— Берите, не стесняйтесь.

И, подняв бокал, тепло продолжила:

— Добро пожаловать, и пусть у вас никогда не будет преемника.

Я сразу поняла смысл этих слов: она желала мне остаться на этом месте до тех пор, пока дети не подрастут так, что учительница им не понадобится. Это было очень приятно, и я оживилась, почувствовав расположение к баронессе.

Никогда в жизни я не была избалована конфетами и пирожными. Вид этих сладостей развязал мне язык, и вопросы полились, как из ведра. Улыбаясь, баронесса с удивительным терпением давала ответы на бесконечные зачем и почему, пока я, наконец, не спросила:

— Вот чего я не могу понять. Почему капитан с его замечательными детьми, прекрасным домом и кучей денег, на которые все можно купить, вовсе не производит впечатление счастливого человека?

Улыбка растаяла на лице моей собеседницы, она грустно повторила:

— Куча денег, на которые все можно купить — как этого мало! О, этот человек потерял несравненно больше!

Баронесса в отчаяньи обратила глаза на золотое сияние лампы. Я почувствовала себя неловко: наверное, не нужно было спрашивать об этом. Теперь, вероятно, оставалось пожелать спокойной ночи и отправляться спать. Я беспокойно заерзала в кресле. Баронесса, казалось, очнулась от глубокой задумчивости. Она снова повернулась ко мне и мягко сказала:

— Нет, не уходите, мое дорогое дитя. Я, пожалуй, расскажу вам эту историю. Капитана не всегда легко понять и, может быть, это окажется для вас ключом к пониманию многих событий в будущем.

И я услышала очень необычную историю. Капитан фон Трапп родился и вырос на море, так как его отец тоже был офицером военно-морского флота. Свою первую боевую награду он получил в восемнадцать лет за участие в подавлении восстания Боксеров в Китае. Капитан был одним из первых, кто понял огромную важность подводной лодки в современной войне. Он подал рапорт с просьбой о переводе в Фиуме, где в это время для всей Европы производились торпеды, тогда лишь недавно изобретенные. Этот перевод решил всю его жизнь. Он был назначен командиром одной из первых подводных лодок, поступивших на вооружение австрийского военно-морского флота.

Молодая леди, крестившая субмарину, была внучкой Роберта Уайтхеда, изобретателя торпеды и владельца завода по их производству. Когда подлодку окрестили, сердце ее командира было покорено. Эта девушка обладала сказочным сочетанием удивительной красоты, обаятельного характера и огромного приданого. Скоро они поженились. В Поле молодые супруги поставили роскошную виллу с окнами на голубое море и были очень счастливы.

Начало первой мировой войны положило конец этому счастью. Мирное население было эвакуировано из Полы. Капитан отправил молодую жену с двумя маленькими детьми в имение ее матери в австрийских Альпах и вернулся к подводной лодке, неожиданно из увлечения превратившейся для него в предмет жестокой профессии.

Он скоро понял, что первые субмарины — не более, чем просто опытные экземпляры. Выхлопные газы в них подавались прямо во внутренние отсеки, отравляя экипаж. Перископ не опускался и не поднимался, лодке приходилось все время нести его на себе. Но и на такой посудине капитан фон Трапп творил чудеса. Он патрулировал прибрежные районы Адриатического моря, нападал на конвои судов противника и скоро очистил родные воды от вражеских кораблей. Грудь его покрылась орденами во главе с высшей наградой Австрии — крестом императрицы Марии-Терезии. Я узнала, что этот крест — самая высокая награда, которую может получить австрийский офицер во время войны — была учреждена императрицей за действия исключительной личной храбрости и мужества, предпринятые на свой страх и риск. Иногда даже вопреки приказам. Это означало, что в случае, если эти действия оказывались успешными, человек, совершивший их, одновременно получал крест Марии-Терезии и автоматически дворянский титул. Если же нет — его предавали военному суду.

Георг фон Трапп стал легендарной личностью даже среди бывалых фронтовиков, прошедших войну и успевших не раз понюхать порох. К этому времени у него уже было пятеро детей. Друзья говорили, что к концу войны он непременно должен стать адмиралом. Его не только уважали, но и любили… Но неожиданно все обернулось совсем по-другому. Австрия потерпела поражение в войне и полностью лишилась выходов к морю. Гордого Императорского Военно-Морского флота больше не существовало. В расцвете лет, в зените славы, барон был словно отметен в сторону дьявольским ураганом. Он стал капитаном без корабля, что для него было равнозначно телу без сердца.

Только жена, преданный друг и королева его сердца, поддерживала в нем интерес к жизни. Потом эпидемия скарлатины унесла ее. Одна половина его жизни умерла вместе с флотом. Вторую он похоронил с женой.

— Национальный австрийский герой, которого боготворила молодежь, превратился в молчаливого замкнутого человека с пустым взглядом, — рассказывала баронесса. — Он купил эту виллу, где ничто не напоминало о прошлом, и из имения, которое раньше было привычным местом его счастья, перевез детей сюда. Стал нервным и беспокойным. Он пытался снова вернуться в море. Основал Компанию морских перевозок. Потом занялся коммерцией лесоматериалов, которую вскоре оставил, чтобы попытаться организовать какое-то дело с судами на Дунае. Путешествует, часто уезжает в длительные поездки на охоту. Он постоянно пробует себя то в одном, то в другом деле, но ни одно из них не приходится ему по сердцу.

— А как же дети? — спросила я.

— О, это самая грустная часть истории, — тяжело вздохнула баронесса. — Детей он любит больше всего на свете. Он обеспечил их всем, что можно купить. Набрал целый штат слуг, пригласил одну гувернантку для старшей дочери, другую — для младших девочек, няню для крошки Мартины и персональную учительницу для Марии. Все это было до вас. Какая была жалость! Учительницы не ладили друг с другом и часто сменялись. Все они приходили только чтобы получить место. А он понемногу отдалялся от детей. По-видимому, они слишком напоминали ему их мать. Он никогда долго не остается дома. Неожиданно появляется, засыпает детей подарками, но вскоре вновь теряет покой и опять куда-то уезжает. Родственники уговаривают его подумать о новой женитьбе — о новой матери для детей.

С этими словами баронесса поднялась.

— Мы надеемся, что в скором времени будет объявлено о его помолвке с княгиней Ивонной…

От всего сердца, переполненного жалостью и состраданием, я закончила вечернюю молитву словами:

— Прошу тебя, Господи, пошли ему хорошую жену, которая будет достойной матерью его детям, и пусть он всегда будет счастлив.

Глава III

БАРОНУ ЭТО НЕ НРАВИТСЯ…

По мере того как неделя шла за неделей, я все более привыкала к своей работе. Здесь был определенный распорядок, которому следовали каждый день. Баронесса имела склонность отдыхать по утрам. Дети были на моем попечении, я должна была их разбудить, позаботиться о завтраке, присмотреть чтобы старшие отправились в школу. Дел было предостаточно, поскольку надо было подумать о многом. Дети должны были носить кожаные шапочки, чулки и кожаные перчатки. В дождливые дни надевали галоши и брали зонтики. Я ухитрилась в невероятно короткий срок запутаться в этих вещах.

Отчаявшись, я обратилась за помощью.

— Не можем ли мы получить обычные крепкие ботинки? — спросила я у баронессы Матильды, вконец измученная поисками перчаток, галош и чулок.

— Мы потеряли две левые перчатки, — должна была признать я в другой раз. — Но неужели шерстяные рукавицы не подойдут детям больше? Это и дешевле и удобнее. И знаете, баронесса, Wetterfieck был бы для каждого из них в самый раз.

— Что?

— Но, баронесса, сейчас все носят Wetterfieck, — я улыбнулась ее бессмысленному взгляду. — Вы знаете, это шерстяные накидки с капюшоном. Тогда мы могли бы избавиться от этих противных зонтов.

— Мне всегда казалось, что зонтик создает определенные неудобства, — сказала она наконец. — Хотя, может быть, детям действительно так удобнее… Но имейте в виду, — она вздохнула с видом человека, не желающего брать на себя ответственность, — вряд ли капитану это понравится.