Граждане Афин и других городов-государств Эллады считали северных соседей непонятным, чуждым для себя и едва ли не самым примитивным народом. Ведь македонцы по-прежнему придерживались древних племенных обычаев, давно забытых южанами. Здесь не было ни малейшего опыта демократического самоуправления, македонцы хранили верность наследственным вождям, подчиненным личной власти царя. Плодородные равнины Нижней Македонии, а также нагорья Верхней Македонии оставались поделенными на четыре царства, но равнинные цари из династии Аргеадов – предки Филиппа II – уже давно считали горцев своими подданными. А отношение к ним со стороны горцев менялось от поколения к поколению в зависимости от способности очередного Аргеада силой утвердить свою власть.
Аргеады возводили собственную родословную к Гераклу, высшему из мифологических героев, сверхчеловеку, происшедшему от союза земной женщины и верховного бога – Зевса. Дом Аргеадов именовал себя «рожденные Зевсом», и Филипп, унаследовавший трон в 359 г. до н. э., отчеканил монеты с изображением Зевса и Геракла, чтобы напомнить миру о своем происхождении. К сожалению, большинство сведений о жизни Филиппа, дошедших до нас, оставлены историками (в частности, Плутархом), которые создавали тексты через три-четыре столетия после смерти царя и заимствовали материалы из ныне утраченных греческих источников.
Согласно освященной временем традиции, следуя примеру монархов, имевших беспокойных соседей, Филипп для упрочения союзов и сосредоточения власти в одних руках использовал брачное ложе. За свою жизнь он женился пять раз, не дожидаясь порой перед очередным браком даже смерти при родах предыдущей супруги. Современники шутили по поводу стратегически рассчитанных по времени бракосочетаний Филиппа, говоря, что он обретал новую жену перед каждой новой войной.
Его третья жена обладала, однако, гораздо более твердым характером, чем у самого Филиппа: Олимпия, царевна Молосского царского дома в Эпире, древнем государстве на границе сегодняшней Греции и Албании, вела свою родословную от главного героя Троянской войны Ахилла. Девушку выдали замуж, когда ей едва исполнилось 18 лет, но Олимпию не пугала перспектива борьбы за влияние с прочими супругами ее полигамно настроенного властелина. Хотя Олимпия родила ему Александра и дочь Клеопатру, Филипп скоро научился держаться от своей молосской царицы на расстоянии. Помимо того что Олимпия была сильной личностью, она еще страстно увлекалась таинственными древними культами, знала смертоносные заклинания и ворожбу, очень любила змей. Как пишет Плутарх, Филипп, направившись однажды к ней в спальню (очевидно, с амурными устремлениями), обнаружил рядом со спящей женой мирно свернувшуюся крупную змею; пыл царя внезапно угас, и он на цыпочках ретировался.
Однако стремящийся к славе Филипп желал не только любить, но и сражаться. Весной 356 г. до н. э. его войско перешло реку Стримон на восточной границе Македонии и подчинило себе богатейший рудный район во Фракии, расположенный вокруг горы Пангей – неисчерпаемый по тем временам источник золота и серебра. Филипп поставил здесь гарнизоны, дабы обеспечить надежное господство на захваченной территории, и привлек для работы в рудниках многочисленных переселенцев из Македонии, после чего начал чеканить первые в европейской истории серийные золотые монеты (афинские деньги были серебряными и бронзовыми) и весьма расчетливо их использовать.
Хорошо зная – ему приписывают соответствующее высказывание, – что ни один город не устоит перед груженным золотом ослом, если тот попытается войти в крепость через тайный ход, часть вновь приобретенных финансовых ресурсов Филипп направил на дипломатические подношения и взятки, которые обеспечили ему лояльность собственной аристократии и благожелательное отношение со стороны иноземных вождей и царей. Деньги вкладывались и в развитие собственно Македонии с целью осуществить переход от пастбищного хозяйства к земледелию: область в Нижней Македонии с жирными, плодородными почвами давно называли «садами Мидаса», по имени легендарного царя, обращавшего все в золото своим прикосновением, и Филипп намеревался извлечь из нее максимальную пользу. Для развития внутренних путей сообщения и укрепления безопасности своих владений царь прокладывал дороги и возводил крепости, а также поощрял рост городов как торговых центров.
Львиная доля доходов шла у Филиппа на совершенствование армии. Он превратил отряды наемников и разноплеменных воинов в профессиональную и отлично вооруженную боевую силу, укрепив ее иностранцами, обладавшими выдающимися военными навыками. Конницу Филипп укомплектовал представителями македонской знати, а мужественная и стойкая пехота, вооруженная четырехметровыми сарисами (копьями, вдвое превышавшими по длине обычные метательные снаряды), набиралась из выносливых крестьян и горцев.
Военные таланты юного Филиппа получили дополнительное развитие в Фивах. Фивы в 371 г. до н. э. нанесли поражение спартанцам при Левктрах, на востоке Центральной Греции, и стали одним из сильнейших городов-государств Эллады. Старший брат Филиппа, Александр, правивший в то время в Македонии, немедленно заключил с фиванцами союз и в доказательство искренности своих намерений отправил к ним в качестве почетного заложника пятнадцатилетнего Филиппа.
Вынужденный воспользоваться фиванским гостеприимством, Филипп познакомился здесь с великим полководцем древности Эпаминондом, победителем при Левктрах, и получил от него неоценимые уроки наиболее эффективного применения различных родов войска, а также построения наступательного и оборонительного флангов. Сверх того Филипп усвоил важнейший принцип: «Самый лучший способ с наименьшей затратой сил победить противника – нанести ему удар не с самой слабой, а с самой сильной стороны». Поэтому, приняв под командование армию, Филипп вскоре превзошел соседние греческие города-государства, особенно в искусстве осады укреплений, в чем южане никогда не могли добиться заметных успехов. Более всего он поразил противников готовностью бросать войска в сражение даже зимой, считавшейся по традиции «мертвым сезоном», во время которого воины возвращались к родным очагам, отдыхали и приводили в порядок оружие.
С 358 г. до н. э. Филипп начал собирать жатву по всей Аттике и вокруг нее. Там, где дипломатия оказывалась бессильной, македонский царь обнажал меч. Он спровоцировал мятежи и возмущение во многих городах-государствах Греции, изнурил афинских мореходов нескончаемой битвой за торговые маршруты и, наконец, стал хозяином главных торговых путей Юго-Восточной Европы: из Черного моря в Адриатику и из Дуная на юге до Коринфского залива. В Афинах Демосфен долго и страстно убеждал греков объединиться против Македонии. Но только в 339 г. до н. э., когда Филипп захватил Элатею – город к северо-востоку от горы Олимп, ключевую позицию на пути в Среднюю Грецию – и стал реально угрожать и Афинам, и Фивам, мечта великого оратора осуществилась: две державы заключили оборонительный союз.
После первой неудавшейся попытки сдержать натиск северян союзники в августе 338 г. до н. э. встретили войско Филиппа при Херонее, городе к юго-востоку от горы Парнас. Афиняне начали наступление, и Филипп имитировал отход своего правого фланга, способствуя тем самым ослаблению центра греческой позиции, а его восемнадцатилетний сын Александр возглавил удар македонской конницы на левом фланге. Пробив брешь в рядах афинян, всадники Александра ворвались в нее и устремились к сердцу греческого воинства – знаменитому фиванскому Священному отряду, тому самому пехотному формированию, что тридцатью тремя годами раньше сокрушило под Левктрами спартанцев. Священный отряд пал, и вместе с ним умер «золотой век» независимых городов-государств Эллады.
Филипп утвердился в качестве главы новой греческой конфедерации, хотя прежние его враги отказывали ему в праве просто быть членом подобного союза. Македонцев уже невозможно было отодвинуть за границы цивилизованной жизни и воспринимать их как иноземцев и не вполне эллинов: все властные рычаги теперь находились в их руках. А чтобы закрепить новое положение, решил Филипп, пришло время объединить всю Грецию в борьбе с общим врагом. В 336 г. до н. э. он отправил через Дарданеллы в Малую Азию 9000 пехотинцев и 1000 всадников, бросая вызов Персидской империи.