— Я намерен посетить гамбургскую фармацевтическую фирму, договориться с ней о высылке мне медикаментов, производство которых, к сожалению, еще не налажено в Англии.

— Желаю вам в этом успеха. Немцы — превосходные химики и фармацевты. Препараты, ими изготовляемые, вне конкуренции. Однако не кажется ли вам, джентльмены, что здесь довольно прохладно? Предлагаю пройти ко мне в каюту. Посидим поболтаем — путешествие наше непродолжительно, и завтра мы уже сойдем на берег.

В каюте Эверта, когда мы расселись вокруг стола, Холмс потянул носом и сказал:

— Видимо, вы знаток хорошего табака. Вы недавно взошли на пароход, а в каюте у вас уже такой чудесный аромат.

Эверт улыбнулся и пригласил отведать его папирос. Он достал портсигар и раскрыл его.

— Это «Эсмеральда», — сказал он. — Я в редких случаях изменяю ей.

Мы с Холмсом затянулись и согласились с Эвертом, что табак его папирос великолепен. Холмс пригляделся к портсигару и сказал, что изящный рисунок на его крышке, надо полагать, свидетельствует о том, что портсигар изготовлен на заводе «Меркурий».

— Совершенно верно, — сказал Эверт, — завод производит их в некотором количестве для продажи. А что касается автора рисунка, то можно сказать, что это большой руки мастер, наделенный художественным чутьем. Он изготавливает самые различные штампы в своей мастерской, и завод его искусством очень дорожит. А для меня этот рисунок не только эмблема нашего предприятия, но и в какой-то степени свидетельство моей профессии. Я ведь совсем не разбираюсь в производстве своего завода, в основах его технологических процессов, в тех или иных особенностях, однако я вполне сведущ в том, что необходимо заводу в тот или иной его период, в каком именно материале он нуждается, и умею этот материал отыскать и доставить своевременно. Вот и сейчас у меня такая миссия. Утром мы будем в Гамбурге, а в течение завтрашнего и послезавтрашнего дня я сумею оформить все накладные и проследить за отгрузкой криолита для нашего завода. Вы знаете, что такое криолит?

Холмс сказал, что представляет это себе в самых общих чертах. Эверт расширил наши познания, сказав, что иначе его называют «ледяным камнем», источником которого служат недра Гренландии. Немцы овладели этими недрами (точнее, заключили соответствующие торговые отношения раньше англичан), и поэтому завод «Меркурий» поддерживает с ними добрые отношения. Химический состав минерала не отличается сложностью, это всего лишь натриевая соль фторалюминиевой кислоты, но в природе встречается он чрезвычайно редко. А без него электровыплавку алюминия представить себе чрезвычайно трудно. Если бы не криолит, то металлический алюминий и сейчас бы стоил невероятно дорого.

Мы попивали чай, принесенный нам в каюту, и с немалым интересом слушали рассказ Эверта.

— Кстати, — сказал он, — где вы намереваетесь остановиться? Я, как правило, занимаю номер в гостинице «Олимпия». Меня там уже знают, как нередкого постояльца. Гостиница вполне приличная, и я могу вам ее рекомендовать.

Я поблагодарил за рекомендацию и сказал, что мы ею постараемся воспользоваться. Как пойдут мои дела с фармацевтической фирмой — я не знаю, но если удачно, то, надо думать, мы в Гамбурге тоже не задержимся.

— Очень хорошо! Может быть, если вы уложитесь в короткий срок, то и обратно наше путешествие будет совместным.

Мы прибыли в Гамбург. В нанятом экипаже были доставлены в «Олимпию» и без особых трудов получили двухместный номер, располагающийся в коридоре прямо напротив номера Эверта. Почти сразу же, положив свои пожитки, мы вышли из гостиницы, и следом же по своим делам направился Эверт. Присев на бульварную скамеечку, Холмс спросил Эверта, в каком направлении нам лучше пойти, чтобы разыскать фармацевтическую фирму. Эверт угостил нас своими чудесными папиросами и, как уже неплохо знающий город, подробна рассказал нам все. Мы расстались, выразив надежду, что увидимся вечером.

Довольно долго мы блуждали по городу, нашли и указанную фирму. Я спросил там некоторые нужные мне препараты, и оказалось, что купить их я могу без промедления. С большой коробкой, наполненной лекарствами, мы побродили еще по городу и вернулись домой только к вечеру. Вскоре появился и Эверт. Увидев нас в вестибюле, он с участием осведомился о моих успехах. Я показал ему на коробку с лекарствами и сказал, что не смел и надеяться приобрести так быстро то, что искал, добавив, что договорился и о высылке некоторых препаратов мне в Лондон.

— Превосходно, мистер Ватсон! Немцы — деловые люди и не любят тратить время попусту. Мне давно пришлось в этом убедиться. Я тоже не зря сегодня поработал. Нужные мне документы уже были подготовлены. Я все оформил и завтра прослежу за погрузкой криолита в порту. К вечеру я освобожусь, почему и заказал себе билет на обратный рейс тем же «Викингом».

— Мы тоже не будем задерживаться и постараемся заказать билет на это же судно, так что возвращение наше будет, надо надеяться, тоже совместным.

Вечером мы пригласили Эверта в свой номер. Много курили и пили чай, слушали его интересные рассказы. Покинул нас Эверт запоздно, и мы, наполненные впечатлениями, расположились ко сну. Проснувшись довольно поздно, я увидел, что Холмс, полностью одетый, сидит у входной двери. Он кивнул мне и сказал:

— Поднимайтесь, Ватсон, нам нужно быть готовыми в любую минуту.

Я вопросительно посмотрел на него, но он ничего не стал мне разъяснять, и я последовал его совету, стараясь не производить лишнего шума.

Через некоторое время послышался звук ключа, запирающего номер, и кто-то прошел по коридору. Холмс выглянул и сказал:

— Это Эверт, он, наверное, отправился в порт. Сидите спокойненько.

Послышались шаги горничной, звук поставленного на пол ведра для уборки, затем опять — ключи и отпирающаяся дверь. Видимо, горничная проводила уборку помещений, в этот момент она вошла в номер, занимаемый Эвертом. Спустя некоторое время Холмс кивнул мне, и мы вышли в коридор, заперев дверь своего номера. Однако Холмс не направился к выходу, а приоткрыл дверь номера Эверта. Красивая полная блондинка оглянулась при нашем появлении.

— Мы, кажется, проспали, мой друг, — сказал Холмс, обращаясь ко мне, — мистер Эверт уже ушел. Вы, девушка, не будете возражать, если мы оставим ему здесь записку?

Горничная вежливо наклонила голову и сказала:

— Пожалуйста, сэр.

— О, — сказал Холмс, — вы, я вижу, хорошо владеете английским? Как вас звать?

— Эльза. Эльза Крамер. Без английского в «Олимпии» нечего и делать. Гамбург портовый город, и наши постояльцы прежде всего англичане.

— Вам трудно дался английский, Эльза?

— Нет, сэр. У нас в семье говорили на нем. Ведь я полукровка. Моя мать была англичанкой. Знание английского и помогло мне поступить в «Олимпию».

— Вы не только говорите, но, полагаю, и читаете по-английски?

— Да, сэр. Я могу и читать.

— Тогда, — сказал Холмс, — прочитайте, пожалуйста, эту записку.

Девушка вспыхнула и ответила:

— Сэр, если бы я интересовалась чужими записками, то меня здесь не держали бы. Требования к прислуге у администрации очень строгие, она не позволит бросить и малейшей тени на репутацию «Олимпии».

— Это очень хорошо, Эльза, и вы в этом заслуживаете самой высокой похвалы, однако все же я вас прошу прочитать записку, ведь это я ее при вас написал.

Девушка взглянула на текст и побледнела. Холмс внимательно всматривался в ее лицо и ждал. В записке было: «Выложите все из ваших карманов». Девушка выложила связку ключей и пудреницу.

— Это все? — спросил Холмс. — Зря вы так, Эльза. Ведь я сейчас позову администрацию, и будет составлен протокол о воровстве. Чем это вам грозит, я думаю, мне нет нужды разъяснять.

С совершенно безучастным видом горничная вытащила из кармана и положила на стол портсигар Эверта.

— Неужели же это такая ценность, из-за которой следует рисковать местом в гостинице, своей репутацией, а может быть, чем и большим, Эльза? Кстати, куда делись его папиросы, вы что, успели их выкурить за такой короткий промежуток времени?