Часть погибших (4 солдата) были застрелены из автоматического оружия калибра 9 мм. Один погиб в результате близкого разрыва гранаты, и двое убиты из винтовки русского образца. Офицер избит и зарезан ножом.

Исходя из имеющихся данных, можно сделать вывод о том, что указанное нападение могло быть совершено лицами, которые ранее произвели нападение на конвой, вышедший из 121 фильтрационного лагеря. Об этом свидетельствует характер ранений и оружие, которое использовали нападавшие. По всей видимости, эта группа, усиленная за счет сбежавших пленных, продвигается в район квадрата 34–11, где надеется укрыться в лесу. Оружие и обмундирование погибших солдат были использованы ими для собственного довооружения и снаряжения. Для перекрытия путей отхода бандитов были привлечены расквартированные поблизости части и подразделения вермахта…»

На этот раз меня встречают сразу несколько человек. Мотоцикл разгружают достаточно быстро и заталкивают под большую ель. Её низко нависающие лапы хорошо маскируют нашу рабочую лошадку. Быстро распределив груз, торопливо уходим к стоянке.

Здесь царит оживление!

На костре булькают и исходят паром сразу несколько котелков. Вкусно пахнет чем-то съестным. Ага, стало быть, на голодный желудок сегодня спать не ляжем!

Сдаем принесённый груз старшине, который тотчас же погружается в учет трофейного имущества. Чуть в стороне происходит санобработка — бойцы протирают свое тело тряпками, смоченными в бензине. Запашок у нас теперь в лагере будет… но тут ничего не поделаешь — гигиена!

Вообще говоря, настроение у нас всех существенно повысилось. Оружие есть, есть и еда, даже одежда, пусть и с чужого плеча. Пользуясь случаем, подкатываюсь к Корчному и выцыганиваю у него ещё пару десятков патронов к своей винтовке. Ну вот, теперь можно воевать!

Ужин…

Наверное, не часто случаются на войне такие моменты, когда ты всем доволен и на душе не висит ничего тяжелого. Даже забываешь о том, что сидишь сейчас во вражеском тылу, плечи твои согревает чужая форма и будущее абсолютно непредсказуемо. Но ты сыт, согрет, рядом с тобою сидят твои товарищи по оружию и на сердце отчего-то тепло. И кажется, что и дальше всё будет точно также.

И даже во сне, морща нос от терпкого бензинового запаха, отчего-то чувствуешь себя спокойно и умиротворённо.

Но утро — оно всё расставляет по своим местам. Сразу после легкого перекуса сажусь чистить своё оружие. Краем уха слышу, как описывает нашу вчерашнюю схватку с немцами Кружанков. Послушать его, так я и вовсе какой-то головорез. Вместо того, чтобы попросту пристрелить офицера, начал его мутузить кулаками и в итоге зарезал как свинью. Ох и язычок у Николая! Не доведёт он его до добра…

Но меня окликают, Корчной подзывает нескольких человек к себе. Подходим и присаживаемся на землю рядом.

Судя по выражению лица нашего командира, он уже задумал что-то необычное. Так оно и оказывается.

— Вот что, товарищи! Мы на свободе, вооружены и сыты — это хорошо! Но вот там, в лагере, остались ещё наши товарищи! И что же мы, так и оставим их в этой дыре? На потеху немцам?

Вот тебе и здрасьте…

Нет, я, конечно, понимал, что просто так в лесу мы отсиживаться не станем. Но, чтобы вот так, с ходу…

— Что молчите? — обводит нас взглядом старшина.

А что мне — речь произнести? Авантюра это всё — десятком человек на полуроту охраны переть. Однако, молчу, выжидая, что скажут остальные.

Против моего ожидания, большинство присутствующих (двое из троих) с данным предложением согласны.

У них что, совсем с головами плохо?

— А ты, Максим, чего молчишь? Не согласен? — смотрит на меня Борисыч.

— С чем?

— Ну, ты даешь! С предложением освободить наших ребят, с чем же ещё?

— С самой идеей — согласен. А с предложением нет.

В воздухе повисает какая-то гнетущая тишина.

— Поясни, — спокойно говорит старшина. Но я-то вижу, как трудно ему дается это спокойствие, и в воздухе повисает какое-то непонятное напряжение.

— Не проблема. Сколько человек в охране лагеря?

— Было — сорок. Пятерых на дороге положили, так что теперь…

— Их усилят дополнительным взводом. Так? Ну, или пару отделений пришлют. Да если их и не усилят, то все равно у нас патронов — максимум на полчаса боя. И как долго можем мы сейчас воевать?

— Могут и не прислать… — неуверенно говорит кто-то из бойцов. — У них и так народу не хватает.

— Хорошо. Пусть так — тридцать пять человек. Сколько у них пулеметов?

— Четыре.

— Где и как расположены?

— Два на вышках — по углам лагеря. Ещё один у дороги и последний у караульного помещения, в окопчиках установлены.

— Сколько человек одновременно заступает на посты?

— По два человека у пулеметов в окопах. По одному на каждой вышке. И ещё две пары патрулируют периметр лагеря.

— Итого — двенадцать человек в дежурной смене. Как мы уберем пулеметчиков?

— У тебя же есть снайперская винтовка!

— Моё преимущество до первого выстрела, а что потом? — обвожу всех взглядом. — Хорошо, предположим, мы как-то перестреляем всю охрану. Не знаю, как, но допустим. Сколько человек в лагере?

— Около пятисот.

— Вместе с нами — полсотни вооруженных. Не сомневаюсь, что такую плюху фрицы без ответа не оставят, и уже на следующий день они поднимут тут всех. Хорошо, пятьдесят человек смогут оказать сопротивление, а остальные? Их куда и как поведем? Местности не знаем, где немецкие части стоят — тоже. Где укроем освобождённых и как лечить станем — там же, наверняка, больных полно. Вооружить нечем, кормить тоже. Пятьсот человек не десяток, такой след не спрятать…

— Всё сказал? — смотрит на меня тяжелым взглядом Корчной.

— Основное.

— Понятно. Приказ будет такой — разведать обстановку около лагеря. Сформировать разведгруппу. Три человека — ты, Максим, Кружанков и Ольгинский. Старший — Кружанков. Вопросы есть?

Все молчат.

— Исполнять.

Из лагеря нас выходит всё-таки четверо, в последний момент старшина усиливает нашу группу ещё одним человеком. Это худощавый боец, по фамилии Рыженко. В его глазах изредка мелькают огоньки — парень, судя по всему, злой, но свои чувства скрывать умеет. А вот стрелок он явно неплохой, это видно по тому, как он обращается с оружием.

Единственное, что я успеваю сделать перед выходом, это пристрелять винтовку. После пятого выстрела, удовлетворённо киваю — есть контакт! Теперь я смогу из неё попасть с большей дистанции, чем сотня метров. Скорее всего, больше и не потребуется. Да и вообще, надеюсь, что стрелять нам не придется — разведка всё-таки.

Первая неприятность ожидала нас уже на дороге к лагерю. Увидев глубокие, сдвоенные колеи, присаживаюсь и внимательно их рассматриваю.

— Что там? — подходит сзади Николай.

— Следы видишь?

— Ну?

— Это не просто грузовик, что-то тяжелое… и проехало оно в сторону лагеря. И назад не возвращалось.

— Откуда ты это взял?

— Капли воды и грязь всегда разбрызгиваются вперед по ходу движения, вот, посмотри.

Кружанков рассматривает след.

— Ну, хорошо, проехал он туда и что?

— Ты помнишь, чтобы такая техника к вам приходила?

— Нет. Но, мало ли, для чего немцы могли прислать такую машину?

— Вот именно, зачем они её прислали? Что она привезла?

— Там и посмотрим! — пресекает дальнейшие разговоры старший группы.

К лагерю мы вышли спустя три часа, сделав приличный крюк по лесу. Увидев впереди просвет, Николай разделяет нас. Меня он отправляет на левый фланг, самый дальний. Разумно, я все же физически крепче остальных, мне такой путь проделать будет легче, не так устану.

В центре сам Кружанков и Рыженко, правый фланг — Ольгинский.

Задача у всех одна, выяснить расположение постов, составить график прохода патрулей и оценить вероятность нападения с каждой из сторон. Со стороны дороги никто нападать не собирается — там открытое место, метров на триста. Никаких шансов с этой стороны нет в принципе. Собираемся все на этом же месте, как стемнеет. Оговариваем пароль и расходимся.