Честити отвернулась и продолжила свой путь.

Алекс медленно пересек зеленую лужайку, не замечая, куда идет, и не обращая внимания ни на что вокруг.

— Осторожно, старик, ты сдвинешь мой крокетный шар! — раздался рядом с ним чей-то голос.

— Что? — резко ответил Алекс.

Сэр Чарльз ухмыльнулся.

— Мне думается, я не должен больше играть с тобой в карты. Ты ведь знаешь, как говорят: кому везет в карты, не везет в любви.

— Какого дьявола ты говоришь об этом, Чарли? И почему ты играешь в крокет в декабре?

— А почему бы и нет? Сегодня довольно тепло. Кроме того, есть и другие развлечения, например, когда один человек наблюдает за другими.

Он махнул головой в сторону беседки, где приводила в порядок свое платье леди Костейн. Заметив Алекса, она поспешила скрыться внутри…

Глава 3

Честити не ждала ничего нового от этого бала: он должен быть таким же, как и все предыдущие. Она будет сидеть среди пожилых дам, если мать не даст ей какого-либо поручения, и скучать.

Честити решила не присоединяться к гостям и пообедать у себя в комнате. Она ожидала, что мать будет негодовать, но та, напротив, заявила, что так лучше поступить и ее сестрам, тогда их выхода на бал все будут ожидать с особым нетерпением.

Таким образом. Честити даровали покой перед новой встречей с Алексом. Весь остаток дня она ругала себя за то, что превратила обычный поцелуй во что-то более серьезное, хотя по собственному опыту знала, что неспособна считать это чем-то малозначительным. Вновь и вновь Честити убеждала себя, что ей следует обидеться на него; но опыт опять говорил ей, что только она во всем виновата. Она слишком откровенно беседовала с ним, она не выдерживала дистанцию. В очередной раз ей не удалось вести себя согласно своему имени.

Наконец, пришло время одеваться к балу, и, поскольку она так и не придумала убедительного повода, чтобы остаться в своей комнате, ей предстояло собрать все свое мужество и постараться пережить Рождественский бал.

Графиня прибыла на бал первой, и Честити с удивлением обнаружила, что ее немедленно окружили мужчины. Сильный аромат французских духов повис в воздухе; Честити с благоговением наблюдала, как ловко удалось графине очаровать и обвести вокруг своих длинных изящных пальцев присутствующих джентльменов. Даже Алекс, вернее, мистер Фицсиммонс. явно не смог остаться равнодушным к ее чарам. Один за другим они кланялись ей и бессмысленно улыбались, в то время как она одаривала обворожительной улыбкой каждого джентльмена поочередно.

Она не была особенно хороша собой, решила Честити, внимательно рассмотрев эту увядающую женщину. Весь секрет состоял в том, как она держала себя. Казалось, будто она награждает мужчину бесценным подарком, просто беседуя с ним, и он упивался этим драгоценным вниманием, как котенок, лакающий сливки.

Гости тем временем продолжали прибывать. Всего должно присутствовать двадцать пять человек, некоторые даже издалека, из Гастингса. Под самым потолком, на галерее, разместился маленький оркестр, и музыканты уже начали настраивать свои инструменты.

Честити одела малиновое с белым платье, совсем новое. Мать позаботилась о том, чтобы все три девушки были одеты по последней моде. Для Транквилити сшили бледно-голубое, а для Синсирити розовое платья, их ткани так и искрились лунным светом.

Темно-малиновый шелк резко контрастировал с бледными оттенками платьев сестер. Высокая линия талии и низкое декольте подчеркивали стройность фигуры Честити. Она выглядела очень изящно и утонченно.

Тот же самый фасон сделал ее сестер похожими на маленьких девочек или кукол. «Вас будут называть маленькими Венерами!» — именно так воскликнула бы мать, внимательно осмотрев своих обожаемых дочек, после чего лишь недовольно поморщилась бы, взглянув на Честити. Так повторялось всякий раз, но сегодня все было по-другому. Мать настолько ошеломил внешний вид ее старшей дочери, что она даже сухо произнесла:

— Ты очень неплохо смотришься сегодня, Честити.

По-видимому, именно эти слова одобрения придали Честити смелость. Она улыбалась больше, чем обычно, приветствовала гостей с искренним удовольствием. И когда объявили второй танец и мистер Пичес предложил ей свою руку, Честити с удовольствием согласилась.

В дверях зала появился Алекс. Его природное обаяние вызвало оживленный шепот среди мамаш и дочерей.

— Добрый вечер, леди Костейн. Вы не танцуете? — произнес он, приблизившись к ней.

— О нет, я только что появилась здесь.

— В таком случае, не позволите ли мне присесть рядом с вами?

— Конечно, мистер Фицсиммонс. — Она поправила юбки, освобождая место. — Какое приятное зрелище, не правда ли?

— Танцующие пары? Слегка рябит в глазах.

— Мисс Транквилити, безусловно, очень хороша сегодня.

Поняв намек, Алекс ответил учтиво:

— Я не успел заметить ничьей красоты, кроме вашей, миледи.

Миледи притворилась смущенной и, обмахиваясь веером, томно произнесла:

— О, вы жестоко шутите, мистер Фицсиммонс.

Алекс собрался было парировать ее замечание, но внезапно заметил среди танцующих Честити и, нимало не смущаясь, уставился на нее. Она улыбалась Пичесу, ее щеки покрылись нежным румянцем, ее волосы, уложенные в высокую прическу, были украшены бутонами белых роз. Он увидел, как сияли ее зеленые глаза, когда она случайно взглянула в его сторону.

— О Боже, я уронила веер, — воскликнула леди Костейн, негодуя на невнимательность Алекса. Он нагнулся и вернул миледи ее веер, изобразив внимание.

Леди Костейн понизила голос и, наклонившись к нему, доверительно произнесла:

— Грустна, не правда ли?

— О чем вы, миледи?

— О старшей дочери Хартфордов.

— Я не нахожу, что она грустна.

— О, этого нельзя увидеть. Но это начертано в ее душе.

С этими словами она поднесла свою руку к груди, очевидно, желая обратить внимание Алекса на свои перстни.

Однако Алекс не среагировал.

— Я удивляюсь, как вы с вашим очевидным умом и наблюдательностью можете верить старым беспочвенным сплетням, миледи, — сказал он медленно, не переставая мило улыбаться.

— О. я… конечно, не верю этому. И никогда не верила!

— Прекрасно. Смотрите, уже составляют новый тур. Не осчастливите ли меня и не откажите ли в любезности подарить мне два следующих танца!

Леди Костейн мгновенно согласилась, позабыв о всех сплетнях после того, как Алекс осыпал ее комплиментами.

Честити стояла возле отца; ее лицо раскраснелось от танца и от комплиментов. Мужчины вдруг обратили внимание на ее красоту и недоуменно спрашивали себя, как же они не замечали привлекательности старшей дочери Хартфордов прежде.

Танец закончился, и Честити оставила отца и перешла к новому партнеру. Алекс передал леди Костейн сэру Чарльзу, у того сильно распухла губа.

— Дорогой мой! Что с вами случилось? — спросила она взволнованно.

— Меня ударила лошадь. Вернее, мул, — ответил он, посмотрев на Алекса.

— О Боже! Как ужасно! — воскликнула леди. Когда это произошло? После нашей игры?

— Да, и я чувствую себя до сих пор неважно, — произнес он слабым голосом, и она повела его к ближайшему дивану.

— Добрый вечер, мистер Фицсиммонс, — произнес голос с сильным французским акцентом Алекс повернулся и улыбнулся.

— Добрый вечер, графиня. Я еще не говорил вам, как замечательно вы выглядите сегодня?

Она залилась смехом и подошла ближе.

— Даже если бы я не потратила несколько часов на мой туалет, вы были бы обязаны сказать мне это, мсье. — Алекс поднял брови. — О, я капризна, не правда ли? И я играю не по правилам. Мне следовало бы сказать: — «О-ля-ля, сэр, вы вскружите мне голову!»

Графиня умолкла, позволяя ответить Алексу.

— Вы не капризны, вы — француженка, моя дорогая графиня. Это лишь мы, англичане, имеем большой запас глупых условностей.

— Я не согласна с вами, сэр. — Она посмотрела на танцующих. — Взгляните на нашего хозяина, лорда Хартфорда. Он — замечательный человек, но вызывает такое чувство, будто долго разучивал свою роль наизусть. Так же, как и лорд Рэйвенвуд, и мистер Оксуорт. А вот ваш друг, сэр Чарльз, он совсем другой: он, я бы сказала, непочтителен.