Денис лежит один на диване – в пустоте, к которой так и не привык, и строит какие-то странные, фантасмагорические планы, потом рушит их и строит новые. И обломки этих планов заполняют сознание пористой пеной.

            «Неужели это будет?» – думает он напряженно, пытаясь пробить своей волей брешь в информационном поле и узнать свое будущее, но ничего не чувствует. Вполне возможно, что это он ослабнет, а Оксана будет вынуждена за ним ухаживать. А она будет, она его не бросит.

            И вдруг Денис понимает, что это главное. Есть она. И есть он. А горе между ними или счастье – неважно. Ее мечта сбылась – они вместе. Но и его мечта сбылась – он нашел близкого человека, на которого может положиться.

            Он внезапно набирает ее номер и говорит ей:

– Я люблю тебя, Оксана. И всегда любил. Прости меня за все, если сможешь.

            Она плачет и не отключает телефон. Просто плачет.

29. А КАКАЯ РАЗНИЦА?

            Денис гасит напряжение. Сосредоточивается на съемках. Контролирует свои жесты, не зависает в диалогах. Речь идет о новейших экспериментах физиков, в том числе и об адронном коллайдере, и представитель Академии Наук не стесняется обо всем высказать альтернативное мнение.

            Единственная мысль, которая врывается некстати – об информационном поле. Денис хочет спросить ученого, не известен ли ему, случайно, секрет входа в ту дверь, за которой хранится информация обо всем сущем. Но он удерживается.

            Эту дверь открывает Оксана, когда входит вечером в его квартиру. Не позвонила в течение дня. Не прислала смс. Просто вошла и смотрит странно.

            Денис подходит и прижимает к себе ее голову. Впервые прикасается к ней – наедине, без Костика, словно стискивая то напряжение, которое мучило его всю неделю. Машинально начинает целовать ее.

– Не говори ничего. Не хочешь – не нужно. Не нужно…

            Она отстраняется.

– Нет, нужно поговорить. Только не знаю, как…

            Денис смотрит ей в глаза, но она отводит взгляд.

– Я не больна, – говорит, наконец.

– Не больна?!

– Постой! У меня была такая же реакция. Я пошла к доктору и спросила, если я не больна, тогда почему меня качает, и голова постоянно кружится. Я беременна.

– Беременна?

– Я ничего не знала, правда. Небольшой срок…

            Теперь извиняется она.

– Ну, все, прекрати! – обрывает ее Денис. – Будет ребенок. Обустроим ему тут комнату, все, что нужно. Нравится тебе здесь? Или другую квартиру купим?

            Теперь она сморит пораженно.

– Как ты можешь так быстро перестраиваться? Мы же этого не планировали. Мы же умирать вместе планировали. А если это ребенок Костика?

– А какая разница?

– Можно ДНК-экспертизу сделать.

– Зачем? – не может понять Денис. – Я не хочу ничего делать. Все равно это наш ребенок.

            Кладет руку ей на живот.

– Я ничего не чувствую.

– Я тоже. Просто тошнит по утрам.  

– Тебе нервничать нельзя, а я тебя вымотал этими анализами… Он не объяснил мне тогда ничего, и Стефан… и все это…

            Оксана садится, не поднимая на него глаз.

– Это… что… правда?

– Что?

– Все это?

– Так будем квартиру покупать? Или тебе тут нравится?

– Нравится…

            Она всхлипывает. Всхлипывает, пока пьют чай. Всхлипывает в душе. Всхлипывает с ним в постели.

– Мне кажется, я раньше такой молодой была, красивой, все меня хотели…

– А сейчас?

– Сейчас старая, беременная, никому не нужная, и ты просто меня жалеешь…

            Денис обнимает ее, прижимает к себе.

– Не говорит больше такой ерунды. Неважно, как мы познакомились, неважно, как жили и что пережили. Важно, что мы вдвоем, что будет ребенок…

– А Костик?

– А Костик… кино снимает. Надеюсь, хорошее кино.

            Молчат. Потом целуются. И Денис понимает, что хочет ее.

– А тебе можно?

– Не знаю. Я никогда не была беременной. Наверное, немножко можно.

            Совсем другая темнота в комнате – не прозрачная, а обволакивающая, густая и теплая. И Оксана совсем другая в этой темноте – не вызывающая, а гипнотически нежная, и Денис уже не пытается казаться жестким.

            Утром обрушивается жизнь со всеми ее планами – передачами, эфирами, звонками, переездами, переменами, предложениями. Весна, превращаясь в лето, дышит жарой в лица. Денис заезжает в клинику и забирает результаты анализов. Ответ негативный. Доктор узнает Дениса, поздравляет с беременностью его девушки и жмет ему руку.  

– Не по уму, конечно, – замечает все-таки. – Сначала нужно проверяться, а потом уже беременеть. Но посмотрите на молодежь – вообще не знают, с кем живут, никого не помнят, имен не спрашивают, наутро расстаются…

            Денис кивает. Доктор все еще трясет его руку.

– А вы женитесь, да? Когда?

            Денис и его приглашает на банкет.

– Все стандартно, публично. Я же медийная персона.

            И вдруг Денис перестает вырываться и спешить. Спокойно выслушивает историю о том, как Лев Данилович женился, будучи студентом, как отмечали в общежитии, с каким трудом растили детей…

– А изменяли друг другу, было?

– Я изменял, скотина. Я изменял. А она – святая женщина. Так мне хочется думать. Хотя рассказывали всякое. И бросал ее, а потом возвращался – на коленях ползал, умолял простить. Всего не расскажешь…

– Давайте в передачу ко мне. И о болезнях поговорим, и о молодежи, и о любви…

– А… я слышал, платить за это нужно?

– Да всякое рассказывают, – смеется Денис. – Но, на самом деле, не нужно.

30. КАК ВАРИАНТ…

            Съемочный сезон растянулся до лета, а некоторые интервью пришлось перенести на осень. Отпуск выдался обрывочный, шумный, хлопотный, как обычный студийный день. Потом на неделю слетали на Кипр, а в августе Денис уже вернулся на работу и начал дергать команду:

– В строй! В строй! Живо!

Пыль лежит на всем, словно за отпуск тут ни разу не убирали. Но пыль – просто память о непростой весне и суетливом лете. Август стоит уже прохладный, то и дело дождь срывается…

И вдруг входит Костик. И это бешено неожиданно. Почти нереально. Но реальнее некуда.

– Хай, Дэн! Все пашешь?

            Денис кивает.

– Ты тоже?

– Я – почти кончил. Там все отсняли. Теперь над монтажом будут работать, и тут еще некоторые сцены…

            Костик смуглый, темный, очень коротко стриженый, с запавшими щеками и прищуренными карими глазами. Новый какой-то. Не вальяжно-разболтанный, каким Денис его помнит. Возмужавший в пустыне Костик. Посерьезневший. Выживший на обитаемом острове – переживший всех.

            Все несется перед Денисом – их ночи, ужас в глазах Оксаны, треугольные печати, марш Мендельсона…

– Это правда что ли? – смеется вдруг тот.

– Что именно?

– Что ты женился.

– Правда. На Оксане.

– Вы че больные?! Вы больные! Люди после такого расходятся в разные стороны, не здороваются, на вечеринках друг друга не узнают! Потому что это просто секс.

            Денис улыбается.

– Возможно, они правы. Для них просто секс. Для меня – нет.

– А если бы я не ушел, как было бы?

– Так и было бы. Она беременна.

– Натурально? А… вдруг это не твой ребенок, а.., – Костик немного сбивается. 

– А твой? – помогает Денис. – Мне все равно.

– Как все равно? А если я захочу, например, с ним общаться, приходить к вам?..

– Ты и со своим Колькой не очень-то общаешься.

– Ну, а вдруг?

            И Денис понимает, что никакая пустыня, никакой фильм и ничья смерть не могут изменить Костика. Он всегда будет играть, искать развлечений, проверять реакцию других людей, испытывать их терпение, искать замысловатые варианты, ставить эксперименты и втягивать в них посторонних. Просто посторонних – ничего ни к кому не чувствуя.