– О Господи! – вскричал Иисус в ночи.

Его сердце преисполнилось радостью и вознеслось ввысь, возникло знакомое ощущение – мурашки побежали по пальцам ног, ноги стали легче… А затем хаос, тьма, тяжесть и страх! Иисус упал на колени. Его полет внезапно прервался. Тревога охватила душу и принялась топтать ее. Что, почему? Иисус вспомнил, что теперь он не один. Все остальные! Мертвые! Это время страданий, растекавшееся сейчас в окружающем пространстве, словно море червей, поглощавшее свет, эта вечно гниющая плоть, былые слова любви, давно превратившиеся в бульканье, эта ядовитая масса, корчившаяся от мучений внутренностей, этот зловонный слой, который некогда он так легко преодолевал, едва различая жалобный свист и непристойный шепот! Иисус содрогнулся от ужаса при соприкосновении со злом и в то же время проникся состраданием. Он задрожал. Господи, спаси Демона, спаси Твоих падших служителей, Господи! И тем не менее Иисус знал, что Демон и его свита исчезнут лишь при уничтожении всего. Конец должен был наступить во имя любви! Когда всполохи света упадут с неба, всякая материя будет уничтожена, а поскольку больше не станет дерева, сжигаемого ради зла, исчезнет и само зло…

Иисус задыхался, по-прежнему стоя на коленях, и жадно хватал ртом воздух. Конец! Только Господь знал, когда его предписать. Но Иисус, равно как и все Его служители, должен был поторопить этот Конец. Взгляд Иисуса упал на Иерусалим, Проститутку, возлегавшую на нечестивом ложе, Шарлаховую Женщину, источник отравленных ручьев, которые текли по всему Израилю. Легкий ветерок освежил его лицо. Безумцы! Они хотели заставить его жениться на Иерусалиме и прославлять Господа в оскверненном доме! Богохульная свадьба с Левиафаном! И в то же время они верили, будто он Мессия! Посланец Бога в сговоре против своего Повелителя! Ненависть придала Иисусу сил. Он запел:

– Мое сердце твердо, о Господи, мое сердце твердо!

Затем он разуверился в своей ненависти. Как же можно ненавидеть во имя Господа?! Смятение, охватившее Иисуса, окончательно лишило его сил. Он опустил голову и упал на землю. Слезы принесли бы ему облегчение, но он не смог заплакать.

Так, в хаосе и смятении, прошло много времени. Иисус, измотанный до предела, сел, обратив взгляд на смутные очертания Иерусалима. Из глубин сознания, похожего на давно спящее животное, которое внезапно пробудилось от сна, возникло видение. Иисус попытался его отогнать, но было слишком поздно. Он стоял на соседнем холме, представлял себя мечом в руке Бога, и этот меч неумолимо вонзался в сердце Зверя. Все его тело было мечом, а голова – головкой эфеса. Он ничего не мог сделать. Это судьба… Тошнотворная, зловонная, слизкая волна из ползучих, жужжащих, воющих существ нахлынула на него. У Иисуса закружилась голова. Стояла ночь, однако эта волна была багровой. Он знал, что это такое. Он соприкасался с ней во время своих полетов к свету, однако существа, составлявшие эту волну, не осмеливались приближаться к нему, поскольку он тогда находился в луче света… Демоны, да нет, сами внутренности Земли… Он был не в состоянии представить, что это на самом деле. Но это не был злой дух, с которым он встретился по дороге в Кумран. Нет, это было нечто иное. И это причиняло ему мучительную головную боль. Это было так близко от него, что Иисусу пришлось собрать все силы, чтобы эти существа не сожрали его… Иисус весь покрылся холодным липким потом. Из мириад голосов, нет, звуков, исходивших из долины, выделялось жужжание, которое, казалось, целиком заполнило ночь. Оно было насмешливым, будто давало ему знать, что он ничего не может сделать. Иисус осознавал, что его затягивает в огромные жернова, которые неизбежно его перемелют…

– Боже, помоги мне! – крикнул Иисус.

Но огромный вал, накативший на него, поглотил его голос. Бог был далеко, очень далеко… К ужасу добавилось удивление. Да, эти нечестивые сполохи страдали! Иисус ощущал их страдания всем своим естеством. Это были не демоны. Разве демоны страдали? Или же… Иисус снова упал ниц. Его вырвало. У него так сильно болела голова, что он решил, что умирает. Желудок раздирали спазмы. Иисуса снова вырвало. Он закашлял и стал кататься по земле. Он дрожал всем телом. Багровые легионы стали удаляться. Иисус задыхался. Внезапно вновь воцарилась тишина. Иисус ухватился за ветку, пытаясь встать.

Вероятно, это было полчище наполовину материальных существ… Вероятно, это были души… Орда безумных душ, умоляющих слепцов… Но о чем они молили? И почему напали на него? Почему именно на него? Что это были за души? Проклятые? Что он мог сделать для проклятых? И почему ему казалось, что они составляли сердце материи?

– Учитель!

Раздался женский голос, наполненный тревогой. Иисус обернулся. Женщина в темной накидке бежала к нему, вытянув руки.

– Учитель, тебе плохо? Ты упал!

Иисус узнал голос Марфы. И звуки любви.

– Мне уже лучше. Я возвращаюсь.

Однако Иисуса бросало из стороны в сторону. Марфа протянула ему руку. Она объяснила, что час назад, услышав, как хлопнула входная дверь, пошла проверить, не воры ли ее открыли. Затем она увидела уходящего Иисуса и, охваченная беспокойством, последовала за ним. Она стояла так близко от него, что он чувствовал тепло и запах ее тела. В ночи плясали обрывки плотского желания. Это нападение вызвало слишком сильное смятение и показало ему, насколько слабым было пламя его разума. Но оно также подстегнуло инстинкт самосохранения. Иисус вновь задрожал и хотел было отстраниться от женщины. Он тяжело дышал, сжав зубы. Внезапно он схватил Марфу и повалился вместе с ней на землю. Соприкосновение с ее кожей, бархатистыми грудями, шелковым лобком, губами, тяжесть ее плоти, расщелины и округлости, наполненные жизнью, – все это принесло ему успокоение. Поняла ли она? Но ведь она сжимала его руку своей рукой… Иисус старался не глядеть на Марфу. Он пустился в путь.

Что на него нашло?

Он хотел, чтобы она сжала его в своих объятиях.

Едва Иисус добрался до своей постели, он рухнул на нее как подкошенный и утонул во сне, словно труп в морской пучине.

Глава XII

Пророк в своем отечестве

– Говорю тебе, Иосия, ты и я, мы оба сейчас должны мыслить широко. Мы должны придать размах нашей торговле. Ты ведь, как и я, видел, сколько они, эти люди в Иерусалиме, потребляют овощей: чечевицу, салат латук, огурцы, козлобородник, цикорий, артишоки. Мы можем продавать им все, что выращиваем, и даже больше, если…

Типичный для Галилеи выговор. Мызник. Значит, и Иосия тоже должен быть мызником.

– Да, – ответил тот, другой, Иосия, – но подумай, сколько ослов и мулов нам потребуется, чтобы возить все эти овощи в Иерусалим. А ведь животных надо кормить! И что останется от салата латука и цикория после пяти дней пути на спине у мула да еще под палящим солнцем?…

Голоса стали громче. Кто-то из мужчин постучал в дверь, и, не дожидаясь ответа, они вошли. Но в доме был один Иисус, который сидел на корточках и грыз семена люпина, размоченные в воде.

– А Симон… – начал один из мызников, но, заметив Иисуса, замолчал.

– Симон скоро вернется, – ответил Иисус.

Губы пришельцев зашевелились, но ни один из них так и не произнес ни слова. Иисус улыбнулся, встал и стряхнул шелуху с платья.

– Значит, вы побывали в Иерусалиме, – сказал Иисус из вежливости, просто чтобы прервать молчание.

– Учитель! – воскликнул один из мызников. – Весь город только и говорит о том, что ты сделал в Храме!

– Иерусалим превратился в праздный город, – сказал Иисус. Вернулись несколько учеников, нагруженные съестными припасами.

– Не теряйте бдительности, когда начнете вести дела с кем-либо в Иерусалиме, – посоветовал Иисус еще не оправившимся от удивления торговцам. – Там они почти все очень жадные, так и смотрят, чем бы поживиться.

– Учитель, – настойчиво сказал тот, кого звали Иосией, – говорят, что даже Ирод хочет тебя видеть!