— Яволь, герр обер-лейтенант!
Прячу во внутренний карман свои документы.
— Разрешите продолжать путь, герр обер-лейтенант?
— Продолжайте… кто это?!
Оборачиваюсь.
Хватаясь за ветки кустов, снизу поднимается мой попутчик. Изможденное усталое лицо — его вполне можно принять за больного.
Испачканная шинель и вымазанные в грязи сапоги, немецкий ремень с подсумками и… офицерская фуражка…
И какого черта он вылез? Машины не слышал?
А ведь и верно — не слышал, скорее всего. Овраг-то внизу, а тут поверху ветерок, мог шум мотора и унести, это же не танк всё-таки, едет. Да и разговариваем мы совсем не так уж и громко, мог разговора и не услышать.
А вот это — капец. Полный и окончательный. Немецкий солдат т а к о г о фортеля отмочить не сможет (ну, это я так думаю…). И уж, во всяком случае, настоящий офицер это без внимания не оставит. Сейчас он Николая окликнет, а тот и не среагирует. И вот тогда — всё…
Мысли эти пронеслись в моей голове буквально за мгновение. А руки уже начали действовать, не дожидаясь команды от головы.
Рывок двери на себя — и, не ожидавший такой подлянки офицер, кубарем вылетает на улицу. Я помогаю ему, дернув за воротник шинели.
Отпрыгиваю от машины, резко перекинув в боевое положение автомат. Вижу как завозился в кабине водитель — до него тоже что-то дошло.
Поздно, родной…
Короткая очередь — и он тычется головою в рулевое колесо.
Добавляю офицеру пинка и поворачиваюсь к кузову.
Там уже прекратили курить и повскакивали с мест.
А вот вам хрен, товарищи министры!
Очередь выбивает щепки из борта. Ещё одна…
Стреляю почти наугад, пытаясь прочесать огнем весь кузов. Через борт свисает первое тело — один готов!
Магазин пуст.
Бросаю его на землю и рывком расстегиваю подсумок.
Так, извлечь магазин, вставить…
Из кузова бахает выстрел, пока неприцельно, стрелявшему страшно высовывать голову над краем кузова.
Так ведь у меня и граната есть! Я её из своих запасов достал и в сумку убрал.
А ну-ка…
Колпачок, рывок за шнур — пошла!
Держи приятель!
За моей спиной бахает выстрел — Кружанков? В кого он там?
Кто-то попытался из кузова сигануть?
Сейчас там жахнет!
Но перед этим, над бортом мелькает тень — кто-то пытается выскочить. Автомат в моих руках дергается, и неудачливый прыгун отлетает назад.
Бух! Дым, пыль и летящие во все стороны тряпки. В кузове орут сразу на два голоса. Стреляю на звук.
Бах! Бах!
С моей головы слетает пилотка, а по щеке словно проводят раскаленным гвоздем.
Это ещё что за здрасьте?
Поворачиваюсь, одновременно припадая на одну ногу.
«Запомни, Максим! В случае резкого разворота в любую сторону, всегда меняй положение! Стоишь — присядь. В приседе разворачиваешься — на землю падай. Если по тебе кто стреляет — так он по п р е ж н е м у силуэту целить будет. Привычка это такая у большинства людей. Человек, если он не хитро выделанный профи, всегда в какую-то конкретную точку попасть хочет. В руку там или в голову… А стрелять надо — по силуэту. Нет нужды в какое-то конкретное место попадать. Пуля, она, знаешь ли — не шарик из пластмассы, куда сильнее долбит. И опосля её попадания, даже самый суперский боец — и тот охренеет, хоть немного. Там его и добирай… — Сергеич задумчиво чешет подбородок. — Впрочем, вероятность того, что тебе это всерьез пригодится, весьма невелика. Но знать такие вещи — нужно!»
Так вот как этого «пятнистого» зовут!
А тело заученно выполняет привычные движения. Я резко ныряю вниз, уходя с линии огня.
В-з-з-ж!
Над головою противно свистит пуля.
Офицер!
Оклемался-таки…
Что-то мало я ему наподдал!
А нельзя ему живым в плен попадать, никак нельзя. Станут его потрошить, он про Макса Красовски все и расскажет…
Кувырок вперед! Сбить фрицу прицел!
За спиною трещат выстрелы — плевать! Пусть Николай воюет. Там их много быть не должно.
Выхожу из кувырка почти одновременно с выстрелом. Автомат звякает — в него пришлось! Но немец — вот он, почти рядом!
Нажимаю на спуск — выстрела нет. Бесполезная железка летит офицеру в лицо — удачно!
Не в том смысле, что я в него попал, здесь не повезло, но он откидывает голову в сторону и пистолетная пуля бесполезно вспарывает воздух где-то в стороне.
Моя рука ныряет вниз — за штыком.
Левой рукой отбиваю в сторону пистолет.
Немец что-то кричит, бьёт меня левой рукой в лицо…
Поздно!
Клинок входит ему куда-то в грудь, и офицер сразу обмякает.
Но он ёще жив, хрипит и пробует достать меня пулей. Тщетно, я крепко держу его за руку. И пуля проходит мимо. Снова бью его штыком, теперь уже неприцельно. Живучий какой чертяка, и по башке ему достались и сверху сверзился — ан, нет, стреляет до сих пор.
Но всё, слышу сухой щелчок — патроны в пистолете закончились. Да и немец, похоже, тоже закончился — уже не дергается и не кричит.
Отпускаю его, и он бесформенной кучей оседает на землю.
Так, с ним покончено, осталось только Николаю пособить. Судя по стрельбе, он там ещё как-то держится. Блин, сколько же там солдат было, в грузовичке этом?
Быстрый взгляд на автомат — кирдык машинке, пуля пробила кожух и чего-то там, наверное, покорёжила. Подхватываю с земли пистолет офицера, а из кармашка его кобуры вытаскиваю запасной магазин. Сменить магазин в «Парабеллуме» — секундное дело, и я, прячась за полугрузовиком, начинаю его обходить. Стрельба раздаётся откуда-то с той стороны, и уцелевшие немцы, скорее всего, прячутся в канаве — машина стоит совсем рядом с ней. Пригнусь, стоять во весь рост небезопасно.
Осторожно выглядываю из-за колеса. Слева, через борт свисает подстреленный солдат, а на дороге лежит ещё один. Этот — точно не мой, я сюда не стрелял — мешал кузов. А где уцелевшие немцы?
Вот он, один — из канавы торчит винтовочный ствол. А вот и сам хозяин… был.
И сразу наступает тишина…
Слышно, как в лесу оживают испуганные выстрелами птицы.
А здесь — здесь тихо. Только что-то потрескивает в остывающем моторе грузовой машины.
— Николай! Цел?
Секунда молчания.
— Ты, Максим? Живой?
— Да, вроде… Не стрельни там ненароком, выхожу.
Поднимаюсь на ноги.
Из-за гребня оврага показывается настороженное лицо моего попутчика. Оглядевшись, он уже смелее встает на ноги.
— Как ты?
— Нормально… даже живот больше не болит.
— Во как? Ну ты, брат, даешь…
— На себя глянь!
И впрямь — тот ещё видок. Шинель, однозначно — в помойку. После такой драчки её никакая прачка не отстирает от крови. Да ладно… тут тех шинелей…
— Пошли, машину проверим. Да фрицев потрясем, как раз за оружием ехать и не нужно уже. Считай, на дом доставили!
Но, предварительно пришлось перекидать в кузов полугрузовичка всех подстреленных немцев и отогнать его в сторонку. Оставив напарника у машины, бегом возвращаюсь к мотоциклу. И уже когда я, заведя двигатель мотоцикла, катил в направлении того самого поворота, навстречу мне проехало сразу три автомобиля. И все — с солдатами. Вот подъехали бы они десятью минутами раньше… Аж по спине холодная струйка пробежала.
Сворачиваю в лес.
Николай уже занял позицию у большого камня, уложил рядышком три гранаты и к бою готов.
— Отбой тревоги! — успокаиваю его. — Мимо немцы проехали…
— Ф-ф-у-у… а я уж приготовился…
— Ладно, пойдем машину проверим.
Добра в ней оказалось не так уж и много. Семь винтовок (одну разнесло в щепки взрывом гранаты), полагающийся боезапас и немного продовольствия (солдатские пайки). Пистолет офицера я вешаю на пояс. Автомат испорчен безнадежно и ремонту не подлежит. Поэтому, все оставшиеся патроны высыпаю в свой ранец. Всё равно — больше тут они никому не нужны. И ещё в кузове обнаружилось большое количество простыней (то-то после взрыва тряпки в воздух летели…), видать, из прачечной везли. Кое-что из этого добра уцелело. Ну всё это добро — старшине. Уж он-то найдет, куда его девать!