— Не бойся, мы не кусаемся, — сказал Митя.

— А я и не боюсь, — последовал ответ. Подросток был явно недоволен, что ему помешали.

— Ты, кажется, молился? — извиняющимся тоном спросил Митя.

— Молился. Ну и что? Если хотите, и вы молитесь. — Подросток смотрел на них холодно.

— Нет, мы лучше уйдем.

Подросток вышел из умывальника вместе с ребятами. Безобидное поведение двух мальчиков обезоружило его и настроило на мирный, доверчивый лад.

— Я уже четвертую ночь сплю не раздеваясь, — тихо заговорил он. — У нас в блоке все так. Говорят, что эсэсовцы весь лагерь уничтожить собираются. Вот я и молюсь, чтобы господь бог защитил всех.

— А кто тебя научил молиться? — спросил Митя.

— Бабушка… — как-то нехотя проговорил подросток и, словно оправдываясь, продолжал: — А у нас во флигеле есть один дядька, он говорит, что без воли божьей даже волос с головы человека не упадет.

— Слушай ты его, — махнул рукой Митя, — он еще чего — нибудь придумает… Вот у нас дядя Яша — это да! Правильный человек, он ни на какого бога не надеется и нам не велит.

Мите захотелось пригласить подростка в восьмой блок, чтобы он познакомился с ребятами, с дядей Яшей, поговорил с ними по душам.

Слушай, а как тебя звать?

— Шура Богомолов.

— Ты, наверно, молишься потому, что фамилия у тебя божественная, — созорничал Илюша Воробей.

Но попытка развеселить мальчика не удалась. Шура даже не улыбнулся.

— Чего уж тут ждать от бога, — стал агитировать Митя. — Вот ты его просишь защитить тебя от фашистов, а они тоже молятся богу, чтобы он помог им нас уничтожить. Ты видел, что они сегодня в лагере делали? Людей-то сколько постреляли…

Шура задумался.

— Приходи к нам в восьмой блок, — пригласил Митя. — У нас хорошо. Вот увидишь!..

Шура Богомолов не забыл об этом разговоре и дня через два пришел к ребятам.

Перед входом в барак его остановил какой-то паренек:

— К кому идешь? — спросил он строго.

— К Мите Бужу и Илюше Воробью. А что, разве нельзя?

— Можно-то можно, да надо сначала узнать…

«У них тут свои порядки, — удивился Шура, — часовой стоит… Интересно, что там они делают?»

Часовой позвал Митю Бужу. Тот увидел Шуру Богомолова и приветливо подал руку:

— Пошли, мы ждали тебя…

— Что это у вас охрана у дверей? — спросил Шура.

— Так надо, — улыбнулся Митя. — Сейчас ты сам узнаешь, зачем…

Войдя в барак, Шура сначала не понял, что здесь происходит. На что — нибудь другое, а уж на концерт он и не мечтал попасть, Шура сел на скамейку, будто в клубе. Стал слушать и смотреть. На двух сдвинутых столах — это была сцена — хор из нескольких голосистых ребят. Льется волнующая, призывная, крылатая песня «По долинам и по взгорьям». Потом на сцену поднялся бойкий паренек и прочитал стихи Маяковского:

Мальчик читал очень выразительно, с подъемом –

В этот день выступил и дядя Яша. Он такие злые шуточки отпускал в адрес эсэсовцев! И высмеивал их, и издевался над ними… Ребята то помирали со смеху, то сжимали кулаки и были готовы хоть сейчас броситься на врага.

Под конец снова запел хор:

Когда замерли последние звуки, Митя обернулся к Шуре Богомолову:

— Ну как, ничего песня?

— Замечательная!

— Понял теперь, какие мы здесь молитвы читаем? Дошло?

— Дошло.

Шуре понравилось в восьмом блоке. Он стал приходить сюда каждый день. Подружился с ребятами, вместе с ними готовился к решающей схватке с врагом и про свои молитвы совсем забыл.

В Бухенвальде в эти дни не было такого человека, который не чувствовал бы приближающейся бури. Не сегодня так завтра узники могли подняться для смертельной схватки со своими врагами и смести с лица земли весь лагерь, опутанный колючей проволокой. Фашисты тоже готовились к бою. Обе стороны выжидали подходящего момента.

Эсэсовцы понимали, что среди узников имеется сильное подпольное ядро, которое в решающий момент может сыграть свою роль. Но им никак не удавалось раскрыть его. А тем временем лагерный подпольный коммунистический центр, куда входили самые надежные, самые опытные и умелые подпольщики, готовил вооруженное восстание, сколачивал подпольную армию, вооружал ее винтовками и автоматами.

С особенным рвением фашисты старались обнаружить хоть какие-нибудь следы подпольщиков предгрозовым днем 10 апреля 1945 года.

В ночь на следующий день никто из узников не спал. Тишина, опустившаяся над лагерем, была таинственной и жуткой. Что-то будет завтра? Не взорвали бы фашисты весь лагерь, ведь они не зря делали приготовления для этого на горе Эттерсберг.

Илюша лежал на нарах с открытыми глазами. Он старался не ворочаться, чтобы не мешать Мите Бужу, своему соседу. Но Митя тоже не спал.

— Мить, а Мить, — не вытерпел Илюша и легонько толкнул соседа в бок. — Что-то уж очень тихо в лагере… Ты не спишь?

— Нет. Тоже вот думаю, почему там тихо.

— Может, эсэсовцы все сбежали? — вдруг пришла в голову Илюше наивная мысль. — Встанем утром, а их нет — иди куда хочешь…

— Выдумщик ты, Воробушек, — рассмеялся Митя. — Куда они убегут?

— Ребята тоже не спят, — сказал Илюша, как будто оправдываясь, что он завел разговор с Митей.

Да, в спальне не слышалось привычного похрапывания. То тут, то там шелестел шепот.

«Что-то будет завтра?»

Ночью не спали и бдительно несли стражу дозоры, выставленные международным подпольным центром по всему лагерю. Эти невидимые для врага посты вели наблюдение за поведением эсэсовцев, следили за каждым вражеским часовым.

Что-то будет завтра…

Лишь под утро дети немного забылись.

Яков Семенович, не смыкавший в эту ночь глаз, вошел в спальню осторожными, неслышными шагами. Словно тень, он скользил между нарами, думал о судьбе этих детей, ставших ему родными. Они должны жить на свободе, расти под мирным небом, учиться в школах, готовиться взять в свои руки эстафету поколений борцов за свободу. Завтра должно все решиться… Собственно говоря, уже не завтра, а сегодня. Вот уже начинает светать.

На нижних нарах, у окна, кто-то всхлипывал.

— Что с тобой? — тихо спросил Гофтман, заглянув в темную пещеру.

— Не знаю… Мне жарко, — слабым, жалобным голоском ответил мальчик.

Яков Семенович на коленях подполз к нему и положил ладонь на лоб. Рука почувствовала жар. «Э, да у тебя высокая температура!» — подумал Гофтман.

— Дядя Яша, я заболел, да? — с испугом спросил мальчик. — Я выздоровею. Не отправляйте меня в ревир, дядя Яша. Я хочу быть вместе с ребятами, вдруг их отправят отсюда, а я останусь…