— Собрание прошло хорошо. Я признался, что тоже вовремя не рассмотрел недостойное поведение бывшего члена партии Менделеева, и все сошлись на том, что недостаточная бдительность была коллективной ошибкой.

— Но ты же почти не знал его!

— Именно поэтому я не особенно рисковал, — ответил Семенов и улыбнулся.

Королев только сейчас заметил, что положил руку ему на плечо. Это было вполне естественно, ведь все это время он испытывал какие-то отцовские чувства по отношению к младшему лейтенанту. А зря. Семенов был хитрым малым. И как ему удалось всего лишь после нескольких недель работы в милиции оказаться в партийном комитете? Королев искоса взглянул на лейтенанта. Конечно, у него подходящий комсомольский типаж — голубые глаза и золотистые волосы. Но, кроме внешности, здесь было какое-то другое объяснение. В случае чего точно лучше не иметь такого серьезного противника, как Семенов. Одновременно Королева удивляло, насколько Семенов неопытен, — он всегда вел себя как типичный новичок.

Они наконец подошли к «Метрополю». Отель за эти несколько дней нисколько не утратил своего величия. Королев еще подумал, что иностранцев тоже впечатляет это живое воплощение социалистической мечты. Но наша, советская гостиница, открыта для всех, в отличие от западных, где наверняка какой-нибудь лакей хлыстом отгоняет простых людей, оставляя на их спинах кровавый след на память. Он повернулся к Бабелю и Семенову, чтобы насладиться их реакцией, и даже расстроился. Писателя, видимо, совсем не интересовало убранство холла. Он спокойно постукивал папиросой по эмалированной поверхности стола и выглядел менее оживленным, чем утром. Семенова, похоже, заинтересовали пловчихи в бассейне, и Королев решил, что молодой человек скорее увлечен плотскими мыслями, чем эстетикой здания. Он еще мог понять Бабеля — насколько ему известно, писатель каждые два месяца бывал в Париже, — но реакция Семенова осталась для него загадкой. Наверное, он уже был здесь раньше, со своей девушкой, которая любит «Герцеговину Флор».

Шварц сидел в ресторане, читая «Известия» с таким видом, что было очевидно: все написанное является для американца скорее развлечением, нежели источником информации. Когда подошел Королев, он встал и отложил газету в сторону.

— Товарищ капитан, рад вас видеть. Думаю, сегодня отличный день для посещения матча.

Он оделся как раз подходяще для похода на стадион. На нем был черный свитер и короткая синяя куртка с отложным воротником, а серые брюки сидели так идеально, что, казалось, их кроили прямо на нем. Как фанаты «Спартака» станут издеваться над наутюженными стрелками, можно было только догадываться. Шварц указал на шляпу на столе.

— Я даже раздобыл вот это. Как думаете, мне пойдет?

Королев посмотрел на шляпу и прикинул, где Шварц мог ее купить. Наверняка в одном из валютных магазинов.

— Отличная шляпа. Очень практичная. Она вам пригодится, на улице достаточно ветрено. — Он решил не добавлять, что на его голове эта шляпе тоже смотрелась бы неплохо.

Шварц улыбнулся, понизил голос и с серьезным видом наклонился к Королеву.

— А что там с расследованием? Как оно продвигается?

— Я больше над ним не работаю, — ответил Королев, указывая на повязку у себя на голове. — Я был несколько дней болен, поэтому дело передали другому следователю. Но у меня есть и хорошие новости. Мы опознали жертву, это не ваша знакомая. Поэтому, если она вдруг выйдет с вами на связь, дайте мне знать. У нее может быть полезная информация.

Королев не слышал уверенности в своем голосе. Если чекисты поймают американскую монахиню, разгуливающую по Москве с фальшивым паспортом, ее туристическая поездка закончится Сибирью. Но Шварц не проявил ни облегчения, ни удивления, когда услышал эту новость от Королева, просто кивнул в знак благодарности. Получается, ему уже безразлична судьба девушки из поезда?

— Если она выйдет на связь, я обязательно свяжусь с вами, — сказал Шварц тоном дипломата. — Кстати, а что насчет нашей последней беседы?

— Как я и обещал, она осталась между нами, — ответил Королев, сам удивляясь тому, как легко солгал. Тут ему пришла в голову одна мысль, и он обернулся, чтобы проверить, не слушают ли их Семенов с Бабелем. — Я бы хотел продолжить тот разговор, если вы не против. Теперь я знаю, с какой иконой мы имеем дело.

Шварц медлил с ответом. Он явно думал, что сказать. И снова никакого удивления, лишь мимолетный проблеск тревоги в глазах.

— Вы же сказали, что у вас забрали дело.

— Пока да, но в понедельник я, скорее всего, вернусь к своим обязанностям. — Кто знает, что будет в понедельник? — Я прошу вас уделить мне несколько минут.

По реакции Шварца Королев догадался, что он знал: убитая монахиня — не его знакомая Нэнси Долан. Как такое возможно? Конечно, он не может давить на американца, потому что тот играет важную роль в делах государства, но расспросить Шварца об иконе было его долгом. Королев был уверен, что генерал поймет. Скорее всего, поймет.

— Хорошо, — сказал Шварц после некоторого раздумья, — но только на тех же условиях, что и раньше.

— Разумеется.

Они повернулись к Семенову и Бабелю. Те со странной улыбкой смотрели на бассейн, в котором, устремленные к большой люстре на потолке, торчали из воды шестнадцать очаровательных ножек с накрашенными красным лаком ногтями. В какой-то момент Королеву даже показалось, что эти ножки словно свисают с крюка на скотобойне.

— После игры? — спросил Шварц.

Бабель посмотрел на них и показал на часы. Королев кивнул.

— Да. Давайте после игры, — согласился он.

— Я никогда раньше не ездил на трамвае, — сказал Шварц, когда они вышли на Театральную площадь. — Во всяком случае, в Москве.

— Боюсь, вам так и не удастся насладиться поездкой, — сказал Бабель, провожая глазами проезжавший мимо красно-белый трамвай, который, казалось, вот-вот лопнет от распиравшей его толпы пассажиров. Молодые люди висели на подножках, а на шеях у них развивались шарфы с символикой «Спартака», словно поддразнивая ожидавших на остановке людей. Кондуктор лишь беспомощно пожимала плечами.

— Вот гад! Даже не остановился! — воскликнул Семенов вслед за очередью, которая ругала водителя и размахивала кулаками вдогонку трамваю.

— Может быть, пройдемся пешком? — спросил Шварц, оценив перспективу повисеть на трамвайной подножке и явно опасаясь за свою жизнь.

Толпа начала искать альтернативный способ передвижения, но тут неожиданно подошел еще один трамвай, расписанный лозунгами, восхвалявшими победу Октябрьской революции.

— Осторожно, граждане, по очереди! — закричала кондуктор, когда все бросились к дверям.

Королев решил, что сейчас каждый сам за себя, и принялся расталкивать народ, пробираясь вперед. За ним пробивался Шварц. Вдвоем им все-таки удалось протиснуться в душный вагон. Королева прижали к окну, и он увидел снаружи ошарашенное лицо Семенова, который вцепился в хромированные поручни трамвая.

— Похоже, Ваню ожидает незабываемая поездка на свежем воздухе, — сказал Шварц. — Кстати, неплохая мысль, — добавил он, пытаясь увернуться от подмышки пьяного солдата, который для равновесия уперся рукой в потолок.

Бабелю удалось протиснуться к ним, и трамвай с грохотом тронулся с места по направлению к стадиону. Довольные пассажиры добродушно болтали. Когда трамвай чуть не переехал фургон с хлебом, толпа дружно ахнула, а потом снова принялась обсуждать достоинства и недостатки футбольных игроков. У всех было приподнятое настроение, но по опыту Королев знал, что все может мгновенно измениться. Особенно на такой игре, как эта, где в новой лиге первенство может быть отдано «Спартаку». Когда они прибыли на место, возле стадиона уже завязалось несколько драк. Болельщики «Спартака» выкрикивали: «Мясо! Мясо! Мясо!» — а в ответ им неслось громкое «Красная армия! Красная армия! Красная армия!» поклонников ЦСКА. Милиция патрулировала территорию парами, расталкивая в стороны группы враждующих фанатов. Выйти из трамвая оказалось делом не менее трудным, чем войти в него.