— Сволочи, — обиделся Васька, но, не умея долго злиться, улыбнулся.

— Толстый, ты представляешь! Табун баб охотничьих, грязные, как чёрте что, да ещё жиром от холода намазаны. А как воняли! Сказка!

— Вот-вот, — подытожил Акела, — он теперь о восточных красавицах грезит. Думает, что они воняют меньше. Ему бы в султаны.

— Ну, так, — сделал серьёзное лицо Барс, — не всё же так просто. Сначала обрезание, говорят, сделать надо.

— Да мы это мигом, — просиял Акела. Толстый опять заржал.

— Ага, нашли идиота, — возмутился Васька, — кто ж вам, придуркам, такую ценную вещь доверит? У меня, может, каждый миллиметр на вес золота. А вам, головорезам…

— Головкорезам, — хохоча, поправил Славка.

— Так, хватит ржать, давайте о деле, — уже серьёзно сказал Соловей, — я думаю, что разборки начать нужно именно с этого ордена, как его там?

— Мысль, кстати, дельная, — согласился Барс, — это пока первый реальный противник, которого видно и можно пощупать.

— Только вот что я вам хочу сказать, господа, — прищурился Акела, — эти «синие», которым Славик со товарищи в пасть угодил, на территории Светловодья живут. Я правильно понял?

— Ну, — подтвердил Клим.

— Тогда, — продолжил Акела, — нужно посмотреть — чем дышит этот парень, кнез местный. С нашими грамотами это, как щенка подковать. А если он, боже упаси, неправ, морду, как говорил Остап Бендер, мы ему всегда пощупать успеем.

— Резонно, — согласился Барс. На том и порешили.

Но сразу уехать им, естественно, не удалось. Навалилась куча крупных и мелких дел, которые требовали их разрешения.

Дома, за обедом, Акела порасспросил любимую о делах в деревне. Обрадованная, что нашлась общая для них тема, Милёна рассказывала подробно и с удовольствием.

Выяснилось, что в Леоновке она фактически сдала должность «старшухи» Галине Савельевне и ни разу об этом не пожалела.

— А чего тут раздумывать, кто я и кто она? Ведь до чего умна старая, меня щучит да учит. Да за ту науку мне бы руки ей целовать. Нет уж, разлюбезный, пока она в силе-ей старшой и быть. Уж не посетуй, коль что не так.

Новая «старшуха» быстро взяла новосёлов в оборот, чтобы не пошёл среди людей разброд и шатание. На сходе была поставлена задача за эту зиму привести более или менее в порядок свои хозяйства.

Савельевна грамотно использовала тот факт, что паслёновые не распространены в остальной Руссии. Уже по санному следу снарядили небольшой обоз. Собранные по погребам излишки помидоров, огурцов, кабачков они вывезли на продажу уже в виде готовых солёностей, не продавая свежих плодов. Диковинный товар, хоть и запрашивали дорого, шёл нарасхват, поступали заказы на дальнейшие поставки.

За счёт средств, выделенных от этой негоции, закупили семян для посева, пополнили дворы птицей и скотом. Наскребли даже на полотно, одёжку пошить. Та, что на себе была, давно поистрепалось. Это помогло поднять до нормального уровня многие семьи, особенно овдовевших женщин и тех, которые приютили у себя сирот. Многих и многих оставил без мужей, детей и родителей проклятый змей.

Лесные стражники, оставленные для охраны, службу несут исправно. Но при таком изобилии свободных женщин холостяковать долго не смогли — поголовно оженились. Только боялись теперь нагоняя от начальства, то есть от него, Акелы.

— Ты зазря-то мужиков не дёргай, — попросила Милёна.

— Если у них со службой ажур, так ведь и я не зверь. Но коли уж где прогнутся, пусть не обижаются.

— Не греши зря, старшой, со службой у них всё в порядке.

— Вот старшой сам и посмотрит.

Милёна с ходу уцапала любимого когтями за шевелюру, изрядно отросшую за месяцы пребывания в этом мире.

— Это как понимать прикажешь, что ты мне на слово не веришь?

— Где это ты видала старшого, который своих воев со слов жены проверяет? — засмеялся Акела, не пытаясь вырваться.

— Но ты мне веришь? — не унималась женщина.

— А то.

— Смотри у меня, — она выпустила волосы.

Стражники пришли на следующее утро, с опаской поглядывая на, хоть и временного, но всё-таки начальника. Они первым делом поинтересовались — дальше-то что делать, ведь на службе они? Этот вопрос Акела решил на «раз-два». Он устроил смотр амуниции и вооружения. Всё было в порядке.

— Службу нести, как несли. В казарме спите или у бабы под бочком — не моё дело, если страже не в ущерб. Вражины разные теперь деревню не оставят в покое, а мы здесь будем не всегда. Продолжай молодёжь обучать ратному делу, за то отдельное жалованье платить будем.

После внушения витязь выплатил стражникам повышенное жалованье за всё прошедшее время и за месяц вперёд. Мужики ушли воодушевлённые, обещав живот положить за Леоновку. Старший Оладья, деликатно задержался и попросил, ежели можно, поподробнее рассказать о тех врагах, о которых только что говорил Акела. Тот счёл вопрос разумным.

— Дело на нас важное возложено, — пояснил он, — враги могут быть самые разные — обычные лиходеи, нечисть, а может, с виду добрые люди, но смотрите зорко, — рядиться они могут под кого угодно. Здесь женщины наши, старики. Ну, как возьмут их враги и под топор или пытку поставят, чтобы нас обезручить?

— Да нешто можно так делать? — растерялся стражник.

— У нас нынче враг такой, для которого ничего святого нет, помните это и ушами не хлопайте.

Оладья ушёл, озадаченный донельзя. С Галиной Савельевной разговор получился не в пример сложнее. Как выяснилось, она ввела его в Совет старейшин или как там этот орган самоуправления называется.

Шагая к заметной сосёнке в палисаднике, он отметил новые дома, стоящие вдоль новой улицы. Добротно поставленные заборы и палисадники под окнами в стиле их прежнего мира. Остро пахло свежими стружками и древесиной. Где-то уже вспаханы огороды, на других суетились люди. Незнакомые ему пейзане здоровались с ним, причём, весьма уважительно.

Савельевна, как обычно, заварила ему цейлонского чая. Как она умудрилась сохранить этот запас? Или — что это за запас такой?

— Галина Савельевна, ну, меня-то зачем в этот Совет ввели? Вы сами умнее умного, да ещё Милёна со Славкой. Да вы такое сможете за минуту придумать, чего я вовек не соображу.

— Не спорь, — отрезала упрямая бабка, — тебя люди уважают, дом свой у тебя здесь стоит, ты не чужой, ты местный. Где-то стражников подстегнуть, чтоб не расслаблялись. Я этого не смогу, командир ты. Какое безобразие случись — кто лучше рассудит?

— Да ты или Славка легко рассудишь, они тут все против вас дети. Жизнь прожила, ни у кого ума не занимала, я сам против тебя ещё пацан.

Савельевна, тем временем, уже разливала по стаканам свою самогонку, подставляла тарелки с соленьями.

— И не спорь даже, и не спорь. Как сказала, так и будет, мне ведь тоже заступа нужна за спиной. Лучше самогоночки выпей, это я уже новую выгнала. И я с тобой за компанию разговеюсь, за здоровье наше, али откажешь?

Акела, улыбаясь, глядел в лукавые старухины глаза. Ох, умна. Не бабка, а Черчилль в юбке. Зато за Леоновку у него душа болеть не будет. Он выпил полстакана. Хороша, зараза. Бросил в рот щепоть солёной капусты с маслом и луком. Спорить было не о чем, да и бесполезно. Посидел у старой, поговорил о местных новостях, поблагодарил довольную Савельевну и простился.

…На другой день рано утром четвёрка путников уже шла по дороге в сторону Светлограда. Лошадей брать не стали, отговорившись тем, что их мало, а скоро сев начнётся, они себе и по дороге купить могут. Никто особо и не настаивал, крестьяне народ смышлёный и себе на уме.

Ещё в деревне Акела сказал Славке, что неплохо было бы потолковать с Лесной Девой.

— Да я и сам бы её увидел, — с досадой отозвался тот, — Только как?

— Ты позови её мысленно, как мы Финогеныча звали. Должна услышать, её эти разборки тоже касаются.

Дева-Яга объявилась быстрее, чем ожидал Акела. Просто вышла навстречу из-за ближайшего кедра и глянула зелёными глазищами. Увидев, как полыхнули радостью глаза Клима, укоризненно покачала головой.