— Нет, Клим, — вдруг после долгого молчания покрутил головой Весняк, — вы всё-таки какие-то другие, не как мы. У нас тоже не трусы, но вы так идёте, словно Вам сам Белобог — дедушка рСдный.

Слава задумался и вдруг рассмеялся.

— Дедушка, говоришь?

Как же эта книга называлась, из которой Борисыч читал отрывок и все хохотали? Там рассказывалось, как русские десантники отметелили американских морпехов, а потом врач их командиру втолковывал, что с русскими лучше не связываться, потому что все люди в мире — божьи рабы, а русские — божьи внуки. И ещё, что мат — это русская молитва. Названия в голове не осталось, а вот автора он случайно запомнил — Алексеев, кажется, Сергей. [19]

— Да он нам дедушка и есть, а молимся мы ему матом.

— ?!!

— Ну, когда ругаемся по-чёрному, он знает, что у нас что-то не получается, и помогает.

Клим засмеялся, довольный своей сообразительностью. Мужикам рассказать про этот разговор — оборжутся.

— Слушай, — смущаясь, спросил Вихорко, — а она правда настоящая баба?

— Она такая настоящая, каких я в своей жизни не видал. Ушатала меня, как медведь берёзку.

— Но ведь… — Вихорко запнулся, — она же… ну, Баба-Яга, сама сказала.

— Какая баба не Яга? — блеснул зубами из-под усов Клим. Спутники оторопело переглянулись и вдруг разразились громким хохотом, утирая бегущие из глаз слёзы. Всё ещё посмеиваясь, они подъезжали к городским воротам. Их стерегли два дюжих стражника с алебардами. С ними был рослый пожилой мужик с длинным мечом у бедра, видимо, старшой.

— Зачем пожаловали?

— Да продать кой-чего надо. Змей весь нашу пожёг. Не выжить иначе.

Выспросив все подробности, старший стражник назвал размер пошлины — три серебряных резаны. Вздохнув, Весняк достал кошель и вручил требуемое. Ворота со скрипом распахнулись на одну половинку и путники вступили в город. Слава, глядя на деревянные дома, испытывал странное чувство.

Тьма веков отделяла эту улицу от его родной деревни. Но вот ведь какое дело — техника шагнула от простой деревни до космического корабля, а деревянные дома какие были, такие и остались. Ведь окажись здесь сейчас, допустим, паровоз или «уазик» — то-то переполоху будет! А, поменяй этот вот дом на родной Славкин, — никто и не заметит. Чудно.

Комнату сняли на постоялом дворе. Вихорко отправился искать каких-то знакомых купцов, а Весняк с Климом отправились посмотреть город. Точнее, пошёл Слава, а товарища взял за проводника. Ничего интересного он, конечно, не обнаружил. Город, по сути, и городом-то назвать нельзя. Родной райцентр на город походил гораздо больше. Решив где-нибудь перекусить, они вышли на базарную площадь. Там гомонила большая толпа. Внутри неё, в центре, по-видимому, творилось что-то интересное.

Протолкавшись к обтянутой верёвками середине, они увидели вертлявого мужичка с жидкой бородёнкой, в котором за версту видно было торгаша. Возле него стоял какой-то странного вида верзила. Что-то в его виде насторожило Клима. Приглядевшись, он понял, что именно — тот внешне выглядел, как рослый и плечистый светловолосый мужик, но что-то в нём было от зверя — уши с острыми кончиками, сильно развитые клыки во рту и зеленоватые глаза с вертикальными зрачками.

Слава только собрался спросить товарища — «кто это?», но услышал крик мужичонки: «Это гоблин — лесное чудище дикого и свирепого нрава. Он питается человечиной и не знает страха и жалости. Но гоблины никогда не обманывают. Этот гоблин даёт слово, что станет рабом человека, который сможет сбить его с ног всё равно ударом ли, толчком или любым другим способом, но только голыми руками. Одна серебряная резана в залог. Победитель получит её обратно и раба-гоблина в придачу. Проигравший уйдёт ни с чем!»

Из толпы вышел ражий детина и, отдав кусочек серебра торгашу, стал раздеваться до рубахи. Неподпоясанный, он подошёл к гоблину и ткнул его кулаком в грудь, как бы задирая. Кого-то он напоминал Климу, что-то до боли знакомое…

Вспомнил! Толик, грузчик с кондитерской фабрики, всю охрану доставший до зубовного скрежета своей простотой. Здоровенный и такой же рыжий, молодой мужик с квадратной тупой мордой и интеллектом барана. Трезвый он был тише воды, ниже травы и старался проскочить проходную, опустив глаза в пол. Нажравшись в конце рабочего дня халявного вина или коньяка, выходил к турникету с торчащей из кармана банкой краденого персикового компота. При этом он громогласно вопрошал: «Ну, что, козлы, шмонать будете?» Это всегда заканчивалось одинаково — пару раз по организму и он уезжал в медвытрезвитель.

Клим грустно улыбнулся, вспомнив, как Борисыч с Соловьём трунили над ним, когда он в сердцах угостил Толика ногой в челюсть. По поводу зимы Славкина нога была обута в большой серый валенок. Именно встреча морды Толика с этим огромным валенком, приведшая того в крайнюю степень изумления, обыгрывалось друзьями во множестве вариантов.

События на арене, тем временем, развивались следующим образом. Рыжий ткнул гоблина кулаком в щёку, не замечая, что последний весь напрягся, губы разъехались, обнажая клыки. Детина собрался схватить противника за одежду на груди, отводя при этом другую руку для удара. Вот баран! — поразился Слава.

Гоблин, словно разжавшаяся пружина, прыгнул навстречу, когтистая лапа смяла плечо, огромный кулак с чавкающим звуком впечатался в лицо незадачливого поединщика. Рыжего унесли на руках, — сам он идти уже не мог, будучи без сознания.

— Дай мне одну резану, — быстро что-то обдумав, попросил Весняка Клим.

— Зачем? — не понял тот и вдруг сообразил, — ты что, умом рехнулся? Забаву он нашёл! А что мы с тобой потом делать будем, с покалеченным? Не-ет, даже не проси!

Толстый призвал на помощь всё своё спокойствие.

— Послушай, я знаю, что делаю. Он не сможет меня так ринуть. Я не ради забавы, у меня задумка хорошая появилась.

Весняк с сомнением посмотрел на Клима, вздохнул и полез за кошельком.

Стоя против гоблина, Слава испытывал привычное чувство подъёма, как перед обычной дракой. А драться он умел, хотя и не проходил специальной подготовки. Правда, в Кантемировской дивизии, где он служил срочную, тоже кое-чему поднатаскали. Сейчас главное — точно рассчитать момент, на встречном такую массу ловить нельзя — сомнёт, сломает, силища у него нечеловеческая. Нет, бить его надо только его же массой.

И, что было силы, всадил гоблину кулак в грудь. Удар отозвался, как в дубовую бочку. В зеленоватых глазах орка полыхнуло бешенство. Пора! Резко присев, Клим ушёл влево длинным скользящим шагом. Правая, оставшись на месте, перегородила гоблину путь на уровне колена. Резко развернувшись вокруг своей оси, Слава «замком» сомкнутых кистей ударил противника между лопаток, добавляя ему скорости. Споткнувшись о выставленную правую ногу Клима, гоблин грянулся грудью о землю. Всем весом Слава коленями с размаху приземлился на спину чудовища, вышибая из его лёгких последние остатки воздуха. Гоблин на секунду обмяк и человек эту секунду не потерял — правая лапа и шея попали в мёртвый захват. Всё, сделал!

— Он выиграл! — крикнул Весняк, его крик подхватила вся толпа. Славка встал, за ним поднялся гоблин.

— Ты выиграл, человек. Отдай ему деньгу, — добавил он, обращаясь к поскучневшему торгашу. Тот протянул Климу резану: «Сколько возьмёшь выкупа за эту образину?»

— Он мне самому нужен, — коротко ответил Слава.

— Смотри, боец, не прогадай, — в голосе торгаша явственно прозвучала лёгкая, но вполне определённая угроза. Клим только успел раскрыть рот, чтобы послать советчика куда следует, но гоблин его неожиданно опередил. Он ловко сгрёб угрожавшего огромной когтистой лапой за шиворот и, подняв в воздух, мощным пинком отправил в толпу. Вся площадь вздрогнула от громкого хохота. Торгаш, с трудом встав на ноги, побрёл прочь, бросив на прощанье полный ненависти взгляд.

— Значит, ты обещаешь мне верно служить? — на всякий случай уточнил Клим у своего негаданного приобретения.