— Здравствуй, Брат, — заговорил венценосец. Царь Берендей поклонился, — приветствуем тебя, принц Дорин, рады Вас видеть в Древнем Лесу. Приветствуем и Вас, люди, видимо, важное дело привело Вас к нам. Впрочем, кое-что нам всё-таки известно. Но мы незнакомы пока.

— Меня зовут Акела, Ваше Величество. Прежнее моё имя осталось в моём прежнем мире, здесь оно не имеет никакого смысла.

— Друзья называют меня Барс, с моим именем такая же история.

— Я - король эльфов Древнего Леса, моё имя Галаронд. Это — моя жена, королева Люниэль.

— Ваши глаза, воины, — заговорила Королева, — глядят из страшного далёка, я вижу там многое, что мне непонятно и много такого, от чего моё сердце сжимается от страха. Но всё это для вас — прошлое. Несмотря на все эти ужасы, ваши сердца открыты и для женщины и для друга. Примете ли Вы мою дружбу?

— Да, Светлая Королева, — оба человека, преклонив колено, поцеловали руку Владычицы Леса.

— А теперь, друзья эльфов, — широко улыбнулся Король, — в честь вашего прихода будет дан пир. О делах мы будем говорить завтра, сегодня веселимся, не помня горя и зла.

Разве можно описать эльфов? Это не удалось даже Толкиену. То, чем владеет язык человека, даёт слишком бледную тень от этой сказочной реальности. Тем более, чьё перо дерзнёт описать их праздник? Таинственный свет горящих в листве фонариков смешивался со светом полной Луны, придавая всему загадочность и нереальность, хотя при нём легко можно было «иголки збирать».

Были песни эльфов, что будили в самых забытых уголках давно огрубевшей души неведомые струны. Душа эта просыпалась, встряхивалась и расправив крылья, взлетала, растворяясь в мелодии и несла её дальше. Сказать про эти напевы, что они прекрасны — значит, ничего не сказать. Прохладная родниковая вода как редчайшее из вин, и вино, сравнимое разве что с вечным блаженством, про которое все только слышали, но ничего не знают.

А подаваемые к нему яства и фрукты, по отношению к которым само слово «вкус» безвкусно по определению? Всё на этом празднике рождало ощущение пронзительной беззаботной радости. Даже Дорин, сидящий рядом у костра, был весел и счастлив, как ребёнок.

— Да, — сказал он, — осушив кружку вина, за каплю которого король отдал бы корону, а королева отдалась бы бродяге, — что до праздников, тут никто не сравнится с Перворождёнными. Даже гном на них способен забыть о золоте и серебре.

— Ваше Величество, — обратился к сидящему рядом Берендею Акела, — откуда Король и Королева знают русский язык?

— Послушай, я, конечно, царь, но ты мне не подданный. Ты друг, с которым я, кстати, бился плечом к плечу. К тому же, чует моё сердце, бился не в последний раз. С этим ясно?

— Яснее ясного, друг Берендей. А с языком?

— С языком ещё яснее. Человеческий язык проще нашего. А уж монархам просто необходимо знать языки всех сопредельных народов. Понял? Тогда бери чару и выпьем за то, чтобы наши народы всегда могли вот так пить, сидя вместе у костра. Ну, до дна!

…Проснулся Акела оттого, что ему брызнули в лицо водой. Барс, конечно, больше некому. Сон снился какой-то светлый и радостный, как в далёком детстве, когда просыпаешься с влажными глазами и лёгким телом. Радость пронизывала каждую клеточку естества, на лице резвились тёплые солнечные зайчики.

— Свинтус ты, Андрей Васильевич. Такая благодать снилась. Как вот после неё на твоё лицо смотреть?

— Вся наша жизнь — контраст и парадокс, — безмятежно отозвался «свинтус». Он сидел рядом, поджав по-турецки ноги, голый по пояс, и счастливо улыбался.

— Ну, ты же и дрыхнуть здоров, Борисыч. По гарнизону уже давно «вставай» пришёл.

— Гадкий ты тип. Одно слово — Змей. Гад ползучий. Нет, чтобы кофе в постель принести.

— А как насчёт морду сметаной помазать? — засмеялся друг, действительно, рождённый в год Змеи.

— Не треснет, не дождёшься, — улыбнулся Акела, уже стоя на ногах и разминаясь потягиванием с хрустом и выкрутом.

— К барьеру, лодырь!

Минут тридцать ушло на работу с деревянным мечом. Это началось ещё в Грушевке. С тех самых пор Андрей не давал другу никакой поблажки. Если бы не его железная воля, Акела тренировался бы от случая к случаю. Как все богато одарённые люди, он был ленив. А ведь сколько раз уже его спасал меч!

Когда после «правила» друзья смыли пот ледяной водой родника, они будто заново народились на свет. Пришло, правда, и побочное явление — волчий аппетит. Такими их и застал подошедший Берендей. С ним вместе пришёл Элгард, выручивший их в пещере. Он церемонно поклонился.

— Король и Королева приглашают Вас на военный совет.

Люди почтительно склонили головы.

— Мы немедленно проследуем на совет, только оденемся.

Элгард кивнул и удалился.

— Берендей, — совсем другим тоном сказал Акела, — можно чего-нибудь быстро пожевать?

— Это нетрудно, — улыбнулся тот, протягивая по диковинному плоду в каждой руке, — я так и думал, что ты, как хоббит, первым делом позавтракать захочешь.

— Смейся, смейся, — впиваясь зубами в сочную мякоть, проворчал Акела, — я же не воздушный эльф, чтобы питаться цветочной пыльцой и запивать её росой. Я есть хочу как обычный русский мужик.

— А где ты видел таких эльфов? — с любопытством спросил Берендей.

— Далеко. В нашем мире, на картинках, — отозвался он, имея в виду мультфильмы.

— Может, у вас там и есть такие эльфы, — с сомнением протянул Царь, — у нас их здесь точно нет.

— Ладно, пойдём, хватит ему мозги пудрить, — засмеялся Барс. Они зашагали по лесу.

Военный Совет заседал на большой поляне. Кроме Королевской Четы, на нём присутствовали ещё трое эльфов и принц Дорин (надо же, и словом не обмолвился Его Высочество за всю дорогу). Вежливо поприветствовав собрание, все трое, повинуясь жесту Короля, заняли последние три свободных кресла за Круглым Столом Совета.

— Я думаю, присутствующие простят меня, — начал Король, если я отступлю от традиции и сразу перейду к делу, которое собрало нас всех за Круглым Столом Совета. Уже давно все мы почувствовали, что в Мире снова подняло голову Зло. Но никто не может сказать — откуда идёт эта волна зла. В мире случаются события, мы все понимаем, что их направляет одна рука, но никто не знает, откуда и чья она. Акела, твой взгляд красноречив, задавай свой вопрос. Стол не зря сделан круглым, — все сидящие за ним имеют равное право в Совете.

— Мой вопрос прост. Кому на пользу произошли все те события, о которых идёт разговор? В нашем мире таким образом не единожды удавалось вычислить скрытого врага, когда задавался вопрос «кому выгодно?».

— Мы тоже знаем этот способ, но он нам также ничего не дал. Вот, для примера, набор событий: затонул корабль с нашим грузом, в одной из провинций Галлии крестьяне подняли вооружённый мятеж, в котором гибнут опять же наши друзья. Кроме того, крестьяне неизвестно зачем сжигают лес, которому четыре с половиной тысячи лет. Сейчас многие эльфы из погибшего леса плывут на кораблях в Заокраинные Страны. Но те, что остались, присоединились к нам. Они всё ещё лелеют надежду найти врага и возродить свой лес.

— Может быть, более детальное изучение обстоятельств… — подал голос Барс, — истинная причина редко лежит на поверхности.

— Понимаю, я и сам бы так же подумал на вашем месте. Исследовалось всё детально, работали лучшие мастера своего дела. Когда добираемся до последнего человека, с которого всё началось, он, захлёбываясь в слезах, твердит, что сам не знает, зачем это сделал. А пираты и вовсе случайно натыкаются на наше судно, причём все обстоятельства их встречи в море говорят только о случайности и ни о чём более.

— Но вы твёрдо уверены, что это происходит именно по чьей-то воле, а не роковое стечение неблагоприятных обстоятельств?

— У нас есть основания для этой уверенности, поверьте. Я не имею права открыть, — откуда у меня такая уверенность, но прошу поверить мне на слово.

— Мы Вам верим, Ваше Величество, — спокойно заверил Барс, — но позвольте спросить, — чего же Вы хотите от нас?