Бросив окурок в костёр, лесовик стал неторопливо прихлёбывать чаёк, кряхтя и отдуваясь, предваряя каждый глоток доброй ложкой мёда из туеса. Видно было, что он смакует каждую секунду этого удовольствия. Дорин с Акелой курили, невозмутимые, как два вождя сиу-Дакота, Берендей с Андреем о чём-то тихо переговаривались, только Соловей во все глаза смотрел на лешего. Не успел он ещё привыкнуть ко всем этим персонажам.

— Благодарствуйте, — леший аккуратно поставил кружку донышком вверх.

— Прямо как узбек, — подумал Акела и протянул лесовику ещё одну цыгарку. Тот одобрительно крякнул, принимая угощение.

— Уважительные вы гости, — промолвил он, окутываясь дымом смачной первой затяжки, — и в лесу себя ведёте правильно. Я-то для порядку за вами приглядывал. Идите через лес спокойненько.

— Спасибо, Финогеныч, — в узких Васькиных глазах мелькнула смешинка.

— Как ты сказал? — удивился лесовик.

— «Спасибо», — это он так тебя благодарил тебя, — пояснил Акела, сам немного удивлённый. Чудит что-то Соловей.

— Да это-то словечко я как раз знаю. Как ты назвал меня?

— Финогенычем? — отозвался Васька, — ну, не лешим же тебя звать, да и леших много… А что, разве плохое имечко?

— Да нет, — подумав, согласился леший, — неплохое. Мне нравится. Отродясь меня никто, окромя как лешим да лешаком не кликал. А тут по имени, уважительно. Подмогну вам, ежели чего.

— Финогеныч, — сразу стал дожимать ситуацию Барс, — а орки в лесу есть?

— Есть, как не быть. Недавно появились. Но это белые. Так они себя называют, — пояснил он, — но энти-то не шибко пакостные, людей пока вроде не едят, только дичину. А чёрные лишь мимоходом, как волки проскакивают, — Финогеныч в сердцах сплюнул, — крепость у них в горах. Я, ежели разобраться, тоже нежить. Но надо же и меру знать.

— Беспредельщики? — подлил масла в огонь Соловей.

— Как? А-а, во-во. Точное словечко. Никакого пределу не мают, творят что вздумается. Точно, беспредельщики. А вы-то их ищете али, напротив, хоронитесь от них?

— Да, в общем, немножко того, немножко другого, — пояснил Акела, — говоря понятнее, нам меч нужен, который они в башне хранят. Ну, сам понимаешь, раньше времени нам встречаться ни к чему.

— Эт-точно, — прямо как товарищ Сухов, отозвался хозяин здешнего леса, — ежели чем подмогнуть надоть, то только скажите.

— Можешь, — серьёзно сказал Андрей, — дерево целебрис знаешь?

— Эт по-вашему целебрис, а по нашему просто синник. Кто ж его не знает?

— В предгорьях его много? — спросил Акела.

— Не так, чтобы много, но есть. Да пошто оно вам?

— Надо нам в Ониксовую Башню попасть, на самый верх, где орки меч прячут.

— Так дерево то совсем низкое, — разочарованно вздохнул Финогеныч, — не достать с него. Да и башня та, вообще, выше всех деревьев.

— Дружище, — проникновенно сказал Барс, — ты нам только дерево покажи, а оно нам поможет наверх попасть.

— Дерево тебе поможет? — недоверчиво хмыкнул лесовик, — Ишь, ты! Ровно лешак говоришь. Как энто оно тебе… Летать, что ль, научит?

— Да ты не хмыкай раньше времени, — серьёзно сказал Акела, — посмотришь сам, коли интересно. Ты, главное, дерево покажи.

— А что? И посмотрю. Любой пичуге крикни — позови, мол, Финогеныча, — он с явным удовольствием произнёс новое имя, — лысый башку расчесать не успеет, как я уж рядом буду. Ну, прощевайте.

Он легко поднялся и пошёл к лесу. У самых деревьев обернулся.

— А ежели хотите в доброй баньке попариться, возьмите чуть левее солнышка, — аккурат к вёске выйдите. Люди живут добрые, хоть и чудные немного. Христианами себя называют.

— Как? — чуть не в один голос вскричали все трое людей. Царь с гномом посмотрели на них с явным удивлением.

— Христианами, — повторил леший, — они зла не чинят, идите смело, — и скрылся за деревьями.

— Вот так, ещё и христиане, — озадаченно почесал затылок Барс, — ещё и живут рядом с орками.

— Рядом! — саркастически хмыкнул Дорин, — три пары сапог истопчешь, пока до этого «рядом» доберёшься. Вы лучше скажите — что вы там с деревом этим удумали?

— Да, — подхватил Берендей, — или вы лешему просто голову морочили?

— Мужики, вы не поверите, но из сока этого дерева можно сделать такую штуку, что летать по воздуху можно вроде мыльного пузыря, — Акела руками обозначил перед собой большую окружность.

— Как это — летать? — растерялись оба.

— Друзья, — вмешался Андрей, — это долгая песня, если на пальцах показывать. Сами, даст Бог, всё увидите.

— А вот в баньке и впрямь попариться не грех, — потянулся всем телом Акела, — как думаете, други?

…К деревне, о которой говорил леший, они вышли ещё до обеда. На большой опушке стояло с десяток добротных изб из круглого леса. Посередине, — самая большая, видать, общинная. Из труб тихонько курился дымок, стелясь к земле. Погода уже повернула на оттепель. Им навстречу пушистыми клубками выкатились звонкоголосые лайки, из-за прясел отозвались псы калибром покрупнее, — от баритона до октавы.

— Сейчас выскочат мужики с топорами, — прокомментировал ситуацию Барс, — и начнут нас, горемычных, посекати, поваляти и попинати…

Гном с Царём лесов хмыкнули. Акела не удержался.

— Сиротинушка ты наша беззащитная… Ты у нас ещё и аккордеон, оказывается.

— Баян, серая ты личность.

Крайние воротца распахнулись и, навстречу путникам, вышел высокий русобородый мужик в накинутой на плечи дохе.

— Здравствуйте, люди добрые.

— И тебе не хворать, — отозвался Акела, — мы люди мирные, путешествуем по своей надобности. Не возьмёте ли на недельку на постой? Заплатить есть чем.

— У нас с честных гостей плату брать не принято. Проходите ко мне. Гость в дом — Бог в дом.

— Спаси тебя Христос, хозяин, — поклонился Акела.

Глаза хозяина широко распахнулись: «В Христа веруете?»

— А то, — отозвался Соловей и размашисто перекрестился, неуч. Мужик недоумённо посмотрел на него, жест этот ему явно был не знаком. Ясен пень, крест как символ в их мире стали почитать века на три позже. Вот двоечник проклятый.

— Это в знак того креста, — пояснил он хозяину дома уже во дворе.

— А крест-то зачем почитать? — удивился мужик, — орудие палаческое, будь оно проклято.

Ситуация, блин. И всё из-за Васькиной малограмотности. Ох, как бы нам это не икнулось. Акела раскрыл рот…

— Раб божий, — раздался вдруг вкрадчивый, мягкий голос Барса, — крест мы почитаем не как орудие палача, но как символ того великого искупления грехов людских, ради которого Иисус на него взошёл.

Мужик оторопело уставился на них и замер, держась за ручку двери.

— Да вы кто же будете? Ох, что это я? Заходите, братья. И вы заходите, гостями будете, — добавил он, обращаясь к Дорину с Берендеем.

Изба пахнула на них тёплым и сытным духом жилья. Тихо потрескивала лучина в светце, шипели в подставленной плошке с водой падающие раскалённые угольки. У печи стояла молодая статная женщина, из-за стола таращился вихрастый пацан лет десяти.

— Это жена моя, Мария. Сынок Пётр. А сам я — Андрей. А вас как зовут, братья?

— Я тоже Андрей, — улыбнулся Барс, — тёзки мы с тобой, хозяин.

— Василий.

— Георгий. А это друзья наши — сам Царь Берендей и почтенный гном Дорин, сын Бафура.

— Проходите к столу, присаживайтесь. Оружие только оставьте у порога.

Пока они раздевались и свешивали одёжу и оружие на прибитые у дверей рога изюбря, Мария успела накрыть стол. Боже, чего там только не было! Душистый тёплый каравай, большое блюдо с парящим отварным мясом, приправленным какой-то зеленью, в чашках крепкие солёные рыжики и груздочки с налипшим смородиновым листом. Крупно порубленные куски холодной стерляди с застывшим на них желе, икра с торчащей из неё деревянной ложкой, куски запотевшего сливочного масла, румяные блины, пироги, заедки…

— Андрей, ты будто нас ждал, — удивился Акела, — или праздник у вас какой?

— Брат Георгий, — удивлённо и даже насторожённо глянул на него Андрей, — завтра же Рождественский пост начинается. Вы посты не блюдёте, что ли?