Теперь я просто знала, что не могла противостоять ему. Ведь он не был человеком. Его глаза, наполненные тьмой, несли лишь гибель, беспощадные страдания и забытье в этих страстных объятиях.
Тот, кто подарил мне первую, пусть и ненастоящую, близость с мужчиной, вовсе им не был.
Он был демоном.
Существом, которое отнимало жизни своих жертв так беспощадно, что даже не задумывалось, даря перед этим мгновения истинного блаженства. Раз за разом, погружая девушек на дно страсти, он уже знал, уже предвидел исход этого. И тогда оказывался не таким, каким видели его несчастные, когда рисовали перед собой счастливые мгновения, постепенно переходящие от шелковых любовных прикосновений, запретных и от этого только более желанных, к ласкам супружеского ложа: медленным, чувственным, наполненным осознанием принадлежности друг другу.
Но демон точно знал, что не поведет под венец ни одну из тех, кого приводил в свой дом. Он понимал одно: ему нужна только их жизнь. Энергия, подпитываемая всепоглощающей любовью к ужасному исчадию ада.
Значит, в тот вечер, когда соблазнитель впервые предстал перед моими глазами, он уже знал, что поступит так и со мной. Демон вглядывался в мои глаза, гипнотизируя своей привлекательностью, лишая разума. И затем, возникнув в моей комнате – то ли во сне, то ли наяву – когда его губы жадно припадали к моим – он чувствовал вкус жизни, еще только разжигающейся во мне. Пока такой неуверенной, но готовящейся перерасти во что-то новое. В те моменты мы были так близки, что дышали одним воздухом, опаляя им друг друга. И его руки… такие нежные, и одновременно с этим такие требовательные, бродящие по моему телу в поисках ключа, способного открыть дверь в мир удовольствий.
Демон знал, что отнимет у меня будущее, в котором я рассчитывала найти себя, отринув все ярлыки, навешанные на меня злыми языками. Он не желал думать об этом, потому что преследовал единственно важную для себя цель. Только одно имело для него значение – продолжить свое смертоносное существование.
Я пошатнулась, словно кто-то невидимый нанес мне оглушительный удар. Пощечину. Перед глазами все стало каким-то мутным, будто незримая рука рассыпала мелкие капли тумана. Запутываясь в них, мое сознание переставало отличать реальное от выдуманного, словно желая оградить себя от еще большей травмы.
Я попробовала отыскать поддержку, но… откуда она могла прийти? Мне больше не было куда идти, ведь дорогу вперед оборвало его появление. Моя ладонь, лишь едва ухватившись за спертый воздух подвала, стала падать. Собственно, это я падала. Не видя ничего перед своими глазами, не зная другого выбора.
Просто летела во тьму.
Так, словно моя жизнь была больше неотделима от нее.
Глава 12.
По мере того, как осознание отталкивающей действительности приходило ко мне, в голове тоже начинало проясняться. Будто эта действительность, такая неприглядная поначалу, теперь стала казаться чем-то почти привычным – словно обычный день среди людей, избегающих меня, или тяжкие видения в глубине человеческих глаз. Думаю, я стояла на пути к тому, чтобы смириться с происходящим. Помимо всего прочего, стоит ли бежать от будущего, которое непременно тебя нагонит? В душе поселилась некая отчужденность, сменившая первый шок. Она, показавшаяся бы кому-то другому разрушительной, лежала на мне тяжелым одеялом, укрывавшим мое сознание от чувств и эмоций, готовых ворваться в разум. Я оставалась глуха ко всему окружаюшему.
Тяжело, словно после долгого сна, я, наконец, смогла открыть смеженные веки.
Все те же лица…
Ну почему, почему они не дали мне просто очнуться в своей постели, чтоб хотя бы немного прийти в себя, привыкнуть ко всему? Но я оставалась в Ордене, и это нужно было принять как данное. Что ж, видимо, мне не оставили выбора.
По крайней мере, я хотя бы находилась в кабинете Кирова вместо того, чтобы лежать на пыльном полу темного коридора, где впервые узнала о том, кем на самом деле был незнакомец. Под моей головой лежала мягкая подушка, а тело ощущало приятное тепло небольшого, но уютного диванчика, на который меня и поместили. Эти, такие простые на первый взгляд, вещи на миг позволили ощутить себя счастливой, но мгновенью не суждено длиться долго. Я попыталась сделать вид, что еще не пришла в сознание, чтобы хоть немного справиться с головной болью, ставшей для меня в этот день постоянной спутницей, но ничего не вышло.
Наверное, я прилично их напугала. Что ж, пусть так.
Лицо Виктора выражало искреннее волнение. Лоб, исчерченный поперечными складками кожи, казался напряженным, а во взоре застыло ожидание. Внимательным взглядом зеленых глаз он следил за каждым движением, способным сказать, что со мной все в порядке. Будущий напарник, по всей видимости, не отходил от меня, пока наши глаза не встретились. Ему-то я и была обязана тем, что попытки еще хоть чуть-чуть насладиться покоем пошли прахом.
- Кажется, она пришла в себя, - тихо, будто для самого себя, произнес он. Выдохнув эти слова, Виктор по-прежнему продолжал вглядываться в мое лицо, боясь ошибиться. Однако и этого почти неслышного шепота хватило, чтобы Киров тут же оказался у моего диванчика.
- Адрианна, ты нас порядком напугала, - заверил меня он, - врач прибудет через минуту.
- Мне кажется, не следует беспокоиться, - попыталась уговорить Кирова я, - а тем более нет необходимости в вызове врача. Легкая слабость, с кем не бывает? К тому же, день выдался довольно сложный. И не совсем обычный. Такую реакцию можно понять.
- Наверное, ты права, - согласился Киров, - только мы с Виктором ожидали нечто подобное в ответ на то, что рассказали тебе о существовании Ордена, или на причастность к его работе твоего деда. Никто не сомневался, что тебе может стать плохо, когда послание из его прошлой жизни, словно весточка из иного мира, окажется в твоих руках, выполненное в виде необычного медальона. Такое бывает, если вещь находит своего получателя лишь после смерти отправителя. Но когда ты, проявив редкостную силу духа, выдержала все эти испытания, для нас стало полной неожиданностью, что такое дело, как первое задание, вызовет у тебя целую бурю эмоций.
- Не само задание, а весь этот день вызвал у меня «целую бурю эмоций», - попыталась поправить его я. – К тому же, позади переезд, новый город, - вы просто не дали мне времени немного освоиться. После ночи крепкого сна со мной все будет в порядке.
Мне очень не хотелось, чтобы кому-то из этих людей стало известно, что я испытывала в объятиях незнакомца. Те чувства, переживания, ту страсть не должен узнать никто. Ведь я и сама не смогла бы поверить в услышанное, если бы не оказалась в самом эпицентре событий. Это нельзя пережить с простым смертным, потому что огонь вожделения, испепелявший тело и душу, рождал не свет – его дарила тьма. К тому же, я не была уверена в том, что, окажись этот демон снова где-то рядом, во мне не проснется желание, с которым станет просто невозможно бороться. Хотя, если сказать правильно, я скорее убеждалась в обратном. Каждая встреча с ним получалась для меня проверкой. И каждую проверку я с треском проваливала, отдавая всю себя ему без остатка.
Это испытание должно быть только моим, и никому не позволено знать, какой ценой оно мне далось!
- К тому же, мы с убитой девушкой хоть и не были друзьями, но учились в одной школе, да и наши дома стояли напротив друг друга. Можете себе представить, что это такое: день за днем видеть человека, а потом просто узнать, что его больше нет? Столь ужасная смерть стала потрясением не только для меня, но и для всех тех, кто знал ее. Думаю, это оправдывает мою реакцию. Да и не каждый день тебе говорят, что молодой человек, которого ты видела из окна, является демоном, рожденным в преисподней.
Мне казалось, что эта пылкая речь должна убедить моих собеседников. Нужно сказать, Виктор поддался мгновенно. Наверное, он был человеком, привыкшим доверять другим людям. Но Киров… в нем еще оставалось недоверие. Его работа не раз сталкивала его с такими существами, рядом с которыми просто нельзя позволять себе расслабляться, иначе это приведет лишь к одной точке, имя которой – небытие. Думаю, его, повидавшего так многое, обмануть будет труднее всего. Он мог одним лишь взглядом улавливать в человеке то, что скрывалось от остальных. Но у меня было слишком много причин для своих тайн. Все, с чем мне придется сражаться в себе самой, должно остаться только между мной и моей совестью.