1-й слуга
Четыре бочки! Кто бы мог подумать,
Что у злодея столько лишних денег.
2-й слуга
Глупец. По-твоему, корона вздор?
Ну, подведи-ка счет такой короне,
Как наша.
1-й слуга
Гм, ты, может быть, и прав,
И я бы сесть на трон не отказался.
2-й слуга
За чем же стало? Благо у тебя
Есть чем сидеть, и на два трона хватит.
Но только помни, для такой игры
Еще бы несколько голов в запасе
Иметь не худо. Добрый наш король
Особый взгляд на этот счет имеет
И шулера всегда обрить сумеет.
Уж сам Филипп, на что играл отлично,
В конце концов обрит до плеч публично.
А за него ль прилежно день и ночь
Светлейшая Мария не просила?
И что ж? Пока он держит банк в могиле,
Здесь по ночам обыгрывают дочь.
1-й слуга
Ты всё смеешься. Это потому,
Что у тебя на грош воображенья.
Чуть что — сейчас на плаху, иль в тюрьму,
Иль на галеры, иль куда в сраженье.
Я не терплю всех этих «но» и «если», —
Эх, посижу хоть в королевском кресле.
(Садится)
Послушай, право же, недурно. Мягко.
И голова в каком-то просветленье…
Подай-ка мне подушку для спины.
2-й слуга
Каков болван! Лишь задом прикоснулся
К величию, а мнит себя великим.
Да я тебя…
1-й слуга
Тсс… Онемей. Король…
(Поспешно подбегают к двери. Входит Фома)
Фома
Что, мыши, шепчетесь? Метете щели?
Шпионите? Всё нюхаете жадно,
Не пахнет ли где падалью подгнившей?
Кыш, прочь, долой, бесовское отродье!
(Слуги уходят)
Везде, везде шушукаются, жмутся,
Услужливо заглядывают в мысли
И, преданно цепляясь за колени,
Готовы все царапины и раны
У короля по-песьи зализать.
Куда бежать от верности такой?
Весь воздух вкруг проклеен тусклым взглядом,
Почтительно грязнящим исподлобья.
Король… Раздетая душа, что каждый,
Благоговейно локоть засучив,
Нечистым пальцем тянется потрогать…
О, скучно жить, когда и преступленье
Не смеет быть самим собой под солнцем.
Что мне осталось в этом заточенье,
Где жертвы даже ласковы со мной?
Мария! Легкое зерно под ветром,
Ты, что должна бы это сердце резать
Прикосновеньем каждым, каждым словом, —
И ты лишь сон, бесшумная Мария.
Мария (входит)
Ты звал меня? А я, как раз, случайно
По лестнице спускалась и тотчас
Услышала твой голос.
Фома
Нет, иди,
Почудилось тебе, должно быть.
Мария
Правда?
Ты так давно со мною не бываешь, —
А без тебя мне как-то неспокойно,
И хочется всё думать и грустить,
И хочется, чтоб ты опять со мною
Был ласковым и добрым, как когда-то.
Фома
Я очень ласков. Только не сегодня,
Я несвободен. Вечером, быть может.
Мария
Так ты придешь? Ты не забудешь? Нет?
О, Господи, я целый день мечтала
И всё ходила мимо этой двери…
Ты хмуришься? Прости меня, я скоро,
Я ухожу. Я знаю, я болтлива,
Но так давно не видела тебя —
Фома (обнимая ее)
И ненависть погасла в этих стенах,
И самый бред рассудком обескровлен…
Порой не прочь мы ухо преклонить,
Чтоб выслушать скрипучие обиды
Своих глухих душевных тайников, —
Но я во всем одни удачи знаю,
И ни обид, ни даже огорчений
Заботливый судья не отпустил
На долю мне.
Убийственный отпор
Готовил я для Бога и людей.
Я, как пружину, волю закалял,
Чтоб отпустить ее в лицо преградам;
И вот она разжалась. Но кругом
Лишь пустота податливо качнулась.
Всё напряженье, весь закал и мощь,
И натиск мой — погибли бесполезно.
Так ощупью по лестнице бредет
Слепой, и вдруг, не рассчитав ступеней,
Еще одну перешагнуть готовый,
Срывается и падает, нежданно
Ступив на гладко вымощенный пол…
(Входит духовник)
Духовник
Простите, государь.
Фома (не замечая его)
А дни проходят…
Душа молчит, покорно дремлет совесть,
И только мысль, как каторжник, томится.
Как некий зодчий, на песке зыбучем
Она бесплодные вопросы строит
И разрушает легким мановеньем
Руки нетерпеливой. И опять
Возводит к небу шаткие подпорки.
Но небо пусто. Старый Бог уснул.
Иль глух. Иль нем. Иль умер незаметно.