Дети вовсе не страдают от того, что у них нет брата или сестры. Им бы пришлось с ними делиться, а так все достается одному. Китайцы считаются самыми бережливыми на земле. Но так ли это? Молодые китайцы расточительны. Они сыты по горло прежними лозунгами о пользе спартанской жизни. Китайцы безудержно тратят деньги, компенсируя себе нехватки прошлых десятилетий.

Молодые китайские родители, выросшие в нищете, хотят, чтобы дети получили все то, чего они сами были лишены. Китайские дети толстощекие, плотные — видно, что их закармливают. Городские дети получают все, что может иметь ребенок в любой стране. В результате они эгоцентричны, им трудно будет привыкнуть к необходимости сотрудничать с другими и делиться с ними. Они не хотят ездить в школьные летние лагеря, где надо работать руками, и удивляются, почему в студенческих общежитиях не предоставляют отдельных комнат. Им нравится беззаботная жизнь, потому что есть родители, которые о них заботятся…

Ли Юэфу купил вместо телевизора и стиральной машины бульдозер. Вкалывал свои восемь часов за баранкой грузовика, а потом пересаживался в жесткое кресло бульдозериста и работал еще восемь часов. «Молодой был, сил много, — вспоминает Ли. — С удовольствием работал. Зато семью стал хорошо кормить. А как еще заработать деньги?»

Социалистическое общество — это общество потребления, которому нечего потреблять. Сегодняшний Китай опроверг эту аксиому. Конечно, если по-прежнему считать Китай социалистической страной. Китай сегодня — это гигантское общество потребления, которое желает получить компенсацию за нищету, полуголодное существование, лишения и унижения всей предыдущей жизни.

Этот реванш осуществляется самым естественным путем — путем зарабатывания денег. Никакая работа не считается зазорной. У китайских колхозников, как и у рабочих, нет отпусков. Они могут отдыхать по воскресеньям плюс семь дней праздников в году. «Для нас воскресений не существует», — объяснил Ли.

Благодаря тому что Ли купил когда-то бульдозер, он со временем заработал и на все остальное. Худой, быстрый, подвижный, он с радостью доказывал мне, что его дом — полная чаша. Выскочил во двор. На улице дул холодный ветер, который пришел сюда из Сибири, но Ли скинул пиджак, оставшись в одной белой рубашке. Он был какой-то возбужденный, и я сначала решил, что он где-то выпил.

— Ваш муж любит выпить? — поинтересовался я у его жены.

— Конечно.

— И много может выпить?

— Два бокала пива или стакан вина.

Пьяных я в Китае не видел. Девушек в баре, куда деревенские парни собираются по вечерам на танцы, тоже спросил:

— Что ребята пьют?

— Пиво, — девушки отвечали спокойно и равнодушно.

Даже немного обидно — у нас на иностранцев и то больше внимания обращают.

— И много?

— Одну-две баночки.

— А драки бывают?

— Нет. У нас вообще редко дерутся. Зачем драться-то?

Ли открыл мастерскую по изготовлению мебели для служебных помещений. Сами искали покупателей, показывали образцы, получали заказы. За овощи в бригаде по итогам года получили по четыре тысячи. А мебельщики за три месяца прибавили себе еще по шесть тысяч.

Ли как бригадиру заработок определяет комиссия — в конце года. А в течение года он имеет право получать не более полутораста юаней в месяц. На двоих с женой — триста. Этого хватает на еду и на самое необходимое. Окончательный расчет — по итогам года. Вышло пять с половиной тысяч. Тогда и делаются большие покупки или деньги кладутся в банк. Банк платит 6,7 процента годовых, что кажется надежным помещением капитала, но инфляция растет, и китайцы боятся девальвации юаня. Так что самое время не копить, а тратить.

Хорошо зарабатывает и его жена. Познакомились они с помощью сватов — так принято. У ее дяди есть друг, который хорошо знает семью Ли. Словом, у вас товар, у нас купец… Она работала водителем грузовика — по совету мужа. Социалистическая эмансипация, как водится, вылилась в умение заставить женщину делать то, что и не всякому мужчине под силу. Когда сын подрос, самоучкой выучилась бухгалтерии, перешла в счетоводы.

Прощаясь, все вместе вышли из дома. Хозяева заперли калитку. Иероглифы на калитке складывались в изречение: «Когда человек талантлив, а земля плодородна, урожай получается богатым».

Ли пошел к соседям. Его жена на велосипеде поехала в контору. Я с завистью смотрел, как она весело крутила педали. В Китае все ездят на велосипедах, бесстрашно лавируя между машинами. Не знаю, что я стал бы делать, если бы жил в Китае. Когда мне исполнилось одиннадцать лет, самая популярная западногерманская гадалка фрау Бухела между делом нагадала моей маме, что ее сыну следует остерегаться велосипеда. Рассказ о предостережении фрау Бухелы я встретил смехом, обидным для профессионального достоинства гадалки. Но с того времени мой «орленок» почему-то застрял в чулане…

Отовсюду только и слышно: «Китайский путь! Китайский путь!» И обязательно с укоризной: «Надо было все делать, как в Китае». А как это делают в Китае?

Родители Го Шученя — робкие, тихие люди, навсегда напуганные культурной революцией. Они пытались остановить сына, занявшегося бизнесом: «Не влезай ты в это дело. Сиди тихо. Сегодня разрешили, завтра опять запретят и все отберут».

Го Шучень молод, высок ростом и уверен в себе. Он поверил не родителям, а Дэн Сяопину. Собрал деньги и открыл ресторан. Раньше он был таксистом — дело в Китае прибыльное. Еще раньше пел в ансамбле. У него модные часы, золотое кольцо, клетчатый пиджак, новенькие туфли. Молодые китайцы уже поняли, в чем радость жизни.

Сейчас он служит в совместной китайско-японской компании. Для него это хорошие деньги, хорошая школа, и к тому же — небывалое для Китая дело — два выходных Выходные он проводит с пользой: в ресторане помогает жене, которая прежде была экскурсоводом. У нее красивое лицо, усталые глаза и покрасневшие натруженные руки, ногти с облупившимся лаком. Она выглядит старше мужа, хотя они ровесники.

В ресторанчике работают четыре человека. Все непрофессионалы. Они робки и неумелы. Кроме повара. Кухня рядом, за перегородкой. Это очень маленький ресторан, похожий на наши провинциальные буфеты. Только чистый, без ругани, мата и пьяных. Посуда простая, термосы (горячей воды нет) старенькие. Цены доступные.

Такие ресторанчики в Китае на каждом шагу, маленькие и крохотные, бедные и совсем бедные. Китайцы сколачивают из брошенных досок какие-то халупы, красят их и открывают ресторанчик. На худой конец вытаскивают рано утром жаровню на улицу и пекут пышки в масле. Все это дешево и вкусно.

Живет семья Го очень скромно. На троих — небольшая комнатка с низким потолком и окном во всю стену. За занавеской большая супружеская кровать и детская для дочки.

Китай пока что очень бедная страна. Полтораста миллионов живут за гранью нищеты, а китайская нищета беспросветная, хуже российской. Жилье, медицина, транспорт незавидные. В самом Пекине многие живут без отопления, горячей воды и туалетов, в мороз бегают, что называется, до ветру.

Дом принадлежит родителям Го. Увидев, что никто не приходит реквизировать имущество их сына, они на старости лет открыли велосипедную мастерскую. Они живут в такой же маленькой комнате, только на их попечении внук от старшего сына. Мальчик сидит на полу и, торопясь на улицу, выводит в школьной тетрадке иероглифы без должной почтительности к древнему письму.

«Страна становится открытой, перспективы появляются. Сейчас только и работать, — говорит Го Шучень — Креветки сами с неба не падают». Го, несмотря на свою молодость, большой дипломат: «Конечно, у партии были свои ошибки. Но к ней нужно относиться, как к старой матери. Мать ведь не бросишь».

Ресторан Го Шученя работает семь дней в неделю, практически круглосуточно. Если кто-то пожелает просидеть в ресторане до утра, его будут кормить и поить. Перерыв на обед и санитарный час не существуют. Так работают в Китае теперь все частные ресторанчики и лавки. Они открываются чуть свет и закрываются (весьма условно), когда исчезает последняя надежда залучить последнего клиента.