— Посмотрите, мисс Сноу, видите вон ту пристройку к зданию? — учительница пальцем указала на приплюснутое квадратное строение, прижатое к боковой стене дома. — Это флигель, где стоит большой котел, в котором греют воду. Там же стоят ванны, отделенные друг от друга перегородками, чтобы девушки каждый вечер могли умыться и привести себя в порядок перед сном. Госпожа директриса большая поборница чистоты и телесной гигиены. А вон в том флигеле хранятся различные хозяйственные инструменты, которыми пользуются воспитанницы. Здесь вы найдете все, что вашей душе угодно: от садовых ножниц и грабель, до рыбачьих удил. Мисс Дарлингтон говорит, что легкий труд идет на пользу не только физическому здоровью, но и духовному. Поэтому, все наши ученицы обязаны чем-то заниматься в свободное время.

Я почувствовала, что с каждыми словами, пусть и сказанными в благоговейном трепете, я проникаюсь уважением к всезнающей Эббе Дарлингтон и ее учебному заведению. Подъезжая к Академии, я уже была уверена, что предстоящие четыре года пролетят незаметно, и мне не придется скучать в безделии или монотонном обучении.

Мисс Ливз, не дав привести себя в порядок после долгого переезда, сразу же повела к директрисе по длинному коридору с беленым потолком и вереницей дверей по обеим сторонам.

— Идемте, мисс Сноу. И помните, вы должны выказывать колоссальное почтение мисс Дарлингтон, — наставляла меня провожатая. — Вы же понимаете, это большая нагрузка — в течение двух недель встретить каждую новенькую ученицу, прибывшую в Академию.

Уже в последствии, я узнала, что знакомство с новенькими "с порога", — была традиция, утвержденная самой же директрисой. Ей нравилось сразу по прибытии знакомиться с девочками и самой провожать их до комнат, по дороге рассказывая об Академии.

— И, кроме того, — добавила мисс Ливз, — мои обязанности вашей компаньонки закончатся только тогда, когда вы в целости и сохранности предстанете перед ее взором.

Дело в том, что в последний месяц тетушка Гризельда не очень хорошо себя чувствовала — прострелы в спине, будь они не ладны, — и не могла отправиться в длительную и неудобную поездку в другую часть Англии. Поэтому она попросила Эббу Дарлингтон о помощи. Здесь было принято приезжать с преподавателями, если девочка не могла приехать с родственниками или те не могли найти ей сопровождение. Семья воспитанниц переписывалась с директрисой, и та давала имена учителей, которые могли встретить ребенка и сопроводить до школы. Таким образом, тетушка связалась с мисс Ливз и та встретила нас в Лондоне.

Когда мы зашли в кабинет, я увидела статную женщину очень высокого роста. Еще выше она казалась из-за объемного шиньона, горделиво державшегося у нее на макушке, заколотый черным шелковым бантом. Она была именно такой, какой я себе ее представляла из хвалебных речей мисс Ливз. Образцовая директриса, немедленно внушавшая трепет и большое уважение. Все ее действия говорили о полной уверенности в собственных силах. Она требовала самого лучшего, а ее окружение несомненно это лучшее отдавало, зная, что меньшим она не удовлетворится.

И все же, она встретила меня с улыбкой, а в голубых глазах светилась теплота.

— Твоя тетя, мисс Уилоуби, написала нам, что ты рвешься к знаниям, как солдат в бой, — сказала она. — Надеюсь, ты оправдаешь характеристику своей тетушки. Нам нужны отважные солдаты на поле знаний, — она подбадривающее улыбнулась, видя мою робость. — И своим прилежанием будешь показывать пример другим воспитанницам.

— Я тоже надеюсь на это от всего сердца, мисс Дарлингтон, — искренне ответила я, подумав, что просто обязана не разочаровать ее. Я была тронута поддержкой, звучавшей в ее словах.

— Надеюсь, поездка была хорошей.

— Да. Мисс Ливз рассказывала мне об Академии. И увиденное меня очень впечатлило.

— Думаю, я буду права, если скажу, что наша дорогая мисс Ливз, обладает слишком богатым воображением, — сказала директриса, обращаясь скорее ко мне, чем к моей провожатой. — Что не свойственно учителям арифметики, привыкшим общаться с сухими цифрами.

Надо же, за время, проведенное в поезде вместе с мисс Ливз, я даже не удосужилась узнать, какой предмет она ведет. Почему-то я была уверена, что это рукоделие. Она же, занятая разговорами об обожаемой директрисе, не говорила о себе. Смотря на раскрасневшееся пухлое лицо учительницы, я поражалась. Этой впечатлительной, пышущей весельем, женщине гораздо больше подходили пяльцы и иголки, чем математические формулы и таблицы.

— Полагаю, ты ожидала гораздо большего, чем пара камешков от уже почти не существующих руин аббатства? — тем временем спросила меня мисс Дарлингтон.

— У меня тоже богатое воображение, так что все, что я не увидела, я додумала.

Дерзость моего ответа понравилась ей, и она одобрительно кивнула.

— Надеюсь, ты также будешь смела во время ответов на занятиях.

В тот день она пробыла со мной не дольше двадцати минут, но за это время успела рассказать мне не только о правилах академии, но и расспросить о моих умениях и интересах.

— Воспитанницы делаться на три группы: младшая, средняя и старшая, — начала объяснять она, когда мы вышли из кабинета и направились осматривать здание. — К первой группе относятся девочки с восьми до двенадцати лет. Это те девочки, которые не могут по каким-то причинам обучаться дома с гувернантками. Мы преподаем им общие предметы. В среднюю группу входят девушки с двенадцати до семнадцати лет…Тебе в сентябре исполняется четырнадцать лет, значит, ты входишь в эту группу. Программа уже более разнообразна: пение, танцы, этикет, иностранные языки, история, творческие занятия и верховая езда. Для большинства учениц средняя группа заключительная в курсе обучения. А дальше — выход в свет и замужество. Нередко девочек забирают, не дождавшись окончания семестра, чтобы они могли подготовиться к своему дебюту.

Она сказала это таким тоном, будто злодеи-родители силой увозят несчастных девушек из ее заведения, когда те в свою очередь только и мечтают о том, чтобы всю оставшуюся жизнь провести за книгой, а вовсе не на бальных вечерах в объятиях кавалеров.

— Третья же категория девиц, — продолжала она тем временем, — это девушки, пожелавшие пройти весь курс обучения и получить более глубокие и обширные знания…

Слушая ее, я размышляла, что в эту третью категорию входят девушки вроде меня, которым своим трудом придется обеспечивать себе прекрасное будущее.

— У нас есть главное правило. "Правила любопытного носа" — все наши ученицы должны быть любопытными и любознательными, чтобы им хотелось учиться и познавать, прилагая для этого большое усердие. Все остальные правила вытекают из того, в какие дебри заведет их это любопытство в поисках ответов.

— Это правило я буду соблюдать с первой же минуты, — твердо сказала я. — Так как нос у меня очень даже любопытный и любит соваться в разные истории.

— Ну и пусть себе суется, — ответила мисс Дарлингтон. — Только необходимо помнить, что этот нос принадлежит леди, а не грубой дочке сапожника. И соответственно любопытство должно распространяться только на те области, которые достойны внимания юной леди.

Я вспомнила происшествие с коровой. Вот уж, действительно, куча навоза никак не может быть областью достойной внимания юной леди. А ведь если бы не этот случай, то неизвестно куда могло бы завести меня неуемное любопытство.

Я следовала за ней вверх по лестнице, довольно крутой, на четвертый этаж. На первом и втором — были комнаты для занятий и зал для танцев. Третий и четвертый этажи занимали спальни учителей и воспитанниц. Комната, где я жила вместе с двумя другими девочками, была небольшой с узким высоким окном. Мебель составляли застеленные шерстяными покрывалами кровати, шкаф, три тумбы, три тонких стула и стол у окна.

— Твои соседки прибудут через пару дней. Так что пока ты одна. Пошлю к тебе миссис Вестедж. Она расскажет обо всем остальном, что обязаны знать новенькие.

Так, с радушием, я была встречена в Даремской Академии. Со временем, когда прошла робость от неизведанного места, я поняла, что это радушие специально поддерживалось Эббой Дарлингтон. Даже речь директрисы с постоянным употреблением местоимений "мы" и "нам" должна была показать общность воспитанниц и преподавателей. Это выделяло Академию среди учебных заведений и делало ее уникальной, чего, впрочем, и добивалась мисс Дарлингтон.