От его внезапного движения у Камиллы вырвался крик, и она несколько неловко отклонилась назад и повалилась спиной на пол. Она почувствовала, как его нетерпеливые руки скользят вверх по ее ногам, задирая юбку все выше и выше. А затем тяжелое мужское тело оказалось сверху, прямо на ней, распластывая ее по полу своим немалым весом. Ее обнаженные бедра широко раздвинулись, вмещая крепкие, мускулистые ноги рвущегося к добыче зверя, ее нежные груди придавила его твердая волосатая грудь.

Одной рукой он приподнял ее голову от пола сзади, чтобы их губы могли слиться в долгом чувственном поцелуе.

Его рот был влажным, нетерпеливо-требовательным и грубоватым. Он целовал ее полураскрытые, сочные, чувственные губы. Он целовал ее пылающие щеки, ее закрытые глаза, нежную кожу под подбородком и на шее, ниже мочки уха, и саму мочку уха, и ямочку спереди, у основания шеи. Он впивался, лизал, всасывал, теребил, покусывал различные части тела, чередуя глубокие, чувственные поцелуи с легкими и нежными, пробуждая, воспламеняя, будоража, испытывая и бросая вызов. А его руки двигались по всему ее телу в унисон с его губами именно так, как она себе это представляла, как ей давно мечталось.

Ее ноги ослабели, и все тело, как будто отключаясь и превращаясь в желе, повиновалось натиску этой грубой, безжалостной и одновременно нежной и притягательной мужской силы.

Она обхватила его за плечи и прижала к себе, стремясь как бы укрыться под ним от окружающего мира, раствориться в нем без остатка, отдавая всю себя на милость щедрого и терпеливого победителя, без оглядки доверяя ему душу и тело…

Впервые в жизни Камилла чувствовала себя по-настоящему счастливой. Ей не хотелось думать о завтрашнем дне. О проблемах, которые он принесет.

— Мы всегда будем вместе, — прошептал Кайс.

Нужно ли говорить правду, разочаровывать? — думала Камилла. Нет, лучше уйти от этой темы, обмануть. Пусть пока ждет и надеется. Пусть живет в нем чувство, умирая медленно и. постепенно. Кто знает, на что способен Кайс ради любви. Разнести отель, убить брата? И быть проклятым. Нет, лучше ему не знать.

— Я уйду утром, — сказала Камилла. — Так мы договорились с твоим отцом. А потом поеду с Эмили оформлять гражданство. Это может занять несколько недель. Тебе придется подождать. Надеюсь, к моему возвращению твой отец смилуется.

— Что он говорил тебе? — взбесился Кайс. — Расскажи, я хочу знать.

— Ничего особенного. Мы говорили о будущем. О том, что мне нужно на время уехать, чтобы Исхан остыл. Да и ты тоже, пока посидишь здесь, немного успокоишься. Тебе не повредит. А мне пока нужно заняться оформлением необходимых бумаг.

— Несколько недель! Я не могу ждать тебя несколько недель. Понимаешь? Не могу.

— Придется, — засмеялась Камилла, легонько щелкнув его по носу. Хорошо, что она не сказала ему правды. Если Кайс не хочет подождать пару недель, то как бы он отреагировал на необходимость расстаться навсегда? Нет. «Арабская башня» не выдержала бы подобного буйства.

Кайс закипал гневом.

— Я не могу. Не могу, и все тут! — Он поднялся с постели и стал разгуливать по комнате взад-вперед.

— Подумай сам, — возразила Камилла. — Эта вынужденная жертва необходима нам обоим. Зато потом у меня будет двойное гражданство. Мы сможем пожениться прямо здесь в Дубае и вернуться в Англию уже семьей. А Исхана твой отец ушлет в другой город, чтобы больше не мешал.

— Хорошо, — согласился Кайс. — Хорошо. Но ты обещаешь, что вернешься?

— Обещаю.

— Ладно.

И снова тишина. Камилла едва сдерживала слезы, которые уже готовы были заструиться по ее щекам.

— Давай спать, — прошептала она. — Я так устала за день, а с рассветом мне нужно будет уйти. Я обещала твоему отцу.

— Спи…

Камилла закрыла глаза и повернулась на бок.

Кайс сидел на постели и смотрел на нее. Так прошло около десяти минут.

— Что ты сидишь? — улыбнулась Камилла.

— Любуюсь тобой. Ты спи. Я не хочу. Я буду смотреть на тебя. До рассвета. Хочу запомнить это ощущение полного счастья. Хочу… — Он как будто засомневался. — Ведь ты останешься со мной навсегда?

— Конечно, — уверенно ответила Камилла.

Сон не шел к ней. Хотелось плакать, хотелось кричать. Сердце ее сжималось от боли. Слезы наворачивались на глаза, но она не смела выдать свою страшную тайну ни единым вздохом, ни единым всхлипом. Камилла не знала, выдержит ли она испытание, ниспосланное судьбой. Еще чуть-чуть и… она все ему расскажет! Но нет! Нет!

Когда Камилла открыла глаза, полоска горизонта уже посветлела. Медленно рассеивалась мгла, на востоке лучи света пронзали розовые облака. Луна бледнела и жалась к краю неба, словно напуганная светом.

Кайс сидел в прежнем положении и все смотрел на нее. Камилла не могла глядеть ему в глаза. В них росла с каждой минутой тревога. Он догадывался. Догадывался, что не все так хорошо, но спросить не решался. Верил. И в то же время сомневался. Жаждал правды, но жил обманом.

— Мне пора, — сказала Камилла, поднимаясь.

Как трогательно она смотрелась! Розовые отблески восхода позолотили ее волосы. Глаза горели счастьем и печалью.

— Я не останусь здесь один, — сказал Кайс, всматриваясь в даль. — Я пойду с тобой.

Кайс догадывается… Камилла посмотрела на него и приложила палец к губам.

— Я обещала твоему отцу. Он ждет меня.

— К черту отца! — вскипел Кайс. — Я иду с тобой. — Он начал одеваться.

— Нет.

— Да.

— Нет. Ты погубишь наши планы. Я хочу замуж, а ты хочешь все испортить.

Кайс сел. Он был похож на ребенка, растерянного и испуганного. Казалось, вот-вот слезы побегут из его прекрасных глаз.

— Будь мужчиной, — съязвила Камилла.

Он не ответил, не придал значения ее реплике.

— Останься.

Последний крик надежды. Как страшно прозвучал он. Восход озарял небо. Но надежда умирала в лучах солнца. Лучах, которые дарили жизнь всему.

Камилла уже оделась. Кайс проводил ее молчаливым взглядом, а когда дверь закрылась, упал на кровать лицом вниз. Он пролежал так весь день, потом ночь. Постель еще хранила запах ее тела. Кайс не находил в себе сил подняться, а по правде сказать, не видел смысла в этом. Он прочитал в ее глазах не разлуку, временную и скоротечную, а смерть чувств.

8

Охранники Омрана доставили Камиллу прямо к главному входу «Оазиса». Она растерянно проводила взглядом отъезжавшую машину, ощущая, как последняя невидимая ниточка, связывающая их с Кайсом, обрывается. Вот серебристый «мерседес» поворачивает на центральную дорогу, почти бесшумно исчезает из виду. Сейчас слишком рано, поэтому у гостиницы совсем нет людей, не считая ее и швейцара. Тот, кажется, забеспокоился о странной женщине, застывшей неподвижно на тротуаре.

— Простите, с вами все в порядке? — заговорил он, подходя к незнакомой женщине. Но, едва она повернулась, расплылся в улыбке. Такую женщину трудно забыть. Редкая, удивительная красота способна взволновать даже самое равнодушное сердце. Он украдкой любовался ею всякий раз, когда гостья отеля проходила мимо. Она, естественно, не обращала на скромного служащего ни малейшего внимания. И вот ему представилась возможность поговорить с прекрасной «черной лилией», как окрестил ее про себя.

— Могу я чем-нибудь помочь? — снова спросил швейцар, не дождавшись ответа.

— Нет-нет, спасибо. Не стоит беспокоиться.

Камилла примерно секунду смотрела ему в глаза, потом не спеша вошла в отель.

— Мадам! Вы забыли свои вещи! — закричал ей вслед швейцар, заметив на тротуаре большую спортивную сумку. — С вашего позволения, я позову носильщика.

Она лишь кивнула в ответ. Мир для Камиллы еще никогда не был таким черным. Разве только после смерти отца ее переполняла похожая боль. Но это всего лишь вечный закон, по которому живет вселенная. Одно поколение сменяет другое, время притупляет чувство утраты, сглаживает острые углы памяти. Иначе обстояло дело с Кайсом. Она должна жить дальше, осознавая, что он так же, как и она, любуется ясным небом, дышит с ней одним воздухом, но при этом не иметь возможности слышать любимый голос, видеть дорогие сердцу черты лица. И нет по-настоящему ни одной объективной причины, препятствующей их счастью. Всего лишь чужая прихоть, эгоизм, пустая злоба и ненависть. В этой вечной борьбе добра и зла победило зло. Что ж, пусть он будет далеко, недосягаем, но жив и здоров. Ему придется смириться с таким положением вещей, даже не зная всей правды. Самым горьким для Камиллы было то, что Кайс сочтет ее предательницей, обманщицей, вертихвосткой. Возможно, он станет ее ненавидеть, считать ошибкой и слабостью в своей жизни. Она же мечтала остаться в его памяти приятным воспоминанием, не болезненным и тяжелым, а ярким, лучистым, которое согревает душу теплом спустя многие годы. Не получится. Как несправедливо, что истинные виновники будут жить с ним рядом, разговаривать, еще не раз ссориться, использовать Кайса в своих целях, но он ничего не будет знать об их роли в этой истории. Камилла больше не могла плакать, слез просто не осталось.