Отец положил свою крупную руку на плечо женщины, и Рой почувствовал, что мужчина с трудом сдерживает слезы. Мать повернулась к нему, но ничего не сказала. Отец сделал глубокий вдох и, словно непоседливый ребенок, начал водить концом башмака по грубому деревянному полу.

– Митра Рала, – сказал он почтительно, – Повелительница Ветра, приди во имя любви; вдохни снова дыхание жизни в наше дитя.

Затем заговорила мать:

– Мор Куинта, Повелитель Огня, приди во имя любви; вдохни огонь жизни в грудь нашего ребенка.

Рой смотрел на ребенка, который, увядая, становился почти прозрачным, словно жизнь вытекла из девочки, как вода из опрокинутого стакана.

Сцена быстро сменилась, и Рой увидел, как отец кладет свою мертвую дочь на погребальный костер из сломанных палок. Мать взяла зажженный факел и прикоснулась им к сухому дереву; огонь мгновенно разгорелся и сердито, словно голодный, зарычал. Задул ветер и начал усиливаться до тех пор, пока Рою не захотелось плотно закрыть уши руками, чтобы хоть как-то ослабить его жуткий, стонущий вой. Задрожала земля, и маленькие искры начали выпрыгивать из огня, уносимые вет shy;ром. Тысячи тысяч огоньков – все, что осталось от маленькой девочки, разлетелись по долине.

Рой повернулся и посмотрел на отца и мать, которые молча стояли и смотрели, как пламя поглощает их единственного ребенка. Их лица были мокрые от слез, но Рой не мог сказать, были это слезы горя или радости. Потому что, внимательно приглядевшись, он заметил, что на том месте, где падала искорка, немедленно появлялся маленький голубой цветочек.

– Четыре Начала – Земля, Вода, Огонь, Воздух – услышали их мольбу и узнали про их любовь. И повелели, чтобы эти цветы во все времена напоминали нам о малышке Циандит и о вере ее родителей. Четыре Начала видят наши страдания и излечивают их.

Рой наклонился и сорвал еще один цветок циандита, сложив ладонь, словно колыбельку, в которой он собирался укачивать маленький цветочек.

– У нас на Земле тоже есть много разных историй, Митра, но такой трогательной, как эта, я никогда не слышал. Вы живете на мудрой и прекрасной земле.

– Мы живем в стране, которую испортил и развратил Морелуа, – с омерзением отчеканила Митра, и чистый горный воздух придал ее словам еще большую остроту. – Было время, когда люди, жившие в Кешье, любили свой язык, рассказывали истории, удовлетворявшие детское любопытство. – Митра вновь посмотрела на цветок, который все еще держала в руке. – Черный сделал все для того, чтобы люди забыли эти истории. Он запретил записывать их. Его шпионы среди нас, поэтому люди боятся рассказывать старые легенды. Но Черный не может уничтожить все истории. Для этого ему пришлось бы уничтожить всю страну.

Рой мягко коснулся ее руки:

– Мы одолеем, Митра. Там, в моем мире, тоже существуют легенды и истории. Некоторые из них называются сказками, и в них добро всегда побеждает зло. Так написано. И так будет.

Он улыбнулся из-за мелодраматических интонаций в своем голосе, а Митра, видимо, неверно истолковала его мягкий жест. Она повернулась к профессору и поцеловала его. Озадаченный Рой довольно резко отстранил ее.

Некоторое время, испытывая чувство неловкости, они смотрели друг другу в глаза.

– Простите, Митра. Я не Рата.

Ее волосы слегка шевелились от легкого ветерка, а в черных зрачках ее глаз Рой мог видеть отраженные горы. Синяк на лице уже почти прошел, и не очень заметная светло-коричневая полоска создавала впечатление, что Митра просто слегка испачкала левую щеку. И Рой впервые осознал, насколько она в самом деле прекрасна.

Митра отвернулась от него, свободно размахивая руками, и вновь зашагала вверх по крутому склону. Когда она отошла на несколько шагов, Рой увидел, как маленький голубой цветок циандита выпал из ее руки.

– Черт возьми! – сказал Рой, ни к кому не обращаясь.

– Рата, – ответил с соседнего дерева голос сокола.

Трудно было сказать, сколько времени он уже просидел там. Птица слетела с дерева и села профессору на плечо.

– Лучше всего, если бы ты не улетал далеко, мой друг. Пока все это кончится, у меня и помимо Мордета, похоже, будут проблемы.

Отряд Прадаты разбил лагерь после того, как дошел до хребта Торватена и выставил часовых, наблюдавших за каждым склоном. Во время похода разведчики регулярно сообщали Митре примерно одну и ту же информацию: Мордет следует за ними, но отстает примерно на полтора дня быстрого марша. Казалось, Черный не очень стремится сократить расстояние между двумя армиями, несмотря на то, что, согласно донесениям разведчиков, в его войске втрое больше солдат. Митра была очень раздосадована столь наглой уверенностью Регента в себе, но в глубине души она была благодарна судьбе, что его армия еще далеко. Это даст возможность ее людям собраться в Хагсфейсе и как следует подготовиться.

Солнце ушло на запад и, наконец, огромным пылающим огнем нырнуло под воду далеко на горизонте. Небо загорелось красным жаром солнечного заката, и там, на краю планеты, появилась легкая туманная дымка.

– Красное небо по утрам – беспокойство морякам; если красный закат – моряки спокойно спят, – процитировал Рой при виде яркого солнечного заката.

– Это тоже строки из вашей великой книги? – Митра бесшумно подошла к сидящему профессору.

– Великой книги?

Митра посмотрела на него слегка прищуренными глазами:

– Великой Книги Знаний.

– Там, откуда я пришел, такой книги нет. Это просто старая поговорка, которую часто повторяют люди. – Рой заерзал от овладевшего им чувства какой-то неловкости.

– Красивое небо.

– Да. – Митра села рядом, и он почувствовал, как напряглись его плечи.

– Простите меня, – сказала она. – Я хотела бы извиниться за то, что произошло днем. Я понимаю, что вы… – Незаконченная фраза повисла в воздухе. – Вы так похожи на человека, которого я любила. Это так трудно.

– Для меня также. Митра. Я считаю, что вы более чем прекрасны. Но я не Рата. Вы должны помнить об этом.

Женщина посмотрела на запад в сторону пылающего заката, но ничего не ответила.

– Расскажите мне о вашем мире.

Рой почувствовал, что внутренняя напряженность между ними постепенно ис shy;чезает.

– Он и хороший, и плохой, как, я думаю, и все миры. Я преподавал в университете. Это место, где собираются люди для изучения мирового опыта и знаний.

– У нас здесь тоже когда-то были университеты. Один из них в Хагсфейсе. Там наши дети изучали историю Кешьи и учение о Четырех Началах.

– А сейчас?

Глаза Митры вспыхнули гневом:

– А сейчас Регент запрещает рассказывать о Началах. Изучают только то, что связано с тьмой и пустотой.

Рой горько улыбнулся:

– То же самое, думаю, происходит во многих мирах. В моем, например, я обу-чаю языку и истории нашего народа, описанной в рассказах, стихах, легендах. Мы называем это литературой. Регенты моего университета тоже против ее преподавания. Они считают, что литература дает ненужный избыток информации.

– На Кеше “литера” означает “собрание”. Рассказы и легенды о стране называются “литерава Кеш”. Мой долг – собрать их вместе в Книгу Сущего, спасти от забвения в эту черную эпоху Мордета.

– Вы часто делаете записи в эту книгу? – спросил Рой.

Митра покачала головой:

– Нет, не часто. Есть слишком много других дел. – Она провела пальцами по животу и отвернулась в сторону.

– Расскажите мне о вашей литературе.

– В моем мире существуют религии, основанные на той или иной части литературы, на определенной книге, или даже иногда на нескольких предложениях или группах слов в пределах одной книги. Было много сражений и споров о том, как толковать эти книги, как заставить истории, записанные в них, работать.

Митра вдруг запротестовала с энергией, сразившей Роя:

– Не понимаю, как могут люди спорить над смыслом какой-либо истории, – сказала Митра. – Для каждого человека в ней свой смысл. Здесь, на Кеше, перед тем как рассказать поучительную историю, мы произносим Слово Власти, для того чтобы дать каждому слушателю возможность самому представить себе ее. Что видит человек во время рассказа – это его сокровенная тайна, данная ему и охраняемая Словом.