– Встретиться с Пилатом, – повторил Каиафа, зашагав из угла в угол.

– Ему будет непросто отправить в отставку одного за другим двух первосвященников. И можно представить дело так, что он понесет перед Римом ответственность за следующую альтернативу: либо арест Иисуса, либо возникновение беспорядков.

Годолия пригладил бороду.

– Пилат прекрасно знает, что за ним следят соглядатаи Ирода Агриппы, который плетет интриги и в Иерусалиме, и в Риме. Пилат обязательно проявит осмотрительность.

– А нельзя ли… тайно убить этого Иисуса? – предложил Каиафа.

– Слишком рискованно. Это означало бы восстановить против себя Пилата. И потом, как его найти? Нам нужен доносчик!

– Предположим, мы его арестуем. Что мы будем с ним делать потом?

– Мы будем судить его по нашим законам, – ответил Годолия. – Именно в этом состоял план Анны, который нашел поддержку большинства в Синедрионе.

– Я знаю, – сказал Каиафа. – Мы приговорим его к смертной казни. – Первосвященник вздохнул. – Слишком рискованная затея.

– Либо это, либо хаос, – возразил Годолия.

– Знаю, – отозвался Каиафа.

– Как только все закончится, мы сможем отправить наших представителей в Рим.

– Зачем? – спросил Каиафа.

– Чтобы убедить Рим, что только первосвященник, став князем Иудеи, способен обеспечить порядок, – ответил Годолия.

– Ах да, князь Иудеи, – проговорил Каиафа, не слишком веря в подобную возможность. – Начнем с начала. Кого мы выберем из учеников-отщепенцев?

– Искариота.

– Именно так я и думал, – сказал Каиафа. – Приведите его сюда.

– Это нетрудно сделать. Он скрывается в Вифании. Я посулю ему прощение.

Каиафа, у которого вдруг начался приступ мигрени, осторожно покачал головой.

На следующий день Иуду доставили в Храм. Выглядел он неважно и то и дело озирался по сторонам. Его арестовали, когда он уже спал. Ему не дали времени даже связать волосы на затылке, и теперь они торчали во все стороны.

– Оставьте нас, но далеко не уходите, – приказал Годолия охранникам, доставившим Искариота.

Повернувшись к Искариоту, который искоса смотрел на первосвященника, Годолия сказал:

– Если бы три года назад ты совершил кражу не в Храме, а в другом месте, ты бы попал в руки римского правосудия. Впрочем, мы в любой момент можем передать тебя римскому правосудию, поскольку ты обворовал римлян, которым продал медные амулеты, выдав их за золотые и облегчив тем самым кошельки своих покупателей. Более того, ты утверждал, будто убил этих римлян.

Иуда исподлобья смотрел на Годолию, понимая, что сейчас ему предложат сделку.

– Было бы искренне жаль, – продолжал Годолия, – если бы человек, который верил, что боролся за освобождение своей страны от римского ига, окончил бы свою жизнь на римском кресте за пустяковый проступок. Вот уж, действительно, Божественная ирония, когда великие устремления терпят крах из-за тривиальных поступков! Лев, пронзенный стрелой охотника, потому что шип, застрявший в лапе, не позволил ему спастись бегством; коршун, кувыркающийся в небе, стремительно падая, потому что съел отравленную крысу! – Годолия хмыкнул. – Скажи нам, Искариот, ведь Иисус выгнал тебя, потому что уличил еще в одной краже? И что же ты украл?

– Почему тогда вы не судите меня? – спросил Иуда с вызовом. – Даже преступник имеет право на справедливый суд! Я не вступаю в сделки стакими людьми, как вы! Вы и римляне действуете заодно!

– Прекрасно, – сказал Каиафа. – Годолия, зови охрану.

Годолия направился к двери.

– Подождите! – крикнул Иуда.

Годолия остановился.

– Нет, зови охрану! – повторил Каиафа.

Годолия взялся за ручку двери.

– Подождите! – снова крикнул Иуда.

– Чего ждать? – спросил Годолия.

– Вы чего-то хотите? Что вам нужно?

– Мы чего-то хотим! – насмешливо воскликнул Годолия. – Какая дерзость! Я действительно сейчас позову охрану. Этого человека, ваше святейшество, ждала смерть на кресте, а он осмеливается утверждать, будто мы от него чего-то хотим!

– Сжальтесь! – взмолился Иуда, падая на колени. – Сжальтесь! Скажите, что я должен сделать.

Годолия подошел к Иуде.

– Для начала, Иуда Искариот, оставь этот высокомерный тон. Вероятно, ты очень умен. Твое презрительное отношение и надменность не приведут ни к чему хорошему.

Иуда опустил голову.

– Почему ты ушел от Иисуса?

Иуда, по-прежнему стоя на коленях, закрыл глаза и запрокинул голову, словно почувствовал резкую боль.

– Я… разочаровался, – прошептал он. – Жестоко разочаровался. Я был возмущен.

– После истории с плотью и хлебом, не так ли?

– Вам многое известно, – сказал Иуда. – Да, из-за нее. Но не только.

– Что же еще? – спросил Каиафа.

– Поскольку вам многое известно, вы должны знать и об этом, – ответил Иуда, и в его голосе вновь звучала запальчивость.

– Мы хотим услышать от тебя.

Искариот сел на пол.

– Поражение, – сказал он. – Все, за что бы я ни взялся, терпело поражение. Зелоты обречены на поражение. Они даже не сумели создать единую организацию. Удар кинжалом здесь, удар кинжалом там… Это ни к чему не приведет. Я надеялся, что Иисус объединит в провинции достаточно сил, чтобы уничтожить всю систему, таких важных шишек, как вы, и римлян. А он начал говорить, будто его съедят…

Иуда вздохнул и стал заламывать руки, словно не знал, что с ними делать.

– Столько многолетних усилий и надежд развеялось как дым! Последний возможный предводитель, который добровольно подставляет шею палачу… Вы не можете этого понять. Никто не может.

Иуда, сидя перед двумя обвинителями, имел жалкий вид.

– Почему я помешал вам позвать охрану? На что я могу надеяться кроме смерти? Позовите охрану!

Каиафа словно завороженный смотрел на Иуду. «Душу легко можно понять издали, – думал он. – Ее можно описать несколькими фразами, и все кажется ясным. Это и хорошо, и плохо. Этот человек – порядочный, а вот этот – нет. Но если рассмотреть человека вблизи…» Каиафа представлял Иуду грубым разбойником, но он ошибся. Иуда вызывал к себе интерес.

– Ты хочешь освободить Израиль, – не то утвердительно, не то вопросительно сказал первосвященник. – Но ты плохо информирован.

Иуда никак не отреагировал на слова Каиафы.

– Я говорю с тобой, – сказал Каиафа.

– Я слышал. Я плохо информирован.

– Не отступайся. Помоги нам.

– Помочь вам?!

– Нам, важным шишкам.

Иуда скорчил презрительную гримасу.

– Иисус идет в Иерусалим, не так ли?

– Полагаю, что так.

– А теперь напряги воображение. Менее чем через неделю Иисус придет в город. Как раз начнется празднование Пасхи. Он начнет говорить, и к нему сбегутся любопытные. Люди утверждают, что он Мессия и каждое его слово есть откровение. Он будет призывать устраивать беспорядки. Вы сожжете Храм, прогоните священников и тому подобное, ты понимаешь? И что потом произойдет, я тебя спрашиваю?

– Восстание.

– Совершенно верно, – сказал Каиафа примирительным тоном. – Мятеж. Убийства. Улицы, залитые кровью. Пожары. И что тогда сделают римляне? Они, разумеется, вмешаются и станут душить и кромсать все, что шевелится. Порядок будет восстановлен. Кто же окажется в выигрыше? Римляне! Разве тогда может идти речь об освобождении Израиля? Иерусалим и Иудея еще больше будут изнемогать под тяжким римским игом. Однако это можно предотвратить.

– Как?

– Помоги нам арестовать Иисуса. Ведь ты уже отрекся от него Иуда встал. На его лице появилось брезгливое выражение. Охваченные беспокойством, Каиафа и Годолия наблюдали за ним.

– Знаешь что, Годолия? – неожиданно произнес Каиафа. – Мне это больше не интересно. Этот человек хочет повысить ставки. Что у него зажато в руке, спрашиваю я тебя? Ничего! Конопляная веревка или гвозди. Но у него есть принципы. Иуда Искариот – это почтенный человек. Разве ты так не считаешь? Он вполне сможет защитить себя, когда попадет в руки римлян. Мы недостойны вести с ним переговоры, не правда ли, Годолия? Значит, нам следует исполнить его пожелание. Зови охрану!