Управляющий заметил, что клиент пришел в ярость, но, похоже, это его не взволновало. Джеймс подался вперед и пронзил банкира своим знаменитым буравящим взглядом.

— Разумеется, я понимаю ваше беспокойство, — начал он вежливо, — но мне кажется, вы должны догадываться, что я не принадлежу к числу тех, кто относится к группе повышенного риска. — Он постарался, чтобы его голос звучал бодрее. — Каждый день мне приходится сталкиваться с такими же проблемами, — добавил он добродушно. — Следует ли мне выдать этим людям несколько миллионов? Стоит ли мне поддержать то или иное начинание? — Он улыбнулся управляющему, но тот не ответил.

Все равно что кидать камни в йогурт, думал Джеймс, покидая банк. Ни волн, ни ряби.

Джеймс сдерживался до тех пор, пока не вышел на улицу; сейчас он готов был свернуть шею первому встречному. Как теперь Фиона подпишет чек на двести пятьдесят тысяч фунтов, если Дж. П. Морган из Ричмонда не разрешает им купить несколько дюжин бутылок шампанского? Потом он вспомнил, что у Фионы есть еще счет в банке «Куттс», куда ее отец переводил назначенное ей содержание. Может быть, «Куттс» легче уговорить предоставить ей такой кредит…

Добравшись до своей машины, он обнаружил под «дворником» счет за парковку. Он сверился с часами и обнаружил, что пробыл в банке полчаса. Он разорвал счет вместе с конвертом и выбросил в канаву. Эти маленькие людишки нарочно сговорились сегодня вставать у него на пути, чтобы помешать восхождению Джеймса Мэлпаса.

По дороге домой он размышлял, что сказать жене. Вероятно, частичную правду: что банк отказывается давать им деньги на покупку бунгало, поэтому придется искать кредит в четверть миллиона где-то еще. Приняв такое решение, он приободрился и подумал о предстоящем обеде. Сегодня вечером они с Фионой приглашены в дом к сэру Энтони и леди Брук.

Глава пятнадцатая

— Нам очень понравилась ваша запись с тем парнем, — разглагольствовала пепельная блондинка, редактор Эй-би-си, когда Шарлотта пришла в ее кабинет. — И наше отделение в Вашингтоне в восторге. Мы — единственный канал в городе, у которого есть о нем хоть что-то, — добавила она с широкой улыбкой.

— Да, это хорошо, — ответила Шарлотта, мельком взглянув на часы. У нее оставалось очень мало времени, чтобы отредактировать свой материал и отправить по спутниковой связи в Лондон, в Эн-эн-эн. Но когда она вернулась в Эй-би-си из Колумбийского университета, ее потащили на встречу с этой Большой Шишкой. А поскольку Шарлотта позаимствовала у нее команду операторов и оборудование, она вряд ли могла попросить ее отвалить.

— Знаете, у меня раньше не было возможности спросить, зачем вообще вы брали у него интервью? — поинтересовалась Большая Шишка таким тоном, который подразумевал, что Шарлотта должна сесть, попить кофейку и полчаса протрепаться.

Журналистка выдавила из себя улыбку и в нерешительности остановилась возле окна. Было уже половина четвертого, и Боб рассвирепеет, сели она не передаст ему отредактированный материал до пяти.

Но ответа от Шарлотты не потребовалось, поскольку телевизионное начальство продолжало упиваться своим успехом. Телефонный звонок прервал ее монолог, и Шарлотта выглянула в окно, размышляя, как ей отсюда сбежать. В конце Сорок второй улицы у обочины остановилось такси. Из него вышла женщина и посмотрела на здание Эй-би-си. Шарлотта не обратила бы на нее внимания, если бы не сумка: мадам Барберри, в комплекте со своей блузкой с бантом.

У Шарлотты перехватило дыхание, когда она увидела, как женщина пересекла улицу и направилась ко входу в здание Эй-би-си. Она исчезла из поля зрения, и Шарлотта вновь посмотрела на Большую Шишку, которая наконец «слезла» с телефона и опять принялась обсуждать, как ее компания стремится прорваться в мировой бизнес в области телевещания. Она сказала, что Эй-би-си не успевает освещать события, происходящие в Токио или во Франкфурте. Финансовое сообщество должно получать информацию о том, как меняются показатели в японской экономике, следить за колебаниями курсов европейских валют, знать статистику германского промышленного производства, быть в курсе того, о чем размышляют саудовские министры. Шарлотта кивала, соглашаясь, но думала совсем о другом — о мадам Барберри. Откуда она? Кто ее прислал? Зачем? Или Шарлотта все это придумывала? Может, это просто совпадение?

Большая Шишка переключилась на обсуждение проблемы, как передавать сводки новостей через различные часовые пояса и как найти журналистов широкого профиля. Шарлотта чувствовала, что время уходит, но, склонив голову к плечу, изобразила глубокую заинтересованность.

— Мне очень понравился ваш материал о «ГТ», — сделав глоток кофе, вновь начала Большая Шишка.

Упоминание этой корпорации заставило журналистку спохватиться.

— Огромное спасибо, — произнесла Шарлотта со всей теплотой, на какую только была способна, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не заткнуть носовым платком рот этой бабе. — Я как раз сейчас занята редактированием материала о «ГТ» для Эн-эн-эн, так что… э-э… я бы хотела…

— Ах ты, черт! — воскликнула Шишка, выпрямляясь в кресле. — Я тут болтаю, а вам надо работать! Вперед!

На этот раз улыбка у Шарлотты была искренней. Выскочив в коридор, она побежала, но когда оказалась в студии, то видеоинженер не смог найти пленки. Он и Шарлотта ползали по полу, заглядывали в старые коробки из-под пиццы, просмотрели все наклейки на кассетах, горой сваленных в углу. Но среди них не было пленки Шарлотты.

Они проверили в других студиях на случай, если кто-нибудь из журналистов в спешке взял ее по ошибке. Ничего. Все записи интервью с полковником Вэггом, сенатором Сэндалом, Эдом Стэнфилдом и ныне покойным химиком исчезли. Пропали также съемки, сделанные в корпорации «ГТ», и отредактированные куски, над которыми Шарлотта работала накануне в Вашингтоне. Все, что у нее осталось, это объяснения ученого из Колумбийского университета, проследившего связь между мономерами стирена и напалмом. Исчезло все, что касалось деятельности гигантской корпорации, занятой производством военной продукции. Копию интервью с экс-разработчиком «ГТ» уже стерли, чтобы использовать пленку для другой съемки.

Шарлотта рухнула в кресло и попыталась осознать размеры катастрофы. Сердце ее бешено колотилось, а в голове словно работала бригада сибирских горняков. На нее вновь обрушился град вопросов, и она даже вцепилась в подлокотники кресла, чтобы не поддаться нахлынувшим теориям о заговорах в духе Марка Сэндала. Затем реальность в виде ежемесячного чека взяла верх, и она бросилась звонить в Лондон.

— Боб, у меня возникли проблемы, — начала Шарлотта осторожно, дожидаясь взрыва термоядерного реактора на друтом конце провода. — Пленки пропали, а один из моих собеседников вчера покончил с собой. Мне нечего включить в блок по «ГТ». — Молчание. Долгое молчание. — Я могу сделать что-нибудь к завтрашнему дню… — пробормотала Шарлотта, но редактор резко оборвал ее:

— Завтра это будет дохлый номер. Никто за историю с «ГТ» ломаного гроша не даст, поскольку ходят слухи о захвате пивоваренной компании.

— Но, Боб, у меня ведь не просто очерк о какой-то компании, это сенсационный материал, — возразила Шарлотта. — «ГТ» разрабатывает новый нервно-паралитический газ под названием «Дермитрон», и у меня есть основания считать, что они продают его Пентагону. В любом случае, они хотят купить компанию «Уильям Стоун и сын», чтобы остановить их исследовательскую работу по поиску заменителя полистирола, создание которого приведет к запрету в ООН на производство мономеров стирена. Понимаешь, мономеры стирена используются в производстве нервно-паралитического газа и химического оружия как вещества, прилипающие к человеческой коже. — Она замолчала, чтобы перевести дыхание.

— Подожди, подожди, — вмешался босс. — Если ты всерьез думаешь, что я пушу такое в эфир, значит, ты, твою мать, совсем рехнулась, солнышко! Я попросил тебя сделать этот хренов очерк о компании, и единственное, почему она меня заинтересовала, так только потому, что захватила «Мартиндейл», которая дает работу тысячам наших зрителей. Мне плевать на всякие безумные сплетни, которые ты собрала. И Эн-эн-эн не собирается нападать на такую корпорацию, как «ГТ», из-за того, что они делают бомбы или хрен знает что, о чем ты там болтаешь!