— Черт с тобой, ты прав. Доволен? А теперь иди и сделай мне, наконец, эти, — С трудом удержался от мата, — Шестеренки.

Антип ушел, а я сел к столу, принялся рассматривать неудачу. И чем больше на неё смотрел, тем больше она не нравилась, особенно черно-жирные маслянистые полосы, пятна скорей. Что-то в этом месте сгорело при разогреве, не дало бронзе и стали спаяться, какая-то грязь.

Простучал по столу пальцами короткую дробь, схватил вставку и пошел в кузницу, смотреть и устраивать разборки.

Лета ХХХ года, март 26 день

Подставил ладонь под полосу меди на выходе с валков, придержал, и когда вышла вся целиком, взял в руки.

Теплая, тонкая пластина. Немного демонстративно из нагрудного кармана достал самодельный штангель с моими миллиметрами. Замерил, на глаз около одного с копейками. Тонковато. Надо регулировочные пластины, подбирать, эти малы. Но и это хлеб, вчера вообще целый день конус был. У валков обработке грубая, километр сюда, три туда. Вставок нет, болты от вибрации слабнут и откручиваются, потом шпильку сорвал. Сбил костяшки на пальцах. С Антипом забодали друг друга, нагнувшись одновременно. Весело было…

Попробовал согнуть пополам, есть трещина, да не одна, весь сгиб покрылся небольшими, белесыми разводами. Надо ставить печь для отжига, наклеп получается при прокатке. А ты чего хотел?

Редуктор работал как часы, исправно передовая нагрузку. Неделю назад, когда не получилась комбинированная шестерня, пошел на разборки, прижал своего литейщика к ногтю, и он раскололся. Вражий сын.

Деталь круглая, разогретая, форма стоит на верстаке. Он берет клещами вставку и начинает переносить из горна. Внизу справа, стояла бадейка с конопляным маслом и это чудо, поворачивается, нога запнулась за что-то, он теряет равновесие и роняет точнехенько туда. Большой пшик, дым, вонь.

Он не придумал ничего лучше как достать, не сказав никому ни слова и не спросив, сует обратно в горн и греет заново. Естественно, во второй раз она была, как негр с плантации.

Заряжает, заливает и с победным видом принес каку мне, на показать.

Пообещал оторвать все, что болтается ниже колен, для начала. Общими усилиями, ободрали, отодрали, потом пришла мысль, высверлить с боков отверстия. Облом, сталь закалилась. От души обматерил Антипа и, засунув несчастную заготовку в горн. Заставил его качать изо всех сил, потом бородком набил по кругу вмятин, немного подогрели, уложили в форму и залили бронзой.

Какие же были у него глаза… Как две большие суповые тарелки, после того как все подстыло и появилась возможность оценить наше совместное творчество. Торжественно, как рыцарю вручают меч и шпоры, всучил Антипу напильник и зубило, проводив к тискам, попросил не отломать ничего лишнего. Пока он пилил, рубил, стучал, стоял над душой, читая лекцию о вреде дурной головы, которая рукам покоя не дает. Мужик проникся, и показал высший пилотаж, идеально отлил оставшиеся шестерни за два дня.

Я бы тоже трудился изо всех сил, если бы с меня удержали пять алтын за брак, именно во столько оценил свой труд.

Лета ХХХ года, март 30 день

— Здрав будь, Никодим, не ждал тебя сегодня, — поприветствовал слезающего с телеги товарища.

— И тебе не хворать. Ворота прикрой, не запирай, опять поеду, надо успеть в кузнечную слободу, скобы енти что ты показывал, забрать.

— А Данила чего, сделать не может?

— Могет, токмо мало, да и уклад кончился…

'Два дня назад смотался в 'гадюкино' смотрел, чего они там наворотили. Нормально, мне понравилось. Бригада, артель по нынешнему, вкалывает не за страх, а за хорошие деньги. Никодим по моему совету

(моя зеленая подруга, мелкий червяк по сравнению с его жабой) обещал каждому по три гривенных сверху.

Старшого отвел в стороночку и честно предупредил, что ежели к сроку не управятся, и половины не получат, но если все честь по чести будет, рубль серебром лишка получит. При первых словах, плюгавый мужичок с реденькой бородкой, расстегнутой до пупа косоворотке, вроде как на бычился, опосля подобрел. И на нашей стройке появился свой 'Карлсон'

Потом с ним сцепился. Я, умная маша, приволок с собой рисунок подвесных балок, их устройство и узлов крепления. Успел вовремя. Они только-только закончили возводить коробку будущего цеха, как раз последний венец закатили к моему приезду. Обошел новостройку, полюбовался искусно вырубленным замком в 'лапу' на углах и огорошил всех известием что надо добавить ещё пять, шесть рядов, но лучше семь. В мастерской высота потолка была примерно метр восемьдесят, а что вы хотите от бывшего сарая. Да, мое упущение, с Никодимом обсудили только количество построек. Подумалось, что он учтет все мои прошлые жалобы на низкий потолок. Вот и подорвался как укушенный, ломанувшись в Глухово, когда до меня дошло, что, они там строят. Сейчас, у них, было примерно два метра, настелют пол и что останется? А нужно метра три с половиной, не меньше. Иначе не один пресс не влезет, и как привод от мотора проводить прикажете? Ниже трех нельзя, иначе кто ни будь точно, по башке получит.

Пошли считать готовые ошкуренные бревна, как раз впритык, чтоб доделать стены цеха, а всего оставшегося леса должно было хватить ещё на два таких сарая. Мало. Никодим жмот, купил в самый притык. Да я тоже хорош, что мотор собирался, меня никоим образом не оправдывает. Надо было оговаривать все вплоть до последнего гвоздя.

— Сломается!

— Не сломается.

— Так никогда не делали, сломается. Здесь бревно класть надо, а не эту соплю, — Артельщик пнул ногой доску. — И крыша худая будет, зимой снегом проломит.

— Позови пару своих и пусть гвоздей захватят. — Сказал старшому, а сам карандашом, стал размечать.

Когда они подошли, попросил, именно так, раскроить по разметке. Вот где увидел работу профессионалов, топором обрубили по линиям ровненько. Я так смог бы только электропилой. На земле уложили детали, сшили между собой, забив по паре гвоздей. Судя по кривой ухмылке, на лице старшого, ничего нового он пока что не видел.

Добавили пару укосин сходящихся к центру.

Взгляд стал задумчивым.

— Подымай и держи. Не, погодь пока, вон пару чурбаков подкати, и на них ставим. Подняли. — Дружно поставили, сказав помощникам держать, предложил бригадиру встать на неё.

Осторожно поставив одну ногу, обутую в лапоть, на середку, ухватился за раскосину и приподнялся. Прислушался, словно ожидая услышать треск ломаемого дерева. Ничего не произошло, он поставил вторую ногу, повернул голову и посмотрел на меня, я подошел и встал рядом с ним.

— Сломается, говоришь? — С ехидством в голосе спросил у него.

Склоченная на живую нитку в шесть гвоздей, конструкция держала наш общий вес. Я даже попрыгал на ней.

Прекрасно понимал этого строителя…

'Дом, изба, сарай, рубились из бревна, последние два по своей сути были одно и то же, все различие было в печке, да во внутреннем устройстве, неподвижная мебель — лавки, полати, разнообразные поставцы и подвижная — стол, скамья, столец, кресла, различные укладки, коробья, сундуки, кубелы.

Внутренняя планировка жилищ была подчинена достаточно строгим, хотя и неписаным законам. Большая часть 'мебели' составляла часть конструкции избы и была неподвижной. Вдоль всех стен, не занятых печью, тянулись широкие лавки, тесаные из самых крупных деревьев. Такие лавки можно было видеть в старинных избах еще не так давно, и предназначены они были не столько для сиденья, сколько для сна. Около печи была судная, или посудная лавка, где полновластной хозяйкой была старшая женщина в доме. По диагонали, в противоположном от печи углу помещали иконы, и сам угол звался

святым, красным, кутным.

Одним из обязательных элементов интерьера были полати, специальный помост, на котором спали. Зимой под полатями часто держали телят, ягнят. Место для сна старшей супружеской пары в избе

(но не стариков, место которых было на печке) специально отводилось в одном из углов дома. Это место считалось почетным.