Рядом с храпящим Рэем орудовал Бэн. В отличие от Стокера, он ни с кем не говорил, спать не хотел, и у него кипела работа. Парень налаживал и проверял оборудование, заряжал основные и дополнительные аккумуляторы, одним словом — делал все, что необходимо было делать истинному продуценту, то есть продуцировал, — создавал продукт, конфетку, чтобы обеспечить бесперебойное, добывание новой и новой научной информации, за которой они и отправились сюда, в тридевятое царство.

Загородное шоссе принесло долгожданное расслабление. Вот уж действительно прав был Ананьев: восприятие времени изменилось. Проехав по Петербургу всего двадцать пять минут, Виктору почудилось, будто он участвовал в этой автомобильно — пробочной толчее (в которой только и гляди, чтобы ты кого-нибудь или тебя кто-то не помял да не поцарапал) часа два, не меньше. А вот спокойное движение за городом протекало быстро. Не успел Виктор опомниться, как машины потребовали дозаправки, а его спутники уже захотели есть.

На АЗС Купер выдал ему и Алексею по кругленькой сумме для оплаты горючего. Воодушевленный этим обстоятельством, Виктор даже совершил одно очень нужное действие побочного характера: заправил «под пробку» вездеход, плюс залил двадцатилитровую канистру, закрепленную специальными держателями на задней двери этого большеколесного монстра.

— Он ведь на моем прицепе стоит, мне, наверное, его заправлять надо было? — возник вдруг Алексей.

— Да тебе разве можно такое дело доверить? Ты ж старый водила. У тебя менталитет другой: придерживаться крайней экономии и повышенной забывчивости во всем, что касается «казенных» денег, — отшутился Виктор.

Едва автоколонна выехала с заправки, как практически тут же вынуждена была совершить еще одну необходимую остановку, — возле одного из придорожных кафе.

— Последний раз вы так питаетесь, — процедила в кафе Юля. — Вот когда закупим продуктов и приедем на место, вы узнаете, что такое настоящая пища.

После обеда, убаюканные размеренным движением, в машинах уснули и Ананьев и Купер и даже Бэн. Юля тоже, мучаясь на неудобном переднем диванчике, попыталась вздремнуть.

Рэй Стокер, наоборот, проснулся, зевнул, сел вперед, — рядом с Алексеем, и начал донимать того песнями на английском языке.

— Слушай ты, чудо, — говорил ему Алексей, улыбаясь. — Не уж ты думаешь, что мне правда нравится вся та ахинея, которую ты тут несешь из своей луженой глотки?

Рэй кивал, ответно лыбясь во все свое широкое, красное лицо и продолжал петь, еще громче.

Алексею только и оставалось, что скрежетать зубами. Правда, делал он это не долго, ибо вскоре Стокер опять утерял свою активность и закемарил.

У Виктора тоже начали слипаться веки, но он быстро принял «противоядие» — сунул в рот две подушечки жевательной резинки «Дирол» и начал их активно жевать. Сон как рукой сняло. Это средство ото сна он нашел тяжелым путем многих проб и ошибок. Оно было необходимо ему и раньше, при работе на «Газелле», а сейчас, для такого долгого переезда, тем более пригодилось. О своих пробах и ошибках Виктор иногда вспоминал с кривой улыбкой на лице. Как тут было не скривиться! Например, первый эксперимент парень провел с так называемыми энергетическими напитками. Однако, эти жидкости, содержащие кофеин, так и не смогли поднять его кровяное давление настолько, чтобы организм не захотел больше спать. От них становилось по настоящему хорошо, только когда нужно было остановиться и зайти в придорожный лесок — отлить; прогулка немного бодрила и придавала толику новых сил. Короче говоря, убедившись в бесполезности этих лимонадоподобных шипучек, Виктор осуществил второй эксперимент — с леденцами. Сосание леденцов, действительно, отгоняло сон, но за рейс он съедал их грамм триста. От такого количества съеденного сахара его сильно пучило, до болей в желудке. В результате Виктор попробовал поэкспериментировать с другой штукой — высушенными подсолнечными семечками. Семечки снимали сонливость, от них не пучило, но вот их шелуха создавала неимоверное количество мусора, валявшегося везде — под сиденьем, на приборной панели, в пепельнице, к тому же иногда они и мешались: приходилось одной рукой доставать и класть в рот очередную семечку, второй переключать передачу, а… третьей (?!) поворачивать рулевое колесо. Пробовал Виктор, и курить за рулем. Безуспешно. Бросил сразу после того, как, достав из-под солнцезащитного козырька пачку сигарет, очнулся уже перед задним бортом огромного УРАЛа, чудом не въехав в него. Все недостатки испробованных средств перекрывала жевательная резинка — вкусная, «долгоиграющая». От нее не пучило, не пахло табачным дымом, она не мусорила и всегда была наготове — за щекой.

Мимо проносились поля, леса, реки. Сменялись населенные пункты, которые встречались теперь все реже и реже. В основном дорога была прямой, но, иногда, делала невероятный поворот, словно ее строители, случайно проложив шоссе на пару километров левее или, наоборот, правее, какого-нибудь поселка, вдруг спохватывались (где поселок-то?) и начинали разворачивать строительство в обратном направлении.

Подрезания и лихачество сумасбродных питерских «гонщиков» давно прекратились, количество встречных машин, равно как и попутных, уменьшилось вчетверо, причем среди всех движущихся по шоссе автомобилей стали преобладать изделия отечественного автопрома, к тому же далеко не первой свежести.

Виктор позволил себе немного расслабиться.

Дорога и населенные пункты все более становились знакомыми Виктору. Он даже отмечал про себя: вот сюда я ездил за ватином для Череповецкой швейной фабрики, а вот сюда, меня посылали, когда какой-то организации понадобился эмаль-провод для ремонта всевозможного электротехнического оборудования.

Постепенно проснулись Купер и Юля. Вслед за ними, зевая, очнулся от неспокойного, дорожного сна Ананьев.

Некоторое время все ехали молча. Потом, Купер с Ананьевым разговорились. Первым делом они обсудили, где экспедиция остановится сегодня на ночлег — в Череповце, или можно поехать прямо на место, — к болоту.

Юля, которой были не интересны эти рассуждения, начала тихонько играть на мобильном телефоне в какую-то игру.

В конце концов, Ананьев и Купер сошлись во мнении, что им хватит времени доехать до Конино, побеседовать с… оккультистом, и, даже, разбить лагерь в лесу.

Оккультист… Это Ананьев при разговоре всячески старался заменить общеупотребительные слова на научные термины: колдовство — на оккультизм, волшебство, творимое человеком — на экстрасенсорику, чертовщину — на паранормальные явления и так далее.

Виктор уловил, что таким образом Борис Михайлович пытается обрести «твердую почву» под ногами, дабы не опуститься на уровень знахарства и шаманства, которого, судя по всему, уже не гнушался Купер.

Парень жадно вслушивался в их слова. Хотелось знать больше о том, во что он ввязывается сам и ввязывает своих друзей, включая любимую девушку. Но беседа ученых касалась, в основном, научного характера дела, типа — уместно ли применять статистику для обработки данных, которые будут получены в ходе исследования, а если уместно, то, что они получат в результате подобного изощрения.

Однако терпеливость Виктора все же оказалась вознаграждена. Вволю пообсуждав операционально-технические аспекты предстоящей деятельности, Ананьев, видимо, перешел к менее значимой, но более его интересующей (собственно, как и парня), теме и задал американцу довольно щепетильный вопрос:

— Джон, организация исследования — штука, безусловно, важная, но иметь дело с подобными процессами мне приходилось. Я не понимаю кое-чего другого. Если говорить более конкретно, то — почему ты хочешь найти, что ищешь, именно здесь?

— Информацию об этом месте мне добыл мой менеджер в штатах, я склонен, ему доверять, — попытался уйти от ответа Купер.

— А подробнее? — не отставал Ананьев. — Давай, наконец, расставим все точки над «i». Если память мне не изменяет, когда мы еще ехали из Шереметьевского аэропорта в Петербург, ты говорил о необходимости, для завершения экспериментального исследования, получить информацию от э-э-э…