Иисус вышел на дорогу, ведущую в Иерусалим. Он поднялся на холм, который все называли Елеонской горой, и за полчаса быстрой ходьбы добрался до его подножия. Иисус не испытывал ни малейшей потребности идти дальше. Эти сучковатые, но щедрые на тень и стойкие деревья действовали на него умиротворяюще. Иисус прислонился к нижней ветви и постоял, восстанавливая дыхание. Мысли прояснились, и он понял причину своей бессонницы! Ложь, все было ложью! Люди превращали его слова и поступки в то, что он никогда не стремился ни делать, ни говорить. Вот, например, Никодим. Как ему хотелось, чтобы Иисус и его ученики взяли Храм штурмом и выгнали оттуда первосвященника! Конечно, Никодим хороший, добрый человек. И он искренне надеялся, что в один прекрасный день увидит Иисуса в одеянии первосвященника! Но что будет потом? Хорошо, Иисус закроет этот ненавистный базар и заменит нескольких священников. А потом все пойдет своим чередом. Все снова будут прибегать к лести, которая постепенно будет становиться все изощреннее, и это неизбежно вызовет бесстыдные злоупотребления, откровенное кумовство. И кем будет человек, надевший кидар Анны? Скорей всего, плохим актером или отъявленным негодяем. Почему такие умудренные жизненным опытом люди, как Никодим, бывают столь неосмотрительными? Неужели они могут полагать, что римляне останутся пассивными зрителями? «Это всего лишь внутреннее, религиозное дело, всадники. Ничего особенного, что могло бы вызвать у вас беспокойство. Это всего лишь семейные ссоры, распри между иудеями». «Да что вы такое говорите? Неужели вы полагаете, что мы не знаем этого человека, провозгласившего себя первосвященником? Вы называете его Мессией. Неужели вы полагаете, что нам неведомо, что означает для вас Мессия? Это царь! Разве мы можем сидеть сложа руки, когда вы собираетесь избрать царя римских провинций? Что должны думать тетрарх, этнарх и римские наместники? Что все это значит? У вас есть время до завтрашнего дня, чтобы восстановить Анну на его престоле! Нам Мессия не нужен!» Иисус пожал плечами. Однако пока его ученики разделяли чаяния Никодима. Им требовался герой. Давид, Соломон, Иисус Навин, Александр иудеев! А также пророк – Неемия, Исайя, Иезекииль, все в одном лице! Они не желали слушать никаких объяснений и оставались глухими, когда Иисус пытался им растолковать, что не собирается возглавлять восстание против римлян. Если они его покинут, Иисус останется один, но если они будут с ним, он превратится в заложника! Впрочем, он уже давно стал заложником. Теперь он более одинок, чем когда был один! Пройдет совсем немного времени, и они в своем непреклонном упрямстве вновь попытаются навязать ему роль ягненка. Ягненок, нет, скорее агнец, предназначенный для принесения в жертву. Иисус вздрогнул всем телом. Взбалмошные, слепые, они неумолимо подталкивали его к бездне! А он хотел жить! Ему следовало избавиться от них на какое-то время, чтобы иметь возможность свободно дышать и говорить. Неужели Иисус так и не смог донести до них свои мысли? Он представил себе их: толстяка Симона, охваченного праведным негодованием, настоящего галилеянина, до которого не доходили иудейские тонкости, обуреваемого ненавистью к духовенству; похожего на обезьяну Фому, наполовину азиата, чье мировоззрение сформировано греками, стремящегося познать недоступное, любознательного, скептически настроенного и даже немного циничного; Иуду Искариота, закрытого, охваченного неясным беспокойством, этого солдафона в шкуре зелота, достаточно умного, чтобы не понимать, что зелоты ничего не добьются, но все же не слишком проницательного, чтобы догадаться, что он, Иисус, хочет вырваться из тесного круга иудейских проблем; Андрея, бледную копию своего брата Симона; Симона из Иудеи, грубоватого, не понявшего урока неудачного восстания. Он мысленно видел других – совсем юного Иакова, Нафанаила, Варфоломея, Варнаву, Фаддея, молодых искателей приключений, которым не терпелось принять участие в эпопее! За исключением Фомы, догадывались ли они о целях, поставленных перед собой Иисусом? Научить людей ощущать присутствие Бога каждое мгновение, независимо от установлений, обычаев и Книг, влияния духовенства, священников и Храма. Неужели они этого не поняли? Не шли ли они за воображаемым человеком? Иисус дотронулся до ветви оливкового дерева. Возможно, они это поняли, но не хотели отказываться от внешних проявлений религиозности, поскольку боялись, что тогда они перестанут быть иудеями. И ради встречи с Богом они должны были утратить свою идентичность, отречься от своих предков, традиций, привычек и пороков? Разумеется, у них существовали веские причины, чтобы бояться. Отречься от всего этого ради чего? На самом деле они хотели не разрушить Храм, а завладеть им. Если разрушить Храм, им негде будет укрыться. Да, Ирод Великий был хитрым царем! Ирод понял, что, построив Храм и установив свою власть и над ним, он вернет иудеям Потерянный Дом и распространит и на них свою власть. Но встретиться с Богом вне земных пределов… Никодим хорошо понял главное: «…Мне говорили, что тебя обучали ессеи». И это не было ложью, хотя Иисус и испытывал неподдельное отвращение к слишком ограниченным взглядам ессеев. Ессеи искали в Кумране прямую дорогу к Богу, однако они были не способны преступить букву религиозного закона и заточили себя между строк Книг, уточняя до бесконечности предписания Бога, который становился все более далеким по мере того, как они Его описывали… Иисус поднял глаза, и темное небо пробудило в нем сладостное чувство доверия к миллионам бдительных глаз Господа. Раньше Иисус молился столь истово, что забывал в такие минуты о своем теле. Но такое с ним давно уже не случалось, поскольку теперь Иисус верил, что Бог не требует самоуничтожения в молитвенном огне. А еще он был уверен, что сверхчеловеческие усилия, направленные на изменения своего естества, сродни спесивому высокомерию. Иисус был человеком, и Бог оказывался рядом с ним всякий раз, когда он взывал к Нему о помощи. Более того, он заметил, что эти истовые молитвы обособляли его, отделяли от внешнего мира. Человек, увидевший Свет, не желает об этом говорить. Он довольствуется тем, что знает о существовании света. И тогда он погружается в эгоистическую безмятежность, как люди из Кумрана, и Свет поддерживает только его одного. Именно это происходило с Иисусом в годы, проведенные им в Кумране.

– О Господи, Отец мой! – прошептал Иисус. Отныне он молился тихо, почти неслышно. – Господи, позволь мне жить ради Тебя, – сказал он.

Теперь Иисусу требовалось сбить с толку и своих друзей, и своих врагов. Он больше не пойдет в Храм. Было бы глупо позволить арестовать себя и бросить в тюрьму, он мог и погибнуть. Иисус совершил ошибку, избив торговцев. Ему следовало бы отхлестать их покровителя, Анну! Иисусу повезло – он избежал всех опасностей, подстерегавших его в Храме. Но сейчас он станет таким же хитрым, как и его враги. Ему необходимо выиграть время. Иисус пустился в путь и добрался до склона Елеонской горы, господствовавшей над Иерусалимом, толстой проститутки, которая томно дремала на холмах. Вид этого забывшегося сном Левиафана женского пола вызвал у Иисуса прилив сил. Его сердце наполнилось гневом, едва он вспомнил, как пророки обличали этот город. «Слушайте же это, главы дома Иаковлева и князья дома Израилева», – распевал старый Иосиф, и его сын сейчас словно вторил ему, сохраняя те же интонации: «Гнушающиеся правосудием и искривляющие все прямое, созидающие Сион кровью и Иерусалим неправдою!» «Посему за вас Сион распахан будет, как поле, и Иерусалим сделается грудою развалин, и гора Дома сего будет лесистым холмом», – прошептал Иисус последний стих.

Читали ли они предсказания пророков, эти люди, спящие сейчас в Вифании, живыми пожираемые снами? А все прочие, утонувшие в ночи Израиля? Несомненно, нет. Впрочем, что им дало бы чтение Книг Пророков? Тогда они почувствовали бы себя совсем жалкими и уповали бы на те же представления о мире и справедливости в Земле обетованной. Иисус вздохнул. Они не знали, что земли меда и молока расцветают лишь весной. Вечные мед и молоко текут лишь с небес. Здесь, внизу, молоко пили змеи, а на мед слетались мухи Демона!