— Это все равно что целоваться с унитазом.

— Э-э… сигары?

— Кстати, у нас здесь все стерильно, — повернулась она к Уани.

— А… да… — протянул он, одновременно улыбаясь и хмурясь; в обоих, когда они смотрели друг на друга, чувствовалась какая-то неловкость, как будто Кэтрин знала, что Уани собирается нюхать у них в туалете кокаин.

Она повела их обоих вниз по лестнице, под сень разлапистого инжирного дерева, к расчерченной флажками поверхности бассейна.

Бассейн занимал одну из широких террас, открытую к югу, так что блеск воды был заметен издалека. У ближнего берега — домик для переодевания, маленький, с закрытыми ставнями: к нему и обратно вели мокрые следы ног. Вокруг бассейна там и сям стояли пухлые кушетки, развернутые к солнцу, а ближе, под огромным красным зонтиком, в черном купальнике со спущенными с плеч бретельками, растянулась с закрытыми глазами Рэйчел. Рот у нее был приоткрыт: должно быть, уснула — или просто на несколько секунд задремала под жарким солнцем. Ника поразила ее красота и беззащитность; никогда прежде он не видел ее полуобнаженной — и с некоторым неудовольствием вспомнил о том, что рядом с ним стоит Уани. В нескольких футах, под углом к ней, лежал, опершись на локоть, Джеральд в темных очках: рядом стоял бокал с растаявшим льдом, лежала раскрытая книга, но он спал — и, кажется, спал крепким сном. А в бассейне, на мелководье, лежал на животе Джаспер — смотрел вдаль и всем своим видом напоминал скучающего подростка. Ногами в мешковатых трусах всех цветов радуги он болтал в воде, и на виду появлялась то одна, розовая, ягодица, то другая, лимонножелтая. Ник заметил, что Уани не сводит с него глаз.

Из домика для переодевания вышел Тоби, и Кэтрин, видно решив, что они достаточно налюбовались отдыхающим семейством, громко воскликнула:

— Смотрите, кто пришел!

И все проснулись.

— Ну вы тут и разлеглись! На кого вы похожи, развалины какие-то! — добавила Кэтрин и расхохоталась особым, «ненормальным» смехом, который в последнее время, как патентованная душевнобольная, себе усвоила.

Джеральд немедленно что-то заговорил, Рэйчел потянулась и села, и молодые люди бросились наперегонки, чтобы ее поцеловать. Громко шлепая по воде, выбрался из бассейна Джаспер. Всех их Ник довольно давно не видел, и теперь, застигнутые врасплох в полуобнаженности частной жизни, все они казались ему дивно прекрасными; и еще показалось вдруг — должно быть, блеск солнца на воде напомнил ему о давнем видении Кэтрин, — показалось, что на всех них лежит отблеск чего-то сверкающего и черного.

За ужином под навесом семейство утопило их в гостеприимстве высшей пробы: Феддены наперебой жаловались, как скучно им было до сих пор, и восторгались тем, как теперь, когда Ник и Уани здесь, все пойдет иначе. Казалось, до сих пор семья томилась взаперти, и появление гостей освободило ее из темницы. Уани вежливо соглашался со всем, что ему предлагали, хотя при словах Тоби: «…а еще можно спуститься в пещеру и поплавать в подземном озере…» — заметно заерзал на стуле.

— А еще, — сказал Джеральд, — обязательно надо съездить на велосипедах в Отфор. Правда, это двадцать километров — но, слава богу, свободный денек у нас найдется!

Джаспер сжал под столом колено Ника и сообщил ему шепотом, что в Подьё есть уютный бар, «куда стоит сходить парню вроде тебя». Кэтрин с явственными сатирическими нотками в голосе предложила написать его портрет, но тут все запротестовали: что же, бедному Нику придется часами сидеть, ничего не делая? И Рэйчел с неизменной легкой улыбкой заключила: она надеется, что Нику и Уани будет позволено ничего не делать, если они того пожелают.

— Разумеется, разумеется, — неискренне ответил Джеральд.

Он был ленив, но пассивного отдыха не любил — пассивность не оставляла места для самоутверждения. И ежегодное перечитывание у бассейна какого-нибудь классического романа потолще явно его не удовлетворяло, хоть он и твердил всем и каждому, что получает истинное, ни с чем не сравнимое наслаждение.

— По-моему, велосипедный поход вам понравится, — заявил он. — Мы с восемьдесят третьего года не ездили в Отфор! — И, налив себе вина, отставил бутылку в сторону, на край освещенного свечами стола.

— Как вам понравилось в Венеции? — поинтересовалась Рэйчел.

Обращалась она к Нику, но тот решительным взглядом переадресовал вопрос Уани.

— Потрясающе! — ответил тот. — Удивительное место!

— Да, знаю… потрясающее, в самом деле, — ответила Рэйчел. — Вы раньше там не были?

— Вы удивитесь, но не был ни разу. — Уани, едва знавший Джеральда и Рэйчел, без труда освоил и подхватил их стиль — стиль непринужденной дружеской болтовни.

— Где вы жили?

— В «Гритти», — ответил Уани, поморщившись и пожав плечами, словно желая сказать, что они пошли по пути наименьшего сопротивления.

— Боже мой!.. Надо же!.. — проговорила Рэйчел с совершенно непередаваемым выражением: она и восхищалась великолепием «Гритти», и в глубине души соглашалась, что, будь они лучше осведомлены, могли бы выбрать место еще утонченнее.

— Вам обязательно надо там побывать, — сказал Уани.

Рэйчел покачала головой.

— Ну, может быть, когда-нибудь…

— Э-э… Киска, как называлось то место, где мы останавливались? — поинтересовался Джеральд.

— Не знаю, — ответила Кэтрин.

В прошлом году, по случаю своего «излечения», она ездила с родителями в Венецию, но теперь уверяла, что почти не помнит этой поездки.

— Должен сказать, мы там прекрасно провели время, — безмятежно продолжал Джеральд.

— Да, классное место, — улыбнувшись ему, ответил Джаспер: в глазах его плясали огоньки свечей, и казалось, что он наслаждается какими-то интимными воспоминаниями.

— Когда вы в последний раз там были? — поинтересовался у него Ник.

— Дайте-ка вспомнить… — Джаспер наклонил голову, и прядь волос упала ему на глаза. — Два года назад… нет, три.

— И где вы жили? — в свою очередь, спросил Уани.

Ник догадался, что в голове у него тоже бродят мысли о смятых простынях и брошенных полотенцах. Джаспер, казалось, быстро перебрал в голове несколько вариантов возможных ответов, прежде чем сказать:

— Ну, собственно… у наших друзей там квартира, вот там и жил.

— Как же вам повезло! — мягко проговорила Рэйчел; трудно было сказать, поверила она или нет.

— Близко от Сан-Марко? — спросил Ник.

— Недалеко, — ответил Джаспер и потянулся за бутылкой, чтобы передать ее Джеральду, который заметил:

— А особенно нам понравился Караваджо!

Ник промолчал; ему было интересно, как отреагирует Уани. У того хватило ума осторожно протянуть:

— Я не совсем уверен…

— Да нет же, дорогой, не Караваджо… — моргнув, проговорила Рэйчел.

А Кэтрин, хлопнув ладонью по столу, подсказала:

— Карпаччо!

Джеральд выдавил улыбку и сказал:

— Как это вам удается все запоминать!

Смутить Уани было почти невозможно.

— Но самое большое впечатление, — проговорил он, улыбаясь с почти порочным обаянием, — произвела на меня архитектура рококо в Мюнхене!

Наступило молчание: несколько секунд все скребли вилками по тарелкам, переваривая это заявление. Уани молчал, скривив губы в легкой улыбке; в этот миг, освещенный таинственным желтым светом свечей, он был очень похож на своего отца. Ник любовался им — и наивным бесстыдством, с каким Уани прикарманивал его фразы, и простодушным удовольствием, с каким здесь, во Франции, на террасе прекрасного старинного дома, в «семье» Ника, он разыгрывал роль эстета с такой же самоуверенностью, как сам Ник — в доме на Лаундс-сквер. Правда об их европейском путешествии — ночные клубы, секс, кокаин — пусть останется между ними. Есть и еще один слой правды, но о ней Ник никому не расскажет.

— Да, помню, как тебе понравилось, — сказал он.

— Ты ведь был в Мюнхене, милый… — повернулась Рэйчел к Джеральду.

— Да, да, — ответил Джеральд с тем благодушно-снисходительным видом, с каким обыкновенно предавался воспоминаниям о своей жизни до женитьбы. — Мы с Бэджером заезжали в Мюнхен по дороге в Грецию. Я ведь вам рассказывал о нашем знаменитом путешествии в Грецию? Так вот, Бэджер меня старался и близко не подпускать ко всяким этим рококо…