Итак, Рождественский и Орлов, уже не 'некие'. Одним чудесным утром проснувшиеся знаменитыми. Первые полосы, прямые эфиры, интервью, все дела.

  Но - 'быть знаменитым' не значит 'быть обожаемым'.

  Рождественский выиграл дело. Орлову дали два года условно плюс штраф. И, когда мне исполнилось одиннадцать, в силу вступил закон о ментальной неприкосновенности.

  - Харизма? - Крис щелкнула у меня перед носом пальцами.

  Я вновь была в залитой солнцем прихожей дома Колесниковых. Никаких чучел домашних питомцев, никаких засушенных частей животных, птиц, пресмыкающихся, свечей, пепла, чешуек омертвелой кожи, занавешенных зеркал. Я поежилась и посмотрела на сестру.

  Мы с Крис похожи как две капли воды. У обеих длинные каштановые волосы, которые, в отличие от меня, Крис собирает в женственные прически. Обе высокие, стройные, сероглазые. Правда, у нее десять пальцев на руках, а у меня девять. Благодаря этому вы не ошибетесь, кто есть кто.

  Кристина рано повзрослела. Беременность в шестнадцать делает с вами такое. Я, впрочем, всегда знала, что Антон любит ее, для этого не надо быть чтецом. Я не волновалась за сестру. Скорее, наоборот. Судите сами: не считая желтеющего фикуса, живу я одна, допоздна засиживаюсь на работе, готовить не готовлю, перебиваюсь всяким мусором, каждый день делаю на себе аппликацию из пластырей, общаюсь исключительно с клиентами, в большинстве своем нервными, угрюмыми людьми с ворохом психологических травм, да с моржовыми усами Боснака. То-то же.

  - На западном фронте без перемен.

  - Что говорит доктор Боснак?

  - Что мне надо вколоть транквилизатор и отправить в ближайшую психиатрическую лечебницу, где я буду мазюкать по тарелке картофельное пюре и играть в крикет и шарады. Что пластыри мои лучшие друзья, - я сдобрила слова милой улыбочкой.

  По правде говоря, я боялась повторить судьбу бабули. Это одиночество, эта способность читать людей, - все, кем была бабуля, обнаруживается во мне. Кристина боялась за меня. Сестра любила меня, не смотря на то, что в детстве я отобрала у нее Кузю - ее любимую куклу - и познакомила с соседским хулиганистым ретривером, которого во дворе боялась вся малышня. Бояться за кого-то и бояться кого-то - две противоборствующие команды. Сестра была в первой команде.

  В прихожую вошел Антон. На нем был серо-коричневый свитер, черные джинсы, кожаные мокасины. Сколько Антона не корми, он всегда будет, скорее, здоровым тощим, чем болезненным худым. Поздоровайтесь со здоровым тощим Антоном. Волосы Антон подстригает очень коротко, поэтому они всегда выглядят одинаково. Светлый газон на голове, три миллиметра. Брови и ресницы настолько светлые, что сливаются с молочной белизны кожей. Когда Антон загорает, его кожа розовеет, совсем как мечта принцессы. В голубых, как апрельское небо, глазах пляшут смешинки.

  Антон был полной противоположностью смуглой темноволосой Кристины. Соня вся в папу, только глаза мамины - миндалевидной формы, чуть раскосые, как у лисицы, серые. Но Крис говорит: 'Серый в этом сезоне не в моде. Поэтому - пасмурного неба. Это - цвет пасмурного неба'.

  - Классный свитер, - заметила я.

  - Пуловер, - механически поправила меня близняшка.

  Антон подмигнул жене:

  - Кис-Кис выбирала.

  Без комментариев. В такие моменты я благодарна маме, что назвала меня именем, которое так сложно перековеркать. Харизма есть Харизма. Унизительная часть истории заключается в том, что назвали меня в честь бутылки красного вина, которое было распито мамой и папой в Ту Самую Ночь. Справедливость восторжествовала бы, если бы близняшку назвали в честь гостиницы, где все свершилось. Как бы ни так!

  Мы не знаем, чем руководствуются наши родители, называя нас в честь бутылки дешевого вина, первой собаки в Космосе, героя-любовника мыльной оперы, сорта кофе, паркета.

  Не хотим знать, ведь нам с этим жить.

  - Надеюсь, продавцы не заметили, что у нее случился психический припадок?

  - Харизма приехала не одна, - отчеканила начинающая злиться Крис.

  Антон вытянул шею и выглянул на улицу, и уже в следующий миг помахал Багаме. Нет, это никуда не годится!

  - Познакомь нас, - сказала Кристина.

  Сестра считает, что мне давно пора радовать глаз кому-то еще, кроме злобного близнеца Деда Мороза из дома напротив. Мой бывший парень, работник налоговой инспекции днем и экзорцист вечером, пришелся ей не по душе. Спрашивается, почему? На семейные обеды он всегда надевал джемпера и брюки и выглядел как злобный двойник Антона. Лука даже кеды в такие вечера менял на ботинки. Если вы не знаете моего бывшего, то представить себе не можете, что любые отклонения от нормы 'рубашка-штаны-кеды-пальто' для Луки, учитывая его социопатическую натуру, - гребаный подвиг. Но это не растопило сердце Кристины. Все из-за работы Луки, держу пари. Кристина взъелась на него из-за его работы. Налоговую никто не жалует.

  - Нет, - отрезала я и чертыхнулась про себя. Может, ерунда о любимом слове не так уж далека от истины?

  - Харизма!

  Официально заявляю: пора делать ноги.

  - Пират готов поднять якорь? - повышая голос, протрубила я.

  Соня жалобно подняла на меня свои лисьи глазища. Ручками она теребила два морских узла, некогда бывших шнурками.

  - Познакомь нас, - повторила Кристина.

  Антон робко подал голос:

  - Дорогая, я считаю, нам стоит поторопиться, за нами вот-вот заедут...

  - Забери свое 'я считаю'! Ничего страшного не случится, если твои зануды немножко подождут. Я хочу познакомиться с ухажером Харизмы. Разве я много прошу?

  Крис начала шумно дышать. Бедный Антон!

  - Он не мой ухажер, черт побери, - рявкнула я.

  Я сидела на корточках перед Соней, пытаясь распутать морские узлы на ее кроссовках. Волосы упали на лицо тяжелой завесой, и я нетерпеливо перекинула их на спину, откуда они, скользнув по коже куртки, вновь переместились на мое лицо.

  Соня хихикнула:

  - Черт побери! Ар-р-р! Лево р-р-руля!

  От племяшки пахло гренками, медом и шоколадным молоком.

  - София, не чертыхайся. - Поправив прическу, уложенную с той небрежностью, которая достигается путем нечеловеческих усилий, Кристина юркнула за дверь. Знакомиться с 'ухажером Харизмы', конечно же.

  Я мысленно застонала и пустила по ее следу воображаемый караван акриловых вещей.

  Имейте в виду: когда на вас перчатки, завязывание шнурков превращается в трудоемкий, требующий упорства самурая, процесс. Но мои старания были вознаграждены: уже минуту спустя я завязала два аккуратных бантика. На заметку: потренировать Соню завязывать шнурки.

  Мне не терпелось испортить Кристинины именины сердца.

  - Взять на абор-р-рдаж! - как пароходная сирена завывала Соня, несясь к джипу. Гравий шуршал под подошвами ее кроссовок, будто каменный прибой.

  Я ступила на газон, и кажущаяся стеклянной трава тут же с готовностью спружинила под ногами, словно качественный ковер. Люди упорствуют в хождении по газонам, поскольку это одновременно что-то вроде релаксирующего курорта и курса повышения квалификации для ваших впитавших в себя не один слой крема, грязи и плевков ботинок.

  Я даже сдвинула очки на кончик носа, настолько увиденное потрясло меня. Кристина хихикала, а Багама что-то доверительно рассказывал ей. Этот мерзавец великолепно играл роль деревенского скромняги при деньгах, с зелеными волосами, зубами, мыслями. Каждое его движение было частью танца, пронизано бескостной грацией. Он продолжал танцевать этот танец даже в моменты неподвижности, вальяжно опершись пятой точкой о дверцу джипа, разговаривая с близняшкой. Прощу прощения: вешая лапшу ей на уши.

  - Мы готовы, - выдавила я, подходя к щебечущей парочке.

  Кристина стрельнула в меня этим ради-бога-не-испорть-все взглядом:

  - Багама как раз рассказывал мне, какой ты замечательный чтец.

  Эти слова не самым приятным образом сказались на моем пищеварении.