстоятельства, пища была съедена с неплохим аппетитом. Собственно говоря, боевой дух оставался на высоте. Люди страдали не столько от необходимости выносить шумы посылок, винтов и грохот разрывов глубинных бомб, сколько от вынужденного безделья. Время от времени, между очередными атаками, кто-то из охотников проходил поблизости, не сбрасывая бомб, будто бы просто обозначая присутствие. Этот прием был дополнительным испытанием нервов.

День подходил к концу. Влажная духота становилась невыносимой. В моторном отсеке механики, обливаясь потом, работали на липком железе палубного настила.

Шпар вышел из ЦП и обосновался за маленьким столом в офицерской кают-компании. Через несколько минут ему предстояло сменить на вахте фон Фарендорфа.

Пинг… пинг… пинг… Прр, прр, прр…

И снова штурман, давно переставший их считать, даже не отреагировал.

Бух… Бух… Бух… Бух…

Взрывы яростно сотрясали подлодку. Сорванный с места, за которое тщетно пытался уцепиться, Шпар подскочил на несколько сантиметров. Рядом лопнула лампа.

— О боже! Неужели они никогда не израсходуют свой боезапас? — чертыхнулся Эндрасс со своей койки.

В ЦП фон Фарендорф, держась правой рукой за поручень трапа, ведущего в боевую рубку, грустно взирал на лишившиеся стекол глубиномеры и другие точные приборы, только что выведенные из строя.

— Проклятие! Чего они ждут? Почему они не покончат с нами, объединив усилия? — шептал старший матрос Мантик на ухо Диттмеру, пришедшему ему на смену.

— Может быть, пытаются заставить нас всплыть и сдаться, — предположил тот, когда Шпар вернулся в ЦП для заступления на очередную вахту 16.00–20.00.

С холодной пищей покончили мгновенно. Прин лежал на своей койке, когда услышал, что акустик доложил, что шумы винтов уходят к норд-весту. То, на что он надеялся, наконец-то, случилось. Он спрыгнул с койки, быстро откинул зеленую занавеску, и вышел. Функ-обер-ефрейтор Хебештрайт повернул голову и снял наушники.

— Осталась одна цель по левому борту, герр капитан-лейтенант. Идет малым ходом… Других не слышно, — произнес он низким голосом.

— Гут! Тщательно обследуйте горизонт, скоро всплываем, — распорядился Прин, уходя.

Не останавливаясь в ЦП, он перешел в моторный отсек. На входе увидел старшин Шпорера и Люддеке, стоявших на коленях и закручивающих болты на фланце муфты. Вессельс стоя контролировал их работу.

— Будет готово через десять минут, командир, — сказал он, глядя на отсечные часы, которые показывали 18.55.

— Чудесное зрелище! Вы провели огромную работу — и это самое меньшее, что можно сказать. Уже второй раз вы спасаете нашу шкуру, — произнес Прин с улыбкой. Он сделал паузу, а затем обратился к Вессельсу.

— Двинемся сразу, как закончите. Наверху остался только один охотник. Мы должны воспользоваться этим шансом и смыться, прежде чем вернутся другие со свежим запасом глубинных бомб.

— Будем готовы через пятнадцать минут, командир!

— Я в Центральном.

— Зер гут, командир! Между прочим, гирокомпас уже в строю. Осталось отрегулировать.

— Слышал, как капитан нас хвалил? — шепнул он Шпореру.

— Конечно, и надеюсь, что те, что наверху, перестанут задаваться. Я сыт по горло их заявлениями, что от механиков почти никакой пользы, — отрезал Шпорер.

— Именно это я имел в виду. Только благодаря нам корабль может завершить миссию. И, если он вернется домой невредимым, то снова лишь благодаря нам.

— Однако это не помешает им сорвать все почести, красивые речи и жить долго и счастливо.

— Давайте-ка продолжать. Не стоит терять время. Сейчас не лучший момент для дискуссий, — вмешался инженер-механик.

Прин пригласил Эндрасса, фон Фарендорфа и Шпара в ЦП, чтобы довести до них свой план.

— Если мы начнем движение под моторами, то рискуем быть обнаруженными в момент их пуска шумопеленгаторами врага, который не дремлет, — начал он.

— Тем более, если дадим приличный ход, чтобы оторваться от грунта, — согласился второй помощник.

— Мы пойдем другим путем, — продолжал Прин.

— Бланк тщательно обследует горизонт шумопеленгатором, чтобы гарантировать, что поблизости нет ни одного корабля. И как только он доложит о том, что охотник удаляется, мы всплывём на поверхность, медленно продувая среднюю группу ЦГБ, до тех пор, пока палуба не достигнет уровня моря. Над водой будет возвышаться только рубка. И потом мы скроемся в ночи, уменьшив силуэт до минимума.