Это было в давнишнее время седое.

Обитало в пещерах все племя людское.

В те года, когда каменным было корыто

И повсюду из дерева делалось сито,

Бог огня стал супругом богини земли.

Загремело вблизи, загремело вдали, -

И земля зачала. Становясь все круглей,

Ожидала дитя девять лет, девять дней.

Вот разверзлась земля, и родился Дебет,

И богиня воды искупала чуть свет,

Напоила водой родникового, звонкой,

И кормить, и воспитывать стала ребенка,

И учила его, и следила сама,

Чтобы нартского мальчик набрался ума.

У Дебета в груди ярко пламя горело,

Было крепким и твердым железное тело,

И растягивались, точно лук, сухожилья

И при этом сжиматься могли без усилья,

А сустав его каждый, круглясь и играя,

Разгибался легко, точно петля дверная.

Были кровь и душа у него из огня.

Как рукою дотронется он до кремня -

Раскален докрасна, расплавляется камень:

Сочетались в Дебете железо и пламень.

Бог огня научил его пламенной речи,

Бог земли научил его каменной речи,

Бог воды ему пищу давал и питье,

И открыл он Дебету наречье свое.

Вот, взобравшись однажды на горный хребет,

Там беседовать начал с камнями Дебет,

Он узнал их совет, услыхал наставленье,

И набрал он камней, и спустился в селенье.

В душу каждого камня он чудно проник,

Потому что камней понимал он язык.

Как лепешкой ячменной, камнями питался

И камней существо он постигнуть пытался.

Бог огня помогал ему, полон веселья,

Из камней всевозможные делать изделья,

А железо, как тесто, покорно, любовно

Подчинялось могучему беспрекословно.

Говорил он с огнем, говорил он с водой,

И наречье земли понял нарт молодой.

Он впервые постиг кузнеца ремесло.

Все, что в камне таилось, Дебета влекло,

Извлекал из камней все, что людям потребно,

Ибо в их естество проникал он волшебно.

Он из камня щиты мастерил и кольчуги,

Он искусством прославился в нартской округе

И такого умения даже достиг,

Что из гладких камней делал вкусный шашлык!

На скалистой вершине он кузню поставил.

На земле он впервые железо расплавил,

Он впервые стал каменный уголь сжигать,

Сделал кожаный мех, людям стал помогать.

Добывал он руду, прорубая скалу,

И растягивал, точно густую смолу,

Он железо своими большими руками

И, чтоб нарты расправились быстро с врагами,

Делал стрелы, в кольчуги людей одевал,

Днем и ночью для войска оружье ковал.

Смельчаки восхваляли его мастерство,

И такая гремела молва про него:

Есть в мечах его сила! Возьми что попало, -

Всё резрежут они, как курдючное сало!

Метким стрелам его не преграда - скала,

Не пройдут сквозь кольчугу ни меч, ни стрела!

Он готовил на северном склоне оружье,

Потрясая и громом, и звоном окружье,

А потом, протянув через горы, на юге

Закалял в Черном море мечи и кольчуги.

Не пугала стрелу безграничная даль,

Превращал он железо обычное в сталь.

Для воителей много он выковал стрел,

Скакуна Гемуду он в кольчугу одел,

И кольчугу чудесную эту рассечь

Не могли ни стрела супостата, ни меч,

Ну, а стрелы, которые делал Дебет,

Пробивали насквозь даже горный хребет,

И, надменно с громадою каменной споря,

Достигали просторного Черного моря.

От кузнечного, нужного всем ремесла

Сила нартского войска росла и росла.

Чем хитрее кузнец, тем храбрее боец.

Вот каков был Дебет, первый нартский кузнец:

Он деянья помог совершить боевые,

Из руды раздобыл он железо впервые,

Он железную силу дал нашему телу,

Научил он потомков кузнечному делу.

Был прославлен Карашауай, великан.

Был отцом его доблестный нарт Алауган.

Мать младенца была рождена эмегеной.

Ледники были пищей его неизменной.

Он, трехдневный, погнался за белым маралом,

Но по росту казался он трехгодовалым.

Мальчугана скрывали от матери жадной, -

Чтоб не съела, томима алчбою нещадной.

А как только он вырос и силой своей

Эмегеновой дочери стал он сильней,

Посмотрел на него Алауган: юный воин

Впрямь ли сыном его величаться достоин?

Он увидел, что сын - богатырь и храбрец,

И почувствовал сильным себя и отец.

Мальчугана Карашауаем тогда

Он назвал и сказал: "Вот тебе Гемуда.

Если нартом ты станешь, - поскачешь на нем,

Познакомься с бесстрашным и верным конем".

Поклялись конь и юноша клятвою чести:

"Если жить, - так вдвоем. Умереть, - значит, вместе!"

Перешли они реки, ущелья, низины,

Поднялись на вершины, спустились в долины.

Если конь ненароком вздыхал среди луга,

Не выдерживала никакая подпруга.

Попросил удалец, чьей отваге - хвала,

Чтобы кожу сама Сатанай закляла, -

Получилась подпруга булата прочнее!

Скромный юноша бурку надел победнее,

Гемуда еле ходит: скакун-то хромой! -

Опустив свои уши, плетется домой...

Все смеялись над всадником и над конем:

О их мощи не ведали в крае родном.

Но устроило скачки Схуртука-селенье, -

И хромой Гемуда всех привел в удивленье...

Хочет в скачках участвовать всадник забитый,

Но с собой не берут его нарты-джигиты.

Наконец Ёрюзмек разрешил: "Будь смелей,

Да не падай, смотри, под копыта коней".

И Карашауай, средь ущелий и скал,

Всех поздней поскакал, всех быстрей прискакал.

На коня его ставку не делал никто.

Крикнул некто: "Вручить ему дар? Ни за что!

Не достоин такой богатырского счастья:

В наших скачках он даже не принял участья!"

Тут Карашауай вспыхнул жарче огня.

На руках он обидчика поднял коня,

Опустил его около клеветника,

Перед этим помяв ему крепко бока,

И сказал: "И коня и награду возьми!" -

И ушел он, безвестный, обижен людьми.

Был он сыном воителя и великанши,

Но сильнейшим никто не считал его раньше.

Он с приветом и лаской встречал бедняка.

На богатых и сильных смотрел свысока.

У Карашауая был сладок язык,

Богатырь злоязычных прощать не привык.

Он седло от отца получил с малолетства

Да хромого коня Гемуду - друга детства.

Он не знал, что такое сомненье и страх,

Не боялся преград в чужедальних краях.