Блоха схватил пять винтовочных патронов и сунул в карман. Прислушался. Но, кроме сильного стука своего собственного сердца, ничего не было слышно. Тогда он взял еще немного патронов для пистолета. И тут же отошел от шкафа, сделал вид, что занимается уборкой пирамид. Посматривая на дверь, быстро рассовал патроны в заранее приготовленные тайники.

Раздались шаги эсэсовца. У Петьки холодок пробежал по спине, а руки так вспотели, что на ладонях выступили капельки.

Солдат подошел к пирамиде, стал переписывать пристрелянное оружие. Он не изменил свою систему записи. Не хотел или просто не додумывался до этого — кто его знает. А ведь было бы вернее записать номер пристрелянной винтовки сразу же, на огневом рубеже, а потом проверить расстановку оружия в пирамиде по номерам. «Эх, — подумал Петька, — привык немец все делать по приказу, как заводной. Пружинку внутри закрутили, вот она и действует. Сам ничего не придумает».

От пирамид солдат перешел к шкафу, что-то пошарил по полкам.

«Не заметит, — успокаивал себя Блоха, — исчезло совсем мало, А пересчитывать да подсчитывать не станет. Рабочий день кончается…»

В положенное время Ганс отпустил его.

«Теперь главное пройти через ворота», — думал Петька, пристраиваясь к колонне, но та вдруг остановилась. Далеко впереди слышалась ругань эсэсовцев, раздавались глухие удары, кого-то избивали палками. Не первый раз происходит такая вещь. Станут ли сегодня осматривать? Если будут, тогда… Патроны никуда не денешь, бросить нельзя — кругом асфальт. Передать некому. Кто их возьмет! Да если и попытаешься — тут же увидят эсэсовцы, плотным коридором стоящие справа и слева, держа на поводках овчарок. Будь что будет.

Вот колонна опять тронулась. Проходя через ворота, Петька увидел убитого узника. Рядом с ним валялся тяжелый валун, Петька понял: бедняга замешкался и не успел бросить камень в кучу. Ну, фашистам и этого достаточно, чтобы убить человека.

Нацисты до предела использовали возможности человека. По пути с работы узники несли камни. Перед лагерными воротами они сбрасывали их в одну кучу. Этим камнем мостили лагерные дороги.

«Пронесло!» — ликовал Петька, шагая к бараку. Колодки его были тяжелее обычного, в них лежали патроны. Блохе эта ноша не в тягость. Побольше бы только…

После ужина Петька тихо сказал Владеку:

— Поговорить с тобой надо, очень важное дело. Жди меня за правым углом барака.

— Понимаю…

Владек ушел. Минуты через две за ним последовал и Петька. Можно бы выйти сразу двоим, но вдруг нарвешься на эсэсовца: тогда и сам провалишься, и друга подведешь.

На улице разливалась темнота. Ее прощупывали лучи прожекторов со сторожевых вышек.

— Владек! — чуть слышно окликнул Петька. — Где ты?

— Здесь, иди сюда. — Владек сидел на земле и его трудно было заметить. Петька сел на корточки рядом.

— Пойдет эсэсовец — снизу сразу увидим, — сказал Владек. — Ну, говори твой секрет.

— Владек, — начал Петька, — я знаю, что ты не пионер, у вас в Польше нет пионеров. И ты не можешь дать мне честное пионерское… Тогда просто поклянись, что будешь молчать, будешь хранить мой секрет в большой тайне.

— Клянусь, Петя. Ты же меня знаешь.

— Знаю, вот потому и хочу рассказать… Но это такое опасное дело… Понимаешь, эсэсовцы могут поймать, станут пытать. Вот тут клятва и нужна. Даже под пыткой ничего нельзя говорить. Понял?

— Понял, понял. Ты давай рассказывай!.. Что тут у тебя?

— Ну, слушай. В лагерь нужно проносить через ворота патроны.

— Патроны?!

— Ага.

— Это хорошо! А много их?

— Пока немного. Винтовочные, пистолетные… Они нам пригодятся бить фашистов. Патроны будешь брать под тем здоровенным пнем, который торчит около оружейных мастерских.

— Видел я его. Мы туда камни возили. А кто будет класть патроны?

— Не знаю. Кто-то из надежных людей. Надо брать — вот и все.

— Ладно, — согласился Владек. Он тоже кое-что понимал в конспирации. — Пошли в барак?

— Нет, еще слушай. Сзади тира есть два больших камня. Один из них поменьше… Из — под них пусть забирают Жан и Руди. Ты с ними поговори, они не должны отказаться.

Владек задумался:

— Я поговорю с ними. Но Руди я знаю не очень хорошо, а вот Жана…

— Руди надежный парень, — твердо сказал Петька. — Ты не беспокойся. У него отец был шахтером, погиб на шахте. А когда в Бельгию пришли фашисты — и мать забрали, посадили в концлагерь, потому что она отказалась на них стирать. Прачкой была…

— Ну хорошо.

— В лагере тоже припасены тайники. Я покажу тебе их. А из этих тайников брать будут другие…

— Все понятно, Петя.

Блоха подал Владеку руку.

Теперь пойдем, покажу тебе лагерные тайники.

Он привел Владека к противоположному углу барака, осмотрелся по сторонам и приподнял небольшой плоский камень, под которым заранее сделал углубление.

— Вот под этим булыжником… Пощупай рукой… Сюда будешь прятать патроны ты сам. Но не днем, а в темноте.

— Понимаю, не маленький…

— Второй тайник вон там. — Петька повел его к соседнему бараку. Там тоже лежал камень. Таких камней вокруг бараков полно, никто не догадается их перевертывать и смотреть, что лежит под ними.

Мальчики вернулись в барак.

Их искал Илюша Воробей.

— Куда вы пропали? Смотрю, смотрю вас…

— Да так, немного на улице постояли, — ответил Петька. Мал еще Илюша. Пока можно обойтись и без него. Людей хватит.

— Пойдем, Илья, посмотрим, чего ты изучаешь, — сказал Блоха.

— Сейчас покажу! — обрадовался мальчик и побежал за тетрадкой.

…Петька сумел взять патроны из шкафа около десяти часов утра, когда Ганса вдруг вызвал форарбайтер.

Теперь Блохе нужно было найти предлог, чтобы выйти на улицу и положить боеприпасы в условленные места.

Солдат вернулся, Петька подошел к нему и, схватившись руками за живот, дал понять, что необходимо выйти.

— Шнель, шнель! — махнул рукой эсэсовец.

Петька заранее продумал свой маршрут: сначала он пройдет возле большого пня, на какие-то секунды нагнется, будто поправляет колодку, и положит патроны в тайник. Затем пойдет к тем камням, из-под которых должны уносить боеприпасы Жан и Руди. Проделав все это, Блоха как ни в чем не бывало направился в уборную.

Когда Петька вернулся в тир, Ганс лежал на мате и старательно целился.

Почти ежедневно Петьке удавалось обхитрить эсэсовца, вынести патроны и положить в тайники. Но выбраться из тира не всегда было простым делом.

Однажды, когда Петька попросился в уборную, Ганс сердито спросил:

— Варум?

— Вассер, вассер, — стал объяснять Блоха. Дескать, он много пьет воды, потому что голоден.

— Шнель! — разрешил выйти Ганс.

Потом Петька заметил, что Ганс стал придумывать для него кое-какие мелкие поручения. Он посылал его то к форарбайтеру, то в ружейную мастерскую. Видимо, хотел, чтобы Петька на чем-нибудь проштрафился. Но не таков был Блоха. Он все выполнял быстро и точно, успевая похищать и прятать патроны. Так что поручения Ганса были как раз кстати.

А наивный Ганс все ждал, что Петька попадется ему в лапы. Фашист теперь все время проверял оружие в пирамидах, часто делал повторную пристрелку.

«Ну и пусть старается, — ухмылялся Петька. — Заставь дурака молиться, он и лоб разобьет. Стреляй, стреляй, Гансик, больше не будет путаницы. Все идет хорошо!»

Да, все шло хорошо до поры до времени.

Петька клал патроны в тайники. Из тайников их уносили Владек, Жан и Руди.

Каторжный день кончался…

Повозка, доверху нагруженная камнем, делала последний рейс. Жан и Руди изо всех сил тянули ее за лямки, приделанные к дышлу.

Путь этой повозки проходил возле небольшого искусственного островка, окруженного широким и глубоким рвом с водой. Островок был сделан для потехи эсэсовцев и их семей. Там жила огромная лохматая медведица, для нее была сооружена берлога. Зверь бегал по островку, громыхая тяжелой цепью.

Вечерело. Свободные от дежурства эсэсовцы, их жены и дети, все охочие до развлечений, столпились вокруг рва и глазели на медведицу. Ждали, когда она будет купаться, но зверь был голоден и не хотел лезть в воду.