- Чушь собачья, мокричная башка.

  Мокричная башка сказала:

  - И у тебя, и у Хозяина нет левого мизинца.

  Сказала:

  - Из пальца Хозяина сделали игральные кости.

  Это какими же большими должны быть фаланги, чтобы из них получилось пять тяжелых игральных костей, еле помещающихся на ладони? Я вспомнила чудовище, что убило Лироя, и нервно сглотнула. Большими, очень большими они должны быть, вот что.

  Кто-то однажды лишил хозяина этой древесной твари пальца. Кто-то храбрый. Я почему-то не сомневалась, что безымянный храбрец поплатился за это жизнью.

  - Хозяин долго питался от вашей бабки. Старая ведьма давала ему достаточно, чтобы поддерживать в нем жизнь, но недостаточно, чтобы пробудить его. Когда ее не стало, твоя сестра выбросила кости, и Хозяин стал просыпаться. Он был слаб, и это заняло у него годы. Ты, Харизма, поможешь ему окончательно пробудиться. Но прежде в землю должно уйти немного крови.

  - НЕТ! - закричала сестра, прикрывая голову Антона руками.

  Древесный человек поднялся с кресла. Все его тело стонало, шуршало, скрипело. Ветви, стебли, листья, насекомые, составляющие его, пытались двигаться одновременно. Его рост достигал двух с половиной метров, отростки-руки непропорционально длинные. Сверчки, сороконожки и мокрицы посыпались к его ногам черным дождем. Он навис над сестрой и Антоном.

  Я выстрелила в трещину рта, раскрывшуюся уже настолько, что я могла просунуть в нее обе руки. Прямо перед тем, как пуля ударила ему в рот, из трещины вылезла огромная черная сороконожка и щелкнула жвалами. Никогда прежде не видела таких больших сороконожек. Пуля смела сороконожку и ушла внутрь, в голову древесного человека. Он отшатнулся, щель схлопнулась, как мышеловка. Он сделал шаг вперед. Я навела прицел и два раза спустила курок: вначале целясь в левый глаз, затем в правый. Или в то, что, предположительно, было его глазами.

  И вот тогда существо и закричало. У меня на руках волоски встали по стойке 'смирно' от этого протяжного воя. Это был один из тех звуков, который стоит один раз услышать, и он долго будет преследовать вас в кошмарах. Я знала это, чувствуя, как кожа по всему телу зачесалась, а позвоночник будто стал дорожкой, по которой туда-сюда мотался 'механический заяц', а за ним рвала когти стая борзых. Второй раз за ночь я была напугана до чертей.

  Тварь перецепилась через кресло и упала. Что ж, кажется, весь ее болтливый настрой сошел на 'нет'.

  Я рванула к бару, схватила бутылку виски и открутила крышку. Древесный человек, не переставая кричать, уже стоял на коленях, помогая себе подняться своими непомерно длинными руками, цепляясь за кресло, отталкиваясь от пола. Словно огромный неповоротливый жук. Нелегкая задача. Но при всей своей несуразности, он был сильнее любого человека из плоти и крови. Я плеснула в него виски и зашарила по карманам в поисках зажигалки. Черт, где она?! Меня прошиб холодный пот. Зажигалка, она осталась в сумке, а сумка в машине. Тварь почти была на ногах-ходулях. Теперь я смотрела на существо снизу вверх: в левой руке - полупустая бутылка виски, в правой - 'Макаров'.

  Древесный человек медленно придавливал меня своим ростом. И ни на секунду, ни на одну гребаную секундочку он не переставал кричать.

  Что-то серебристое пронеслось перед моим носом и врезалось в древесного человека. Пламя вспыхнуло и затрещало. Треск взвился такой, будто загорелся сухой подлесок. Лавина панцирных насекомых сошла к моим ногам, будто крысы, бегущие с тонущего корабля. Я отшатнулась от искр и слепящего пламени, прикрывая глаза рукой. Тварь принялась лупить себя руками, пытаясь сбить пламя, закружилась на месте, как юла, непрерывно воя.

  Кто-то положил руку мне на плечо. Я обернулась. Гумилев. В его широко распахнутых глазах плясал огонь, рот приоткрыт, словно ему подкинули неплохую алгебраическую задачку. Каждая родинка чернильной точкой выделялась на невероятно бледном лице. Он был напуган. Интересно, я выглядела также?

  Древесный человек врезался в стену и осел на пол грудой лесного мусора. Суча тем, что некогда было ногами, он вновь стал просто кучей лесного мусора. Пламя пожирало его, и вскоре перекинулось на шторы. Гумилев стащил скатерть со стола, попутно опрокинув вазу и подсвечник, и стал бить ею по пламени.

  Пантовая зажигалка Гумилева - подарок самому себе - спасла столько жизней.

  От древесного человека остались пепел, почерневшие ветви и настил из обугленных панцирей. Многие насекомые, однако, выжили и, пока панцири хрустели под подошвами моих ботинок, в голове очень некстати зазвучал заводной диско-хит 'Копакабана' Барри Манилова.

  - Кажется, я больше никогда не смогу спокойно есть морепродукты, - пробормотал Гумилев.

  В воздухе стоял запах гнили. Я сглотнула слюну, и это было ошибкой.

  - Я тоже.

  Пистолет и бутылка выскользнули из рук. Я согнулась пополам, и меня вывернуло наизнанку.

ГЛАВА 27

Я отвела Кристину в сторону. Она не смотрела мне в глаза.

  - Ты подставила всех нас, - сказала я. Я хотела орать на нее, пока не охрипну от крика, но вместо этого говорила спокойно, весомо, взвешенно. Нервы и испаряющийся адреналин делают с вами такие пакости. Я схватила близняшку за руку и встряхнула. Мой голос ни на йоту не изменился - все такой же ровный, спокойный: - Смотри на меня, черт подери, когда я с тобой разговариваю.

  Кровь коркой запеклась на лице близняшки, руки - в высоких вечерних перчатках из струпьев крови, белая футболка порыжела. А в ее большущих глазах стоят слезы. Черт. Я выпустила ее руку и сделала шаг назад. Я не хотела делать ей больно, но обязательно сделаю, если не буду соблюдать дистанцию.

  - Харизма, честное слово, я хотела от них избавиться...

  Мне было физически больно в данный момент слышать, вникать, принимать ее объяснения, поэтому я подняла руку, обрывая ее:

  - Помолчи, пожалуйста. Ты использовала Марселя.

  - Я... я не...

  - Марсель вернулся за костями, Крис, но одну нарочно оставил. И лишь один проклятый кубик смог породить чудовище, которое этой ночью чуть было не прикончило меня. Он сделал все это ради тебя. Хотел отгородить тебя от кошмара, в который ты же и втянула его. - Я вновь предупреждающе подняла руку. - Не хочу ничего слышать. Древесная тварь говорила о неком Хозяине. Кого призывают кости, Кристина? Я должна знать.

  Тень упала на лицо сестры. Она не стала расспрашивать о Марселе. Все правильно, сейчас лучшее, что она может сделать, это исправно отвечать на мои вопросы.

  Близняшка произнесла всего два слова:

  - Слезы Земли.

  - Мне это ни о чем не говорит.

  - И слава Богу.

  - Кристина! - Я угрожающе надвинулась на нее. Мы обе одинакового роста и одинаковой комплекции, но сестра съежилась. Значит, достаточно угрожающе.

  - Бабуля носила кости с собой - то, чего я никогда не делала. Помнишь, мы недавно спилили сосну на участке? Сосна высохла, внутри ствола - труха. Кости были закопаны под ней.

  Я помнила сосну и то, что осталось от нее.

  - Слезы Земли просыпался все эти годы.

  - Я была напугана, Харизма...

  - Марсель помог тебе. И что получил взамен? Вначале лишился ног, потом жизни.

  Кристина накрыла лицо руками и зарыдала.

  - Марсель не был чтецом.

  - Ты тоже не чтец.

  - Поэтому я и не прикасалась к костям больше... после похорон бабули. Нельзя позволить Слезам Земли проснуться, Харизма.

  Я мрачно ухмыльнулась:

  - Скажи это Зарипову.

  - Кто такой Зарипов?

  - Сукин сын, который бы поспорил с тобой на этот счет. Не волнуйся, ему придется обломаться.

  Кончиками пальцев сестра коснулась моего лица:

  - Это он сделал с тобой такое?

  Я поморщилась.

  - И да, и нет. Кости у меня, Кристина, я нашла их в комнате Марселя.

  Глаза Кристины расширились до невозможности, она буквально повисла на меня.