— Привал, господа, — сказал Акела, сбрасывая мешок на землю, — заодно и даму чайком попотчуем.

Красавица с минуту наблюдала за кипучей деятельностью мужчин. Потом глянула на Акелу и кивком позвала в сторону. Когда отошли метров на двадцать, она повернулась и, глядя в глаза, спокойно сказала: «Я твоему другу весь вашу охранять обещала».

— Я знаю.

— С месяц назад, когда ещё стояли холода, поехал туда один человек от кнеза Светловодья. С ним дружинников человек двадцать. С худыми помыслами они ехали.

— И что?

— Не смогли они доехать. Лешак ваш знакомый им по моему приказу дорогу в узел завязал. Ну, а я такую пургу на них наслала, что их половина так в лесу навеки и осталась. Но этот оборотень вырвался и ушёл.

— Оборотень?

— Не в том смысле. При кнезе он думным боярином состоит. На самом деле он шпион «терновников». Знаешь их?

— Наслышан от Клима и ещё кое от кого. Как ты их терпишь на своей территории?

— От меня тоже зависит не всё, — с досадой поморщилась красавица.

— Неужто и у вас тоже свои политические игры? Сожалею.

— А уж как я сожалею, кто бы знал, — криво усмехнулась она, — но я с этим разберусь. А ваша задача — разобраться с «терновниками». Иначе Руссия погибнет. И поторопись, они готовят какой-то страшный удар. Но я пока не ведаю, какой.

— Спасибо тебе, красавица. Хотел бы, чтобы ты посидела в нашей компании, когда всё это кончится.

— Обещаю.

— Ну, а пока испей чаю. Прошу к столу, дорогая гостья.

— Я здесь хозяйка, это вы у меня в гостях. Но приглашение принимается. А Климу скажи, как друг, чтоб не сох по мне, а то беду наживёт.

— Вот сама и скажешь.

Она пожала плечами и, повернувшись, лёгкой походкой пошла к костру. Акела закурил и медленно пошёл следом, на ходу размышляя об услышанном. Примерно что-то в этом роде и подозревал. Этот орден «терновников» практически в открытую подгребает под себя Русь. А прекраснодушный Великий Кнез мается хренью на религиозной почве. Русь крестить собрался рука об руку с «терновниками», урод. Они ему устроят крестины до кровавой отрыжки.

Он уселся у костра, машинально принял кружку с чаем и продолжал размышлять дальше. Значитца, так, как говаривал незабвенный Глеб Жеглов. Помогаем Володу похерить братца, если он согласится на наши условия. А именно — свернуть голову Ордену и калёной метлой пройтись по всем его гнёздам.

Здешнего кнеза с разрешения Волода дезавуировать, а на его место посадить… Да хотя бы Клима, с его головой он и не такое потянет, а мы с Андрюхой обеспечим безопасность. А то, я смотрю, Светловодье в форменный рассадник «терновников» превратилось. Всё, решено.

Он отхлебнул чаю, уточняя в уме детали операции.

— Борисыч, о чём задумался?

— Да так, пока ничего серьёзного, — он встретился глазами с Феей и прочёл в них что-то похожее на восхищение: «Ну, ты и жук!» Ответным взглядом он послал: «С тобой тоже приятно иметь дело». Взгляд женщины потеплел: «Взаимно».

Красавица допила последний глоток и, отряхнув крошки с платья, гибко поднялась.

— Клим, проводи меня, мне пора. Благодарю вас за всё, витязи, удачи вам.

Когда они скрылись за деревьями, Соловей шутливо спросил: «О чём это вы там чирикали? Узнает Милёна, рыжие усы-то повыщиплет». Опаньки. Что это у него глаза такие напряжённые? Неужто инфицирован? И как долго?

— Василий Викторович, — ответил он укоризненно, — что у тебя за гнусные мысли! Да разве могу я женщине изменить?

— Ах, ты, старая рыжая сволочь, — ласково пропел Соловей, — да я даже сказать не возьмусь, чего ты не можешь.

— Спасибо, Викторыч, ты настоящий «пятачок».

— Борисыч, не сердись, я же шучу.

— В каждой шутке есть доля шутки. А если серьёзно, то она много интересного рассказала.

— И что же?

Ишь, ты, как напрягся. Что же делать-то с тобой, непутёвый? Ладно, разберёмся, на кого пашешь, а пока немножко «дезы» [34]подпустим.

— Самое главное, что я понял, что мы марионетки. И пока у меня к этому однозначного отношения нет. Есть в этой ситуации и плюсы и минусы.

Он остро глянул в глаза Барсу. Должен понять, не в первый раз.

— Я так думаю — и хрен с ним. Наёмник, он всегда марионетка. Но им платят, причём очень неплохо. Борисыч, я прав?

Всё понял, волчара. Да иначе и быть не могло. С его-то опытом!

— Абсолютно. Нам тут детей ни с кем не крестить.

— А если ты сделал, а тебя потом убрали? — серьёзно спросил вдруг Соловей, — насколько я помню, от таких соучастников обычно избавляются.

А ведь это он уже всерьёз говорит, соображать начал, во что влип. Добро, кабан, очко в твою пользу. Хотя пока он «болен», при нём серьёзно ни о чём говорить не стоит. А вербанули его у Диких Охотников, это и к бабке не ходи. Значит, у них и там кто-то есть.

— Кто не рискует, тот не пьёт шампанского, — презрительно скривил губы Акела, — а убить нас могли уже раз двадцать и по более мелким поводам. Хлопотное это дело — нас убивать. Получим деньги и в Леоновку.

— Согласен, — поддержал Барс, — а ты, Викторыч?

— Да куда ты, туда и я. Только с моей Любавой умом подвинешься. Пьёт, зараза, больше меня. Одно радует. Савельевну слушает, как маму родную, потому пить бросила почти совсем.

— Это ты себе льстишь, — ухмыльнулся подошедший Клим, — вас бы обоих закодировать по способу деревенского кузнеца.

Путешествие заняло немного времени, уже до обеда они вошли в Светлоград. Городишко был так себе, в основном одноэтажный, больше походил на серый провинциальный райцентр советских времён. Ничего радующего глаз, не было на домах резных ставенок и наличников, почти не попадались петушки на крышах. Голые стены, серые заборы и мажущая копоть из труб. Горожане были какие-то понурые, не слышно на улицах смеха и песен, более всего они напоминали бегущих по своим делам серых мышей.

Лишь в центре этого унылого города стояли двух- и трёхэтажные терема бояр. Эти хоромы тоже эстетической радости не доставили, не было видно ни затейливой резьбы, ни цветных наборных оконцев. И большие деньги, видно, впрок не идут.

Терем кнеза был огорожен высоким частоколом из цельных стволов мачтового леса, плотно подогнанных друг к другу. Возле окованных железом ворот стояли два дюжих стражника в полном доспехе и при оружии. Подойдя к ним, путники вежливо поздоровались. Стражники небрежно кивнули в ответ.

— Служивые, — окликнул их Акела, — кнеза нам повидать очень нужно.

— А вы кто такие будете? — снизошёл стражник помоложе.

— Я Акела, это Барс, Клим и Соловей.

— Да хоть воробей, — ухмыльнулся тот, что постарше, — не положено кнеза попусту беспокоить.

— Служивый, ты на себя лишнее не бери, — твёрдо сказал Акела, — мы на службе. Может, ты нас и не знаешь, но ведь и тебе не всё знать положено. Позови-ка старшего, я с ним поговорю.

— Буду я ещё старшего из-за каких-то проходимцев беспокоить, — зло буркнул стражник. Слова Акелы, видимо, задели его за живое, на что тот, в принципе, и рассчитывал — дурень сам нарывался и его следовало хорошо проучить.

— Вот беда, поставят у ворот обломов малохольных, — сокрушённо сказал Акела Барсу, — ни воевать толком не умеют, ни с людьми уважительно разговаривать.

Кровь бросилась стражникам в голову, лица побагровели.

— Да я тебя! — взревел молодой, замахиваясь бердышом.

— Совсем дурачок, — успел подумать Акела, резко уходя вниз и подшибая его ноги мощной круговой подсечкой. Юнец грохнулся на спину, бердыш, отлетая в сторону, зазвенел по брусчатке. Грохот падения за спиной сообщил, что и Барс ворон не ловил. «Караул!» — во всю глотку завопил молодой, барахтаясь на спине. Подняться он не мог, так как Акела наступил ему ногой на запястье.

Путники с интересом ждали ответной реакции, прислушиваясь к тревожному крику внутри частокола, — там явно всполошились.

— И на хрена ты этот «аларм» устроил? — тихо спросил Барс.

— Ну, хамов не люблю — это раз, кнезу активное зондирование устроить, — это два. Посмотрим на его реакцию.