* * *
Е. Б. Хрущовой
Не правда ль, — вечером, когда
Нам кажется, что нас забыли,
Мы вспоминаем иногда
И тех, кого не полюбили.
Без угрызений, без тоски
И, может быть, без сожаленья
Мы узнаем полет руки,
Лицо, зачеркнутое тенью,
Иль голос, иль случайный знак,
Какое-то простое слово, —
И сердце вдруг забьется так,
Как будто плакать мы готовы…
Воспоминаний поздний свет,
Разоблаченная химера, —
Должно быть, счастью места нет
В душе, счастливой свыше меры.
Оплачем всё, что стоит слез,
Оплачем даже эти слезы, —
Гиперболические розы
И куст обыкновенных роз.
* * *
Когда рояль дрожит струнами,
И ночь, готовя эпилог,
Прохладой, шорохом и снами
Вливается через порог,
И, поздний сон оберегая,
Послушным клавишем звуча, —
Не ты войдешь, но та другая, —
Мой легкий сон, моя свеча,
Моя звезда, — иль отраженье
В уже распавшейся волне, —
Вечернее самосожженье,
Затрепетавшее в струне,
И всё, что будет долго длиться
Земной любви наперекор, —
Лететь, и падать, и томиться,
Как эхо гор, как эхо гор —
* * *
Здесь близок океан. Сюда
Порой доходит ропот странный, —
На нас прозрачная звезда
Глядит из ночи безымянной.
Неосязаемый простор
Порос деревьями густыми,
На горизонте цепи гор
Цепями кажутся простыми.
Какая тишина, мой друг!
Лишь птица изредка рванется,
Неровный обозначит круг
И в чащу сонную вернется.
И вновь таинственный прибой
Встает и глохнет в отдаленье,
Как будто где-то за тобой
Огромное сердцебиенье.
* * *
Давай немного постоим,
Послушаем еще немного, —
Как в детстве, именем моим
Меня окликнула дорога.
Быть может, это голос твой,
Но только глуше и печальней,
Быть может, кто-то неживой
Прельщает нас дорогой дальней.
Таинственная власть примет, —
Как захватило нас молчанье,
Вот эта ночь, и звездный свет,
И листьев сонное журчанье.
* * *
Какая жалкая забава
Сачком обшаривать траву, —
Вот бабочка, мечта иль слава,
Легко задела синеву.
Как совершенство невесома,
Живой расцветки торжество,
С куста на куст, и выше дома,
Всё дальше, дальше от него, —
Полету солнечному рада,
Но высотой уменьшена,
Над шорохом большого сада
Растает в воздухе она.
И кто-то ослепленным взглядом
Измерит прихотливый путь,
И кто-то, восхищенный, рядом
Захочет глубоко вздохнуть.
Смертельное прикосновенье
Неизмеримой высоты, —
Не это ли исчезновенье
Любовью называла ты.
* * *
Не от свинца, не от огня
Судьба мне смерть судила, —
Шрапнель веселая меня
Во всех боях щадила,
И сталь граненая штыка
Не раз щадила тоже, —
Меня легчайшая рука
Убьет в застенке ложи.
В жилете снежной белизны
И в черном фраке модном,
С небрежной прядью седины
На черепе холодном
Скрипач, улыбку затая,
Помедлит над струною,
И я узнаю, — смерть моя
Пришла уже за мною.
И будет музыка дика,
Не шевельнутся в зале,
И только молния смычка
Падет во тьму рояля.
Перчатку узкую сорву
(А сердце захлебнется),
И с треском шелковым по шву
Перчатка разорвется.
Я молча навзничь упаду,
По правилам сраженья,
Суровый доктор на ходу
Отдаст распоряженья.
И, усмиряя пыл зевак,
Чиновник с грудью впалой
Заметит сдержанно, что так
Не прочь и он, пожалуй.
* * *
Налево, направо — шагай без разбора,
Столетья считай на ходу, —
Сирень наступает на башни Самбора,
Ночь музыкой бродит в саду.
Ты призраком бредишь, ты именем болен,
Парчой откидных рукавов,
Серебряной шпорой и тем, что не волен
Бежать от любви и стихов.
Как дробь барабана, на гулком паркете
В камнях самоцветных каблук, —
Мазурка до хрипа, до смерти, и эти
Признанья летающих рук…
Не надо, не надо, — я знаю заране —
Измена в аллее пустой, —
Струя иль змея в говорливом фонтане
Блестит чешуей золотой.
Ночь музыкой душит, — и флейты и трубы,
В две скрипки поют соловьи,
Дай сердце, Марина, дай жаркие губы,
Дай легкие руки твои.
Сад гибелью дышит, — недаром мне снится
Под бархатной маской змея, —
Марина, Марина, Марина, царица,
Марина, царица моя.