В процессе работы стала вырисовываться внешняя характерность: ловкие, цепкие руки виртуозно делали свое дело. Вся постановка корпуса студента изменилась. Изменился в чем-то на время и внутренний склад Сашиной души. Глаза стали быстрые и колючие. Казалось, с одного взгляда «киоскер» мог определить, что за человек покупает у него газету, что еще ему предложить, каким видом литературы он увлекается. Так под влиянием профессионального навыка у студента появилась внешняя и внутренняя характерность.

Превосходно показывал свой этюд на профессиональные навыки «массажист» Костя Р. Этюд поражал исключительной профессиональностью. Здесь было все: и отношение массажиста к пациенту, и манера надевать халат, и различные приемы массажа, и, главное, руки: пружинящие, сильные, они просто летали по телу больного.

Студент пишет в дневнике: «В середине сентября я выбрал себе профнавык — решил стать массажистом. Я давно был знаком с одной отличной массажисткой, Брониславой Григорьевной. Она разрешила мне приходить в поликлинику. С каждым днем я узнавал все новые сведения о массаже, узнал все основные приемы: поглаживание, !растирание, разминание, поколачмвание, вибрацию. Узнал, для чего они нужны. Я долго тренировался дома».

Первый этап работы был завершен. Но, как способный человек, Костя Р. чувствовал, что этого для работы мало — нужно еще и .наблюдение за человеческим характером. Костя пишет: «Там же я познакомился и с преподавателем массажа, Виктором Ильичей, который меня буквально обворожил. Мне очень нравилась увлеченность, темперамент и образность, с которыми он говорил о самых прозаических вещах: лимфе, мышцах, коже и т. д. Я решил

Стр. 51

показать его на профнавыке. Я стал пробовать присоединить к профнавыку еще и характерность Виктора Ильича».

Начав этюд, студент рассказывал о пользе массажа необычайно уверенно и темпераментно. Интересно, что темперамент у Кости-«массажиста» был иной, чем его собственный. Костя благодаря этому показу как бы «растягивал» свой собственный темперамент. При этом у Кости произошло «сращивание» профессионального навыка с наблюдением.

Довольно частым недостатком в работе над упражнениями этого раздела бывает излишне пристальное внимание студентов к самой профессии: они стараются освоить ее так, как осваивают люди в жизни. Так, одна студентка подошла к овладению профессиональными навыками в буквальном смысле слова: она стала учиться профессии художника-оформителя. Времени ушло много, а цель упражнения не была достигнута.

Привести примеров удачных этюдов на профнавыки можно было бы множество — тут и врачи, и слесари, и работники торговли, и работники табачной фабрики, и точильщики, и молотобойцы, и строители, и портные, и официанты, сапожники, печатники и т. д. Приведу еще только один любопытный пример.

Несколько лет назад при прохождении раздела «Наблюдения» студент Алексей Н. показал своего соседа по квартире, по профессии милиционера. Наблюдение было удачное. Алеше удалось схватить надменно-торжественную сущность этого человека. Двигался он размеренно, говорил грозно, суховато-тихим голосом. Местом действия Алеша выбрал комнату милиционера и кухню в общей квартире.

Когда возник вопрос о выборе объекта для работы "над проф-навыком, кто-то посоветовал Алеше взять для этого тоже милиционера. Алеша стал ходить в милицию, на улицы и площади Москвы, наблюдая за поведением милиционеров. Записался в дружинники, чтобы иметь возможность больше общаться с милицией. Показывал он работу милиционера на посту: регулировал уличное движение. Очень верно и тонко были схвачены манеры обращения с жезлом, свистком. «Постовой» лихо козырял, записывал номер провинившейся машины. Но при этом перед нами был еще и человек-милиционер, взятый Алешей из его же «наблюдений».

По принципу «профнавыков» можно искать и другие черты внешней характерности будущего сценического образа, национальные и местные особенности, черты, бытовые и социальные.

Итак, упражнения на профессиональные навыки ставят своей целью научить студентов отыскивать внешнюю и внутреннюю характерность исходя из профессии человека. Такие упражнения подводят актера к главному — к перевоплощению.

Л. М. Шихматов, автор ряда книг по искусству актера (я уже ссылался на него ранее), несколько лет назад посоветовал нашим педагогам предложить студентам второго курса своеобразную анкету. Хотелось выяснить их отношение к упражнениям на наблюдения, узнать их мысли и чувства в период подхода к

Стр. 52

перевоплощению. Результаты превзошли все наши ожидания. Большинство работ — очень интересные рассуждения студентов об этом разделе обучения. Мнения оказались разными. Одни, оказывается, не очень полюбили такие упражнения, другие считали их самыми увлекательными.

Вопросы были такие:

Какие этюды на общение со словами («от себя») Вы делали на первом курсе? Что мешало Вам? Как работала Ваша фантазия?

Какие этюды на наблюдения Вы показывали? Что мешало и что помогало Вам? Как работала Ваша фантазия?

Где Вы себя чувствовали более свободным и творчески интересным — в этюдах на общение или на наблюдения?

В последующие годы эти вопросы повторялись для каждого нового второго курса. Так накопился довольно интересный материал. Размышляя о творческой индивидуальности актеров и студентов театрального училища, мы решили разделить их (конечно, очень условно) на три творческих типа.

Первый тип — студенты, которые особенно хорошо себя чувствуют в этюдах, где идут «от себя».

На первом курсе несколько лет назад училась студентка Катя М. Она с первых дней заинтересовала нас. Это умная, пытливая девушка. Она прекрасно делала этюды на общение «от себя». Помнится чудесный этюд, где Катя исполняла роль влюбленной девушки, которая, узнав о неблаговидном поступке своего любимого, прогоняла его.

Но вот мы на втором курсе. Катя делает упражнения на наблюдения, но, увы, нет в них ни яркости, ни той заразительности и глубины, что были у нее на первом курсе. Катя пишет по этому поводу: «В этюдах со словами „от себя" я всегда чувствовала себя на сцене очень легко и свободно. Не помню, чтобы когда-нибудь я не почувствовала удовольствия от этюда... Лично у меня фантазия работает вовсю, когда очень точно построена внутренняя линия,— тогда фантазия начинает работать и на характерность, а потом начинает выплетаться образ».

Катя считает наиболее правильным путь к перевоплощению «от себя». В записях Кати есть и такие мысли: «Я считаю, что даже в этюдах „я в предлагаемых обстоятельствах" присутствует элемент образа. Только в этих случаях проявляется это не во внешней характерности, а во внутренней, если можно так выразиться... У некоторых студентов не получаются этюды „от себя", потому что эти ребята стесняются себя и боятся самовыявления».

В своих рассуждениях Катя далеко не одинока. Вот начало работы студентки Зои Л.: «Этюды на общение (со словами), на мой взгляд, самое интересное в начальном процессе обучения, интереснее даже, чем этюды на наблюдения, потому что именно здесь узнаешь себя... фантазировать в образе для меня, например, труднее, чем от себя... Легче, когда с образом в действии согласен. А вот фантазировать вразрез со своими ощущениями труднее».

А вот мысли студента Саши М.: «В этюдах первого и второго

Стр. 53

курсов нет особой разницы. Только разные задачи и разные действия, но все — я, только — я. Мне ничто не мешало в этюдах первого курса, было легко и свободно. Я, в общем-то, не был с самого начала [учебы] зажат. Если была ситуация в этюде, то мне было легко».

Заметьте: опять свобода как данность. И это очень важно: такому творческому типу актеров присуща сценическая свобода с первых их шагов на сцене.

Второй тип. Об этом творческом типе будущих актеров мы будем говорить, ссылаясь на пример двух студентов — Володи К. и Лени Ф. Вспоминается время, когда курс готовился к показу этюдов на «органическое молчание». Почти у всех студентов уже были этюды, а вот у Володи и Лени их не было. И не потому, что они ленились и не выходили на сцену, а просто все, что они показывали, было плохо: и:м мешал сценический зажим. Леня, по характеру более скрытный, молчал, а Володя каждый день с глазами, полными ужаса, подходил к педагогу и спрашивал: «Что же будет? Ведь все плохо? Я бездарный, да?» Преподаватель старался его успокоить, но понимал, что дела его плохи.